- Да, теперь уже все потеряно. Точнее - было потеряно еще тогда, с приходом на Украину ваших солдат … Я был помолвлен с прекрасной девушкой - дочерью магната. Пять лет хитро умнейших интриг должны были дать мне место директора коммерческого банка. А это все! Понимаете, это все: свобода и роллс-ройсы, почет, уважение и пикантные женщины, Ницца, Савойя и тончайшие вина мира … - все земные блага! .. - Хищный блеск зажегся в глазах Грачева-Дзиековского.- Скажите, полковник, скажите, вы знаете, что такое Ницца?
- Вы большой человек тут, но вы были когда-нибудь в Ницце?!
Колосов покосился на свои погон, выпрямился на стуле.
- Да, Дзиековский, еще до воины. Через нее я ехал в Испанию драться с фашистами … Но это не касается дела. Здесь не салон, и мы не развлекаемся, а ведем расследование уголовного преступления. Продолжайте, пожалуйста, без лирических отступлений
Бухгалтер потух, осунулся и упавшим голосом продолжал:
- Я понимаю вас, полковник, но двадцать с лишним лет молчания… Это было смыслом моей жизни. А потом все полетело к чертям. Тогда немногие успели убраться за границу. Я не хотел позорить свою фамилию - и стал Грачевым. В тогдашней неразберихе сделать это было нетрудно. Поступил на мелкий завод в Киеве бухгалтером. Если бы вы знали, что у меня было на душе! .. Но вас не интересуют эмоции. Я постараюсь говорить по существу … Когда началась воина с Германией я воспрянул духом, но события развивались с такой быстротой что я не сумел быстро скрыться и был эвакуирован с заводом на Урал. Причем на Северный Урал - это была еще та Ницца!.. Прикажете ковать для вас победу?
Пожалуйста. И я ковал,-в тоне бывшего пана мелькнула насмешка.- А что мне оставалось делать? .. Жил я скромно. Правда, там во Львове, оставляя родной дом, успел прихватить кое-какие ценности. Но я никогда не притрагивался к ним, оглядываясь на будущее. Лишь года два назад я обратил все деньги и положил их на те сберкнижки, которые теперь у вас в руках… Но что бы прочно расстаться с вашим образом жизни, денег этих было недостаточно.
Дзиековский передохнул. Его никто не торопил.
- Мысль сразу взять крупную сумму появилась у меня давно, но окончательно оформилась прошлым летом. Осенью я встретил Вихрастова и помог ему устроится в университете. Думал сделать из него компаньона, но потом убедился, что парня крепко обработали и он никуда не годится.
Слепок с ключа я снял, когда Сидоркина однажды зазевалась. Момент для «операции», по-моему, был выбран удачный - между ревизией и выдачей денег. Пришлось подождать, пока все удалятся из здания. Спрятал в малом актовом зале, так как там шел ремонт и никто туда после четырех не заглядывал. После того, как деньги оказались в руках, я отправился в кабинет Вихрастова (ключ подобрал заранее) и спрятал деньги на шкафу, куда тот никогда не заглядывал. Выходить мимо вахтера было нельзя, вылезать через окно -невозможно. Пришлось остаться в здании… Вы заметили правильно: я почти все рассчитал. Подозрение в первую очередь падает на кассира, что должно было отнять у вас массу времени. Во вторую очередь я постарался подмочить авторитет Вихрастова через Аиду Прокофьевну и уборщицу - их двоих хватило бы на дюжину Вихрастовых. Если бы вы сами нашли деньги у Вихрастова, то я бы остался чистым… Итак, мне пришлось просидеть в университете всю ночь, а утром, как ни в чем не бывало, явиться на рабочее место.
- Где же вы провели ночь?
- В кабинете Вихрастова.
- Но утром он приходит на работу!
- Пришлось выйти пораньше и два часа … черт возьми, неприятно вспоминать … просидеть в туалете.
- Для аристократа недурно,- не удержался Дубов. Дзиековский метнул на него злой взгляд и продолжал:
- Теперь торопиться мне было некуда. Я решил подождать, пока все окончательно успокоится, а потом уже вынести деньги - я же не был уверен, что за университетом не установлена слежка. Но когда вами был взят Вихрастов, я решил, что время не ждет, так как, хоть с него и толку нет, вы могли провести обыск в его кабинете. И вот я остался в университете, но ни черта у Вихрастова на шкафу не нашел. Остальное вы знаете лучше, чем я…
Грачев-Дзиековский умолк. Еще какое-то время он сохранял независимый вид. Поняв, что больше он ничего не скажет, полковник спросил:
- Как вы собирались распорядиться похищенной суммой?
- Хо! Какой вопрос! - Дзиековский оживился.- Уж я-то понимаю в деньгах толк, я сумел бы ими распорядиться! Годок-другой высидел бы в этом дрянном городишке, а потом - Ницца! Советские бумажки с удовольствием обменяет на доллары любой заграничный банк.
- Как же вы перебрались бы за границу?
- За деньги все можно.
- Сомнительно, пан.
- Уж я рискнул бы,- вздохнул бухгалтер. Видимо, сознание собственного положения только сейчас начало по настоящему доходить до него. Он тихо спросил:
- Сколько, по-вашему, мне дадут?
- Сколько дадут? .. - Колосов закурил и положил портсигар в карман.- Это решит суд. Ну, а на мои взгляд -лет пятнадцать с конфискацией всего имущества.
- Даже учитывая мое раскаяние?!-прошептал бухгалтер, хватаясь за сердце.
- Вы поздно раскаялись, Дзиековский.
- Пятнадцать лет! Для меня это - что пожизненно … Дзиековский побледнел, закрыл глаза и тихо сполз со стула.
ЭПИЛОГ
Шел человек по городу. Счастливый человек.
Солнце заливало зеленые шумные улицы, плавилось в огромных витринах магазинов, сверкало в никеле проносившихся мимо автомашин.
Шли навстречу люди. Радостные и озабоченные, смеющиеся и деловые, нарядные и в рабочей одежде. Улыбался им Иван Вихрастов. И многие улыбались ему в ответ просто так, беспричинно.
На одном углу он купил мороженое, и оно сладко и прохладно таяло во рту. На другом углу взял у лоточницы букет веселых, пестрых летних цветов и пошел дальше. Некоторые оглядывались ему вслед, гадая, чему он улыбается - солнцу или своему букету.
А Иван улыбался потому, что шел и думал: хорошо жить на свете!
Константин Афанасьевич ТенякшевПрошлое бросает тень
ЧАСТЬ ПЕРВАЯШЕЛ ЧЕЛОВЕК ПО ГОРОДУ
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
Все было знакомо Ивану и в то же время - незнакомо. Изменились за эти три года улицы города, появилось много новых домов, магазинов. Там, где раньше стояли низенькие унылые домишки, поднялось высокое здание кинотеатра, а у подъезда спрашивают: «Нет лишнего билетика?»
Правда, у Ивана не спросили. В помятом хлопчатобумажном костюме, кепчонке нашлепкой и пыльных башмаках, он мало походил на обладателя лишнего билета.
Солнце клонилось к закату. Косые лучи его отражались пожаром в оконных стеклах. Деревья, шеренгами протянувшиеся вдоль улиц, стояли тихие и какие-то покорные. «Осень скоро»,- подумал Иван.
На душе у него было неважно. Не от того, что приближалась осень, грязная и скучная. Сегодня он, как и вчера, и позавчера, и три дня назад, не нашел работы.
Люди требовались везде. В отделах кадров его встречали приветливо, кое-где даже руки потирали, будто собирались с ним поздороваться. А потом, заглянув в его документы, человек сразу скучнел, барабанил по столу пальцами или вздыхал. Затем опускал глаза и говорил, возвращая ему бумаги:
- Понимаешь, пока не требуется нам … Вот через месяц-другой …
Иван молча забирал документы и выходил на улицу. Конечно, он понимал. Тут и объяснять было нечего.
Дойдя до вокзала, он с минуту постоял, обдумывая, что предпринять дальше. Возвращаться домой не хотелось. Опять увидеть глаза жены, смотрящие на него с надеждой, опять услышать робкое: «Ну, как? .. » - Никак,- вслух сказал Иван и даже рукой махнул. Проходивший мимо милиционер взглянул на него и он торопливо свернул в вокзальный скверик. Одна из маленьких аллеи кончалась тупиком. Здесь, среди густых кустов запыленной акации, стояла одинокая скамейка. Иван тяжело опустился на нее. Потом достал последнюю сигарету. Прикурил. Дым показался особенно вкусным, и он тянул сигарету до тех пор, пока не начало жечь губы. Потом долго сидел на скамейке, вытянув усталые ноги.
В конце аллеи появилась фигура пожилого мужчины в шляпе. Он не спеша приблизился, деликатно выбрасывая перед собою легкую тросточку.- Хм … Никак Вихрастов?
Иван поднял голову, посмотрел на стоявшего перед ним человека, ответил, помедлив:
- Он самый!. А вот вас что-то с трудом припоминаю. Хотя обождите…
- Вы - Грачев, если не ошибаюсь?
- Не ошибаешься.
Человек постоял, словно раздумывая - присесть ему или повернуть обратно. Потом сдунул пыль и примостился на краешке скамьи, расправив с светло-бежевый плащ-пыльник.
- Так, так … Вернулся, значит. И сколько ж ты там откуковал?
- Три года конечно - А давали?
Пять. Скостили за поведение … ну, и за работу, Досрочно, стало быть, освободили?
- Досрочно.
- Это хорошо.
Разговор больше не клеился.
Грачев, некоторое время с безразличным видом следил за воробьями, порхавшими в кустах акации. Наконец, не выдержав длительной паузы, спросил, прикашливая:
- Ты … кхм, кхм … сердишься, наверно, на меня? Иван пожал плечами:
- Да нет, отчего? Зачем вам было нас покрывать? Растаскали мы немало, цифры у вас были на руках, следствие попросило - вы сказали, что положено, и на суде так же выступили. Так что все в ажуре, как говорят.
- Должность она должность и есть,- облегченно вздохнул Грачев.- Тут уж ничего не попишешь …
- Да вы не оправдываетесь,- усмехнулся Иван.
Я понятливый. Сказал - зуба не имею, значит, не имею. Они замолчали, искоса поглядывая один на другого.
Грачеву на вид было лет пятьдесят или чуть больше. Он носил аккуратную бородку клинышком. На темном морщинистом лице выделялись только глаза -светлые, детские. Остальное было непримечательно.
- Молчание снова затянулось, и, чтобы как-то нарушить его, Иван спросил:
- Вы все там же, бухгалтером на товарной? Собеседник качнул головой:
- Нет, со станции я давно ушел. Теперь главбухом в университете работаю. - Он снял шляпу, обнажив седой зачес с косым пробором, и стал выправлять ее в руках.
Иван вдруг заговорил горько, с накипевшей злостью: - А мне ни черта не везет. Целую неделю хожу, пороги обиваю. Нигде не берут. Как заглянут в документы, сразу будто отрежут. Из милиции предлагали меня устроить, да только радости в этом мало: будут потом люди пальцем тыкать - вот, мол, чуть ли не под конвоем на работу привели. А мне конвой надоел! Человеком хочу быть, как все!- Он чувствовал, что, быть может, зря так разоткровенничался перед этим почти незнакомым человеком, но остановиться уже не мог. Целые дни одиночества среди людей дали, видимо, о себе знать. И он продолжал:- Так вот, понадеялся я на себя, да похоже - зря. Зря понадеялся … Не берут. Не верят: думают, в первый же день что-нибудь сопру и оторвусь!- Он хмуро глянул на Грачева.- Как, по- вашему, можно мне верить?
- Тот пожевал тонкими малокровными губами.
- Хм … Полагаю, что можно.
- А они вот не полагают!
Иван остыл так же быстро, как вспыхнул. Он сгорбился, поставил локти на колени и опустил голову.
Грачев внимательно изучал ручку своей трости, пощипывал клинышек бородки. Потом откинулся назад, глаза его полузакрылись, а лоб прорезали глубокие морщины, словно какая-то мучительная мысль не давала ему покоя. Так сидел он довольно долго. И начал совсем неожиданно:
- Видишь ли… помочь человеку в беде - святая обязанность каждого. Я тоже один из людей, и … э-э … ничто человеческое мне не чуждо . .Конечно, я понимаю, что с твоим реноме, как говорили в старину, точнее - с таким прошлым, как у тебя, э-э … трудновато рассчитывать на что-нибудь весомое …
Иван насторожился, пытаясь понять, к чему гнет собеседник. Но тот замолчал, и он сказал как можно безразличнее:
- Да куда уж мне весомое! Специальности по существу никакой… Хоть бы приткнуться куда-нибудь, а то болтаюсь впустую, как дерьмо в проруби,- он хлопнул рукой по скамейке.
Старый бухгалтер привычно пожевал губами.
- Что ж, раз такое дело … Но тут надо подумать.
- Как говорится, семь раз отмерь, один - отрежь.- Он
встал, опираясь на тросточку.- В общем, зовут меня Викентии Лукич,- ты, наверное, забыл?
- Забыл,- честно признался Иван.
Оно простительно. Столько лет все-таки… Короче, чем смогу- помогу. Так что зайди ко мне сегодня вечером попозднее, поговорим. Здесь не место …
Он сказал адрес, приподнял шляпу - церемонно, по-стариковски - и ушел, слегка помахивая тросточкой.
Проводив Грачева взглядом, Иван повеселел. Жизнь принимала другой оборот и уже не казалась такой мрачной, как полчаса назад. Он даже почувствовал, как пахнет листва акации, начинающей увядать.
Солнце закатилось. Небо густо посинело, прозрачные перистые облака, казалось, застыли в нем, окрашенные в розоватый цвет.
«Вечерком попозднее,- вдруг вспомнилось Ивану. Попозднее … Боится, наверное, как бы люди не увидели, что к нему бывший «зэка» зайдет … » Он невесело усмехнулся. Эх, и долго же теперь, наверное, не сотрется это проклятое клеймо! Может, всю жизнь … Но неужели ему всю жизнь будут напоминать о злосчастной ошибке? Ну, сбился с пути раз - наказан, понял. Хочется вновь стать человеком, как все другие. Так дай те же возможность доказать, что не погибший, не пропащий ! ..
Медленно тянулось время. Иван бродил около вокзала, поглядывая на стрелки больших электрических часов. Когда поблизости появлялся постовой, уходил в зал ожидания, битком набитый пассажирами. Не то чтобы боялся милиционера, а просто так, чтобы не мозолить глаза. Но в зале в этот теплый августовский вечер было душно, и скоро он снова выходил на улицу.
Небо померкло. Сквозь легкую дымку облаков проклюнулись первые звезды. Город зажег огни.
Иван решил пора. Он пешком дошел до знакомой улицы и с трудом узнал ее: дома были новые, дорогу перед ними разрыли - газ собирались проводить. Но дом, в котором жил Грачев, оказался старым, деревянным. Правда, двухэтажным. Иван выждал, когда на улице никого не будет, как бы не подвести человека, и нырнул в подъезд.
Грачев открыл ему дверь, провел в квартиру. В двух небольших комнатах стояла старая мебель, на стенах висели потертые ковры. Середину каждой комнаты занимал большой стол под тяжелой, потемневшей от времени скатертью. Видно, квартиру пытались содержать в чистоте, но удавалось это плохо. Кое-где виднелась пыль, на маленькой скамеечке для ног, стоявшей около кровати, лежали измятые носки. Пахло нежилым.
