олотой зуб Смирнова, то он почти подсознательно задержал взгляд на выщербленном зубе путеобходчика. Но что случилось с Мокрышевым? Почему он так смутился и торопливо сомкнул губы, плотно сжав их? Почему в его глазах появились испуг и страдание? Э, тут что-то неладное!
— Идемте сядем, товарищ, — упавшим, скорбным голосом сказал путеобходчик. — Я вам все расскажу, покаюсь. Самому легче на душе станет…
Он потянул за рукав Сергея в сторону, к канаве. Усаживаясь на траву, Мокрышев тревожно взглянул на свой домик и, точно ему стало мучительно стыдно, закрыл лицо руками.
Сергей с бьющимся сердцем ожидал его признаний.
Путеобходчик отвел загорелые руки от лица. В первый раз он заискивающе посмотрел на Рубцова.
— Товарищ, вы только моей жене не говорите. Прошу. Не скажете?
— Это будет зависеть…
— Да, пустяк, товарищ, а мне будет стыдно перед семьей… Некрасиво получилось. Понимаете? Дело было так. Когда я его увидел, то подумал, может, он еще живой. Стал оттаскивать на бровку и перевернул лицом вверх. Ужас меня охватил, когда я его лицо увидел. А тут еще деньги, еще одна пачка из кармана вывалилась. И часы из карманчика выпали. Денег я не брал. Даю честное слово. Только глянул я еще раз на него — вижу: из брючного карманчика, что у пояса, