Сколько потребуется минут, чтобы осилить овраг? Пять-семь, так?
Чухлов поднял руку с наганом, выстрелил в воздух. И еще... А сам тут же скатился в овраг, успев заметить, что его выстрелы сыграли свою роль: Гошка Устюжин испуганно оглянулся, на какой-то миг был сбит с толку — и Аркадий рванулся к нему... Лишь бы успеть, лишь бы продержался Аркадий эти пять минут. А может, три?
Ну и склон, чтоб его!.. Хватался руками за траву, она выдиралась с корнем, обсыпая лицо рыжей землей, и кожаные подошвы скользили по травяной поверхности, словно по укатанному снежному насту. Упирался локтями и коленями — до радужных, сумасшедше крутящихся кругов в глазах, таких, как в детском калейдоскопе, который немыслимо быстро вращался...
Выбрался, замер для рывка — и в колеблющемся перед ним мареве сразу же увидел светлые вихры Аркадия, его коричневое тело, проглядывающее сквозь спущенную лоскутами форменную рубашку. Сидел Аркадий на Гошкиной спине, круто заломив ему руки, отчего носом и губами Гошка утыкался в землю... Оба были перемазаны кровью.
— Вставай, Аркадий, — глухо сказал Чухлов. — Отпусти его. А будет баловаться — подстрелю. Ты слышишь, Устюжин!
Аркаша поднялся, покачиваясь, улыбался белыми губами.
Ревели моторы несущихся сюда машин...
Гошка сидел, опустив голову, ощупывая и потирая плечи, шею... Узкая, длиной в ладонь финка с плексигласовой наборной ручкой валялась в траве, притягивая к себе веселый солнечный свет.
Чухлов хотел поднять ее, но передумал: пусть ребята, когда подъедут, посмотрят...
Аркаша Дрыганов по-прежнему улыбался белыми губами, щурился, следил взглядом за крошечным сизым облаком, плывущим, будто дирижабль, над разномастными крышами Доможилова.
Из подошедших машин выскакивали милиционеры.
— Мятлов уже в КПЗ, — сообщил Чухлову Сердюк и, наклонившись к Гошке Устюжину, скомандовал: — Руки, ты, быстро!
Гошка вытянул перед собой руки. Щелкнул замок наручников.
— Встать!
Гошка неловко, боком, с колен, вставал на ноги.
Чернущенко сказал:
— Он, Григорий Силыч, пенсионера Куропаткина убил.
— Да ты что, Миша?!
Чухлов подошел вплотную к Гошке — тот отвернулся.
— Смотри на меня, — приказал Чухлов.
Встретились взглядами. Гошкин — исподлобья, затравленный.
— В нас стрелял — понять можно. За что ж, гад, старого человека? Молчишь? А глаза бегают! Жалкие. У всех у вас, подонков, они бегают. Сколько ищу — ни одного с твердыми глазами не встречал. Уведите его в машину!
— Где фуражка ваша, Григорий Силыч? — спросил Чернущенко.
— В овраг, что ли, укатилась...
— Сержант, спуститесь в овраг, отыщите фуражку начальника!
— Слушаюсь, товарищ капитан.
— Павел, раскололся Петька, деньги где?
— С первого слова, Григорий Силыч. Деньги в сейфе. А сейф на торфяных выработках.
— Что ж, заедем за Петькой, в машину его — и за тем ящиком, будь он неладен!
— Двинулись...
— С Щербаковым, Павел, что?
— Железная балка в траве — не видел. Об нее. То ли закрытый перелом, то ли сильный ушиб, вывих... Отправили в больницу.
— Ваша фуражка, товарищ майор.
— Спасибо, Зайцев. А где Дрыганов, не вижу?
— Ему кисть руки перевязывают, товарищ майор, там, за «газиком»...
— Порезался?
— Нож выбивал — зацепило.
«Кто именинник сегодня — это он, Аркадий! — радостно и с благожелательной завистью старшего вспыхнуло в Чухлове; почувствовал, как жарко, до испарины на лбу, прошлась по телу некая неведомая волна, снимая с мускулов напряжение, а с души — тревогу. — Именинник, факт! И разве плохо... превосходно это: молод и, нужно если — принимаю бой! Из обреза чуть не в упор, ножом пощупали — а он все ж наверху, не сробел, не поддался. Один раз такое выдержишь — дальше, случись снова, вообще легче будет... По себе знаю».
Аркаша Дрыганов, уже с перебинтованной рукой, действительно стоял за машиной, перебрасывался словами с товарищами; он стащил с себя изодранную в клочья рубаху, был в одной майке, всегдашний юношеский румянец снова прилил к его щекам. Увидев приближающегося начальника, он подобрался, сказал смущенно:
— Товарищ майор, до дома переодеться не во что... поэтому так я.
— Геройски действовал, — опережая Чухлова, проговорил Сердюк, похлопывая младшего сержанта по плечу. — Если б не замечания по службе, к медали б можно было!
— Почему не стрелял? — спросил Чухлов. — Он — в тебя, а ты — предупредительный бы, вверх! Почему? Впрочем, ладно, все равно разбор проводить будем, на разборе объяснишь. Как рука? Немедленно к врачу надо... Укольчики — а как же! Опасность заражения и прочее... — И, помолчав, Чухлов закончил: — Доволен я тобой, Аркадий.
— Да?! — вырвалось у младшего сержанта, и с таким неподдельным восторгом и удивлением это прозвучало, будто он, Аркадий, не мог даже надеяться на подобное, не мог мечтать об этом, — все, кто подле стоял, за животы схватились. Га-га-га!..
А Чухлов серьезно добавил:
— И какие грехи, Аркадий, были за тобой — будем считать: их не было.
Сердюк зычно крикнул:
— Кончаем тары-бары... по машинам!
— Павел, не спеши, — вполголоса, чтоб не слышали другие, сказал Чухлов заместителю. — Командую пока я. Но ты прав — вперед!
Селиванова Елена.Без белых роз
Слово от автора
В этой книге я рассказываю о том, что мне, как адвокату, стало известно из конкретных судебных дел. В некоторых очерках изменены только фамилии героев. А там, где изменять их не имело смысла, как в очерке «Спасибо вам, люди», поставлена дата первой публикации.
Подзаголовок книги «Записки адвоката» обязывает меня хоть немного приоткрыть двери лаборатории защиты.
Литература, кино и телевидение, как правило, освещают работу следователей, реже судей, и почти никогда не касаются деятельности адвоката, почетной и звонкой в прошлом. Этот пробел подрывает авторитет адвокатуры. Я уж не говорю о том, что помещения, где работают адвокаты, обычно самые скверные в городе. А ведь в юридические консультации люди обращаются постоянно. Обращаются за помощью и советом.
«В семье тяжелая ситуация. Пьянствует и буянит муж, а теперь и старший сын стал пить. Что делать?» — спрашивает одна. «Отказалась работать сверхурочно — уволили с работы. Как быть? А у меня двое детей. Муж ушел к другой женщине», — чуть не плачет вторая. Много дел у адвоката, но основная его работа в суде, где решается судьба человека, бывает, потерпевшего, а чаще подсудимого.
Адвокат защищает человека, но не его преступление. Скорее всего, он призван научить человека защищать себя по всем правилам социалистической законности в том случае, когда тот невиновен или когда он меньше виновен в том, в чем его обвиняют.
В книге более тридцати очерков и зарисовок. О чем они? О равнодушии — сестре жестокости, о зле, зависти и добре. О том, что надо всегда спешить на помощь человеку, оказавшемуся в беде, спешить делать доброе людям. Через все очерки проходит мысль: что легче поддержать падающего, чем поднять упавшего, а потому надо бороться за человека, даже по своей вине попавшего в беду. И в этой борьбе не должно быть посторонних, равнодушных, думающих, что беда может прийти в чей угодно дом, только не в их.
А беда может постучаться в любой дом. Заглянет вроде на минутку, да и останется надолго. В настоящее время жить по принципу: «моя хата с краю — ничего не знаю» — невозможно.
Мы, люди старшего поколения, ответственны за то, чтобы наша молодежь стала значительно лучше нас. Хорошее воспитание — залог здорового общества. Но надо помнить, что воспитание — это радость, а не тяжелое бремя, которое взваливается на того, кого хотят воспитать. И в этом деле есть золотая истина: меньше надо читать морали, лучше наглядным примером показывать, как нужно честно, по-человечески жить.
В очерке «Хозяева поселка» ставится большой социальный вопрос об отношении к постаревшему фронтовику. Вместо того, чтобы помочь погорельцу, односельчане измываются над старым человеком, который вдруг поселился в их поселке и живет своей жизнью: водки не пьет, в гости ни к кому не ходит и к себе не зовет, да еще и ставни держит закрытыми. Доведенный до отчаяния, старик совершает преступление.
О накопительстве, жадности рассказывается в судебных очерках «Дом на косогоре», «Сторож… с двумя дипломами». В некоторых очерках ставится вопрос о борьбе с нетрудовыми доходами. В то время, когда у нас ведется по-настоящему революционная борьба за оздоровление общества, это особенно важно.
В судебных очерках «Одна на качелях», «Димкина беда» и других показана творческая лаборатория защиты подростков… Бывает, что подросток попадает в трудную ситуацию. Он оказывается как в дремучем лесу, из которого ему нелегко выйти одному. Нужен человек, которому он поверит. Ему тяжело. Его предали самые близкие люди, и кажется, что нет выхода из создавшегося положения. В такую минуту опытный преступник может завести куда угодно и его руками совершить любое преступление.
Как важно, не сюсюкая, поговорить с ним, посидеть рядом, пока судьи совещаются, может, даже помолчать. В такое время он, как сжатый комок нервов. Девчонкам легче, они не стесняются поплакать — напряжение сразу снимется. Парни только зубы сожмут до хруста.
Кто виноват, что они дошли до скамьи подсудимых? Статистика показала, что основная причина, которая приводит подростков к преступлению, — пьянство родителей. Вернулся мальчишка из школы — обеда нет, в доме пьяный угар или скандал… Терпит, терпит, а потом убежит из такого дома… Да разве можно вообще назвать домом то жилище, где собираются пьяные компании, где процветают брань и разврат?
В связи с усилением борьбы с пьянством резко сократилось количество дел о хулиганстве, но, к сожалению, еще немало подростков, которые не только по своей вине, но и по своей беде пойдут в воспитательно-трудовые колонии для несовершеннолетних. А что с ними будет дальше? Выйдут ли они на ту дорогу, по которой идут все честные люди, или сломается вся их жизнь — трудно сказать.