- Да, теперь уже все потеряно. Точнее - было потеряно еще тогда, с приходом на Украину ваших солдат … Я был помолвлен с прекрасной девушкой - дочерью магната. Пять лет хитро умнейших интриг должны были дать мне место директора коммерческого банка. А это все! Понимаете, это все: свобода и роллс-ройсы, почет, уважение и пикантные женщины, Ницца, Савойя и тончайшие вина мира … - все земные блага! .. - Хищный блеск зажегся в глазах Грачева-Дзиековского.- Скажите, полковник, скажите, вы знаете, что такое Ницца?
- Вы большой человек тут, но вы были когда-нибудь в Ницце?!
Колосов покосился на свои погон, выпрямился на стуле.
- Да, Дзиековский, еще до воины. Через нее я ехал в Испанию драться с фашистами … Но это не касается дела. Здесь не салон, и мы не развлекаемся, а ведем расследование уголовного преступления. Продолжайте, пожалуйста, без лирических отступлений
Бухгалтер потух, осунулся и упавшим голосом продолжал:
- Я понимаю вас, полковник, но двадцать с лишним лет молчания… Это было смыслом моей жизни. А потом все полетело к чертям. Тогда немногие успели убраться за границу. Я не хотел позорить свою фамилию - и стал Грачевым. В тогдашней неразберихе сделать это было нетрудно. Поступил на мелкий завод в Киеве бухгалтером. Если бы вы знали, что у меня было на душе! .. Но вас не интересуют эмоции. Я постараюсь говорить по существу … Когда началась воина с Германией я воспрянул духом, но события развивались с такой быстротой что я не сумел быстро скрыться и был эвакуирован с заводом на Урал. Причем на Северный Урал - это была еще та Ницца!.. Прикажете ковать для вас победу?
Пожалуйста. И я ковал,-в тоне бывшего пана мелькнула насмешка.- А что мне оставалось делать? .. Жил я скромно. Правда, там во Львове, оставляя родной дом, успел прихватить кое-какие ценности. Но я никогда не притрагивался к ним, оглядываясь на будущее. Лишь года два назад я обратил все деньги и положил их на те сберкнижки, которые теперь у вас в руках… Но что бы прочно расстаться с вашим образом жизни, денег этих было недостаточно.
Дзиековский передохнул. Его никто не торопил.
- Мысль сразу взять крупную сумму появилась у меня давно, но окончательно оформилась прошлым летом. Осенью я встретил Вихрастова и помог ему устроится в университете. Думал сделать из него компаньона, но потом убедился, что парня крепко обработали и он никуда не годится.
Слепок с ключа я снял, когда Сидоркина однажды зазевалась. Момент для «операции», по-моему, был выбран удачный - между ревизией и выдачей денег. Пришлось подождать, пока все удалятся из здания. Спрятал в малом актовом зале, так как там шел ремонт и никто туда после четырех не заглядывал. После того, как деньги оказались в руках, я отправился в кабинет Вихрастова (ключ подобрал заранее) и спрятал деньги на шкафу, куда тот никогда не заглядывал. Выходить мимо вахтера было нельзя, вылезать через окно -невозможно. Пришлось остаться в здании… Вы заметили правильно: я почти все рассчитал. Подозрение в первую очередь падает на кассира, что должно было отнять у вас массу времени. Во вторую очередь я постарался подмочить авторитет Вихрастова через Аиду Прокофьевну и уборщицу - их двоих хватило бы на дюжину Вихрастовых. Если бы вы сами нашли деньги у Вихрастова, то я бы остался чистым… Итак, мне пришлось просидеть в университете всю ночь, а утром, как ни в чем не бывало, явиться на рабочее место.
- Где же вы провели ночь?
- В кабинете Вихрастова.
- Но утром он приходит на работу!
- Пришлось выйти пораньше и два часа … черт возьми, неприятно вспоминать … просидеть в туалете.
- Для аристократа недурно,- не удержался Дубов. Дзиековский метнул на него злой взгляд и продолжал:
- Теперь торопиться мне было некуда. Я решил подождать, пока все окончательно успокоится, а потом уже вынести деньги - я же не был уверен, что за университетом не установлена слежка. Но когда вами был взят Вихрастов, я решил, что время не ждет, так как, хоть с него и толку нет, вы могли провести обыск в его кабинете. И вот я остался в университете, но ни черта у Вихрастова на шкафу не нашел. Остальное вы знаете лучше, чем я…
Грачев-Дзиековский умолк. Еще какое-то время он сохранял независимый вид. Поняв, что больше он ничего не скажет, полковник спросил:
- Как вы собирались распорядиться похищенной суммой?
- Хо! Какой вопрос! - Дзиековский оживился.- Уж я-то понимаю в деньгах толк, я сумел бы ими распорядиться! Годок-другой высидел бы в этом дрянном городишке, а потом - Ницца! Советские бумажки с удовольствием обменяет на доллары любой заграничный банк.
- Как же вы перебрались бы за границу?
- За деньги все можно.
- Сомнительно, пан.
- Уж я рискнул бы,- вздохнул бухгалтер. Видимо, сознание собственного положения только сейчас начало по настоящему доходить до него. Он тихо спросил:
- Сколько, по-вашему, мне дадут?
- Сколько дадут? .. - Колосов закурил и положил портсигар в карман.- Это решит суд. Ну, а на мои взгляд -лет пятнадцать с конфискацией всего имущества.
- Даже учитывая мое раскаяние?!-прошептал бухгалтер, хватаясь за сердце.
- Вы поздно раскаялись, Дзиековский.
- Пятнадцать лет! Для меня это - что пожизненно … Дзиековский побледнел, закрыл глаза и тихо сполз со стула.
ЭПИЛОГ
Шел человек по городу. Счастливый человек.
Солнце заливало зеленые шумные улицы, плавилось в огромных витринах магазинов, сверкало в никеле проносившихся мимо автомашин.
Шли навстречу люди. Радостные и озабоченные, смеющиеся и деловые, нарядные и в рабочей одежде. Улыбался им Иван Вихрастов. И многие улыбались ему в ответ просто так, беспричинно.
На одном углу он купил мороженое, и оно сладко и прохладно таяло во рту. На другом углу взял у лоточницы букет веселых, пестрых летних цветов и пошел дальше. Некоторые оглядывались ему вслед, гадая, чему он улыбается - солнцу или своему букету.
А Иван улыбался потому, что шел и думал: хорошо жить на свете!
Тихонов ЮрийСледствием установлено…
ПРОСЬБА СТАРОГО ЗНАКОМОГО
Шел мокрый снег. Крупные снежинки стремительно летели на свет автомобильных фар. «Дворники» работали на полную мощность, но лишь бессильно размазывали грязь.
Пассажир автомашины рассеянно смотрел в залепленное снегом и грязью стекло. Уже два раза он не ответил на попытки шофера заговорить, и тот обиженно замолчал.
В этот хмурый мартовский вечер старший следователь областной прокуратуры Вячеслав Вершинин возвращался с осмотра места происшествия. Само происшествие, правда, случилось больше недели назад. Тогда выезжали другие — они, к сожалению, не очень-то позаботились о тщательном осмотре. И теперь, спустя столько времени, он получил дело, которое про себя определил как малоперспективное.
Вячеслав мысленно вновь вернулся к некоторым обстоятельствам дела.
На одной из привокзальных улиц у крыльца маленького продовольственного магазина сидел в самой грязи человек. Редкие прохожие торопились по своим делам, не обращая на него внимания. Наконец у одного из них вызвала подозрение неподвижная поза человека. Побежал на привокзальную площадь, остановил милицейскую машину. Подъехали к магазину. От сидящего изрядно пахло спиртным. Его отвезли в вытрезвитель. Там заметили кровоточащую рану под левой лопаткой. Хотя человек и не подавал признаков жизни, тело его было еще теплым. Вызвали скорую. Врач развел руками — поздно. Труп отвезли в морг. Место происшествия осмотрели только под утро, когда рассвело. К тому времени мимо продовольственного магазина прошло много народа, а дворник подмел и крыльцо, и тротуар вокруг.
Личность убитого установили на третий день. Им оказался девятнадцатилетний Василий Шестаков. Года полтора назад он с трудом окончил техническое училище, успел поработать на нескольких заводах, последний месяц бездельничал, слонялся по вокзалам, разъезжал в пригородных поездах с подозрительной компанией. За прошедшую зиму трижды побывал в вытрезвителе. В общем, личность, не вызывающая симпатии.
Вершинин поморщился, вспомнив четыре похожие друг на друга характеристики Шестакова. Разные их писали люди, в разное время, а слова одни и те же: лодырь, пьяница, хулиган. Теперь вот — нелепая смерть. Никто, правда, этому не удивился, не посочувствовал. А пенсионер один, с ним по соседству жил, тот напрямую: туда ему и дорога, незачем и виновных искать, беспокоиться, общество от его смерти не пострадало. Общество-то, может, и не пострадало, а убийцу искать нужно и, скорее всего, среди собутыльников Шестакова. Напились, потом пятак не поделили или обиду давнюю вспомнили и — в драку. У них это быстро. Может, и не знакомы вовсе были. Сошлись за углом «на троих», а потом — ссора и нож. Место для розыска сложное — вокзал рядом. Одни приезжают, другие уезжают, третьи во время стоянки поезда норовят успеть в магазин. В такой обстановке трудно искать свидетелей. Конечно, Шестакова наверняка видел в тот вечер на вокзале кто-нибудь из его знакомых: фигура-то довольно приметная. Удалось найти кое-кого из приятелей убитого, но ни один из них не встречался с ним в тот день. Придется возвращаться к вокзалу, с него начинать, а это все равно что искать иголку в стоге сена.
Вершинин машинально переступил порог своего кабинета.
Подняв телефонную трубку, набрал шестизначный номер. Услышал знакомый голос: «Капитан Стрельников» — и усмехнулся.
— Вольно, капитан, — сказал он.
— Слушаю тебя, старина… Знаю, теперь житья мне не дашь с убийством Шестакова.
Вячеслав разговаривал со своим старинным другом Виктором Стрельниковым — однокашником по юридическому институту.
Виктор стал для него тем человеком, с которым можно попросту поделиться самыми сокровенными мыслями. Стрельников после окончания института был направлен в органы внутренних дел, несколько лет работал следователем линейного отдела, но вот уже скоро год, как его назначили начальником уголовного розыска в райотделе. Теперь им предстояло вместе раскрывать убийство у вокзала. Виктор хотя и ворчал для виду и намекал на свою чрезмерную загруженность, а в душе был рад представившейся возможности.