- По-холостяцки живу,- коротко пояснил Грачев, запахивая на груди несвежий стеганый халат.
- Пойдем-ка на кухню. Не хочется сюда носить посуду.
На кухне Ивана обступило бесчисленное множество банок и баночек с маринадами, соусами и чем-то еще, непонятным.
- Ты уж извиняй, я по-простецки,- сказал Грачев, доставая графинчик с настойкой.- Водки не держу, вот этим только изредка балуюсь. А по части закуски -любую выбирай. Сам готовил. Вечерами делать нечего, вот и занимаюсь, так, по-стариковски. Сегодня вот грибочки мариновал …
Бродя по городу, Иван не ел с утра, с тех пор, как ушел из дому, и с ходу принялся за еду, в пол уха слушая Грачева. А тот сообщал кое-какие новости городской жизни, жаловался на скучное стариковское житье-бытье, на рыночные цены - и ни слова не говорил о работе. Раза два Иван перехвати его взгляд, подумал про себя: «Изучает … Ну и пусть. Когда-нибудь заговорит и о деле». И Грачев заговорил.
- Так вот … Думал я тут до твоего прихода, как тебя устроить. Есть у нас одна вакансия …
- Какая?- не выдержал Иван. Собеседник его неторопливо налил в стопку из графинчика, с расстановкой выпил, вытер губы салфеткой.
- Вакансия с кое-какой материальной ответственностью связана. Комендант нам требуется.
Понимаешь? Надежда, весь вечер теплившаяся в груди Ивана, мгновенно угасла. Отвернувшись, он глухо пробормотал:
- Пустой номер. Не доверят мне, Викентий Лукич … Грачев подергал бородку.
- Можно сделать так, что и знать никто не будет.
- Если хочешь работать. Иван вскинул взгляд:
- Документы подделывать? Нет, на такое не пойду. Вот чудак! При чем тут документы? На работе с моим мнением считаются, скажу кой -кому, чтобы о твоей судимости не распространялись, и все. Впрочем, как хочешь …
Было в этом что-то унизительное, но что именно -Иван понять не мог. Вроде бы ему предлагали выдать себя за другого человека. И в то же время насмешливый!, издевательский внутренний голос твердил ему: «А ты как думал? Что все пойдет как по маслу? Это, дружок, расплата! Не быть уж тебе чистеньким-беленьким, не-ет! И не думай брыкаться: человек тебе дело советует, слушай его, он опытный, он знает, как быть дальше, как поступать! .. »
- Ладно, можно попытать,- сказал Иван хрипловато.
- Только справлюсь ли я? Ведь всего восемь классов кончил …
Грачев махнул рукой! - а, мол, пустяк. Потом снова взялся за графинчик:
- Еще выпьешь? Ну, конечно, выпьешь!.. Справишься, парень, не тужи.
Провожая Ивана, он сначала выгляну за за дверь. На лестничной площадке никого не было. Повернувшись к Ивану, хозяин тихо сказал:
- В общем, твердо не обещаю, но думаю - дело выгорит. Завтра позвонишь.
Спускаясь по лестнице, Иван чувствовал, что Грачев смотрит ему в спину, но оглядываться было неудобно. «И этот не верит,- с горечью подумал он.-Боится, что ли?»
Иван стоял на мосту, нависшем над железнодорожными путями. Отсюда хорошо был виден ярко освещенный вокзал, поблескивала внизу серебряная паутина рельсов; красные, зеленые, фиолетовые сигнальные огни перемигивались вдали; небольшой маневровый электровоз, разрывая тонкими гудками ночную тишину, подталкивал цепочку товарных вагонов к темным громадам пакгаузов. Иван пристально посмотрел туда.
Пакгаузы. Огромные пристанционные склады. Чего там только нет! Тысячи, десятки тысяч различных товаров наполняют их объемистое чрево: яблоки и велосипеды, гвозди и свиные туши, станки, холодильники, ящики с шоколадом. Несколько лет назад он работал там грузчиком, и все эти товары проходили через его сильные руки.
Здесь, на этом самом мосту, стоял он однажды с девушкой . В больших влажных глазах ее отражались, как звезды. станционные огни. И не было лучше ее на всем белом свете.
А потом она стала его женой. Любящей, приветливой, преданной- настоящей подругой жизни. Правда родители Маши возражали против ее выбора: молод, мол, неопытен, заработки не ахти какие, квалификации никакой вообще. Ивана и самого мучили сомнения -понимал, что не совсем он пара для Маши. У нее торговый техникум за плечами, место неплохое: продавщица крупного отдела в универмаге, родительский дом.
А что он может ей предложить? Сам-то живет в холостяцком общежитии. Будущее тоже представлялось туманным. Звезд с неба Иван никогда не хватал, талантов особых за собой не наблюдал тоже, а за плечами - всего-навсего восьмилетка. Но Маша сказала твердо:пусть старики ворчат, если им нравится, но жить-то ей, а не им.
Тогда справили скромную свадьбу, купили половину небольшого дома и переселились под свою крышу. Иметь свой! кров нужно каждому, истина общеизвестная, да только Ивану эти полдома обошлись дорого. Они с Машей! истратили все сбережения да еще влезли в крупные долги. Получка за получкой! словно в прорву проваливались. Они ограничивали себя во всем, но долги уменьшались крайне медленно. К тому же и в доме у них почти ничего не было - только кровать, стол да пара старых стульев, оставшихся от прежних хозяев. На новое жительство перебирались летом, а когда наступили холода, выяснилось, что у них и топить нечем. Снова идти на поклон к родителям, которым они и без того сильно задолжали, Маша не захотела. Тайком от Ивана она продала одно из своих платьев и привезла дрова. Узнав об этом, он помрачнел, но промолчал. Ну что он мог сделать?!
«Не хмурься, Ванюша, не надо!- шептала она, обхватив его шею теплыми ласковыми руками.- Обожди немножко. Вот расплатимся с долгами, мебель купим, приоденемся … А пока - потерпим … »
Но у него не хватало терпения. Его, привыкшего в холостой! жизни не считать денег, сейчас стала необходимость держать на учете каждую копейку. По утрам он ел картошку с растительным маслом, запивая чаем и уходил на работу. На обед Маша давала ему рубль, но он брал в столовой! суп без мяса, самое дешевое второе-кашу или надоевшее пюре- и экономил полтинник на следующий день. Хотел даже бросить курить, но был слишком сердит на постоянные ограничения, и из этого ничего не вышло. Однажды они грузили в вагоны мясо. Зимний день быстро померк. Уставшие к концу смены грузчики в полутьме развешивали на крючьях вагона-ледника огромные куски бычьих туш.
Мясо … Почему-то на миг в мозгу Ивана промелькнула соблазнительная картина: Маша стоит около их маленькой, жарко пылающей плиты, а перед нею вместо чугунка с осточертевшей картошкой аппетитно пышет паром большая эмалированная кастрюля с наваристыми щами … Оглянувшись, Иван заметил, что он один в вагоне. Голос кладовщика доносился из пакгауза, где рабочие нагружали тележки. Иван решился. Вытащил из кармана складной нож и, отхватив большой кусок от висевшей на крюке туши, сунул его за пазуху.
Сердце билось. Раньше он замечал, что некоторые из грузчиков таскают из складов кое-что по мелочам, но сам никогда не занимался: стоит ли пачкать руки!
И вот…
«Ну и черт с ним,- подумал Иван.- Авось, сойдет. Обыскивать никто не будет».
Рабочий день близился к концу. Окончив погрузку, бригада пошла в пакгауз на перекур. Иван устроился поодаль от всех на перевернутом ящике. Неожиданно к нему подсел Рыжий - так называли этого развязного парня грузчики за его огненную шевелюру. О нем поговаривали, что весьма нечист на руку, но доказательств не было.
Рыжий достал помятую пачку вытащил папиросу. прикурил. Потом сказал негромко кривя губы в усмешке:
- Когда тянут мясо, то завертывают в тряпку и суют под ремень. А за пазухой! прячут зеленые воробьи. Там только слепой не увидит!
Он смотрел в сторону. Иван чувствовал себя оплеванным.
- Опыт в нашем деле - великая вещь!- так же тихо добавил Рыжими, как ни в чем не бывало, встал и пошел к другим грузчикам.
Дома Иван объяснил: грузили, кусок упал, в темноте не заметили, вот он потом и подобрал. Подобрал -только и всего.
Маша посмотрела на мужа внимательно. Видимо поверила, улыбнулась и сварила вкуснейший суп, заправив его картошкой и луком …
Лиха беда, говорят, начало. Постепенно при погрузке стало «падать» все больше. Правда, домой!
Иван приносил далеко не все «упавшее»: стеснялся жены. Но зато теперь частенько, приходя с работы, выкладывал на стол три-шесть рублей: подработал на лесоскладе, дрова грузил …
А на деле выглядело так. Вскоре после памятного случая Рыжий, присмотревшись к Ивану, затянул его в компанию, в которой было еще двое грузчиков. Все они «работали по мелочам». Взятое из пакгаузов забирал Рыжий, уносил куда-то, а потом являлся с водкой и деньгами. Первое время Иван пить отказывался, и всю его «долю» отдавали наличными. Потом Рыжий прижал его:
- Компанию не уважаешь? А знаешь пословицу: с волками жить - по волчьи выть? Мотай на ус!
И Иван стал частенько являться домой! навеселе: мол, ходил в «Гортоп», опять подработал - брикет грузили, вот заказчик и угостил, взял бутылочку, погрейтесь, сказал, ребята, холодно нынче …
Маша прощающе улыбалась, ерошила ему волосы:
- Только ты, Ванюша, не очень увлекайся этим … согревательным.
Он и сам понимал, что все это к добру не приведет, но успокаивал себя: вот вылезут из долгов, и он поставит точку.
А пока … да что тут особенного? Подумаешь, кружок колбасы или что-нибудь в этом роде! Во все времена грузчики прихватывали от того, что грузили. Можно сказать - это их незаписанное право. Даже старший кладовщик, поймав однажды с поличным Петьку, дружка Рыжего, ничего не сказал начальству, только выругался и отобрал взятые из разбитого ящика плитки с шоколадом.
Но однажды Рыжий предложил Ивану большое «дело». Он обещал «уладить товар» сам с дружками, а ему, Ивану, оставалось только постоять «на стреме» - постеречь, пока они переправят через забор с территории складов несколько рулонов мануфактуры. Он заколебался. Возможность разом покончить с долгами была соблазнительна. С другой стороны, это, конечно, было опасно. О том, что он должен стать соучастником в краже, Иван уже не думал.
А потом был провал, за ним - арест, суд … И взгляды сотен людей, и мучительный стыд, и горечь запоздалого раскаяния. Потом еще хуже: редкие свидания с Машей, ее жгучие молчаливые слезы, скудные продуктовые посылки, на которые она отрывала от жалкой суммы, остававшееся после расплаты с долгами.
Как прожила она эти три года? Только легкие морщинки, что появились у нее между бровями и в уголках глаз, говорили о том. Маша, Машенька …
Дорогая женушка, милая подружка!
… Иван тряхнул головой, отгоняя воспоминания, слегка оттолкнулся от перил и торопливо зашагал по акведуку.
Сегодня он скажет жене: ничего особенного, но появилась надежда. Ведь Маша так переживает, что его нигде не берут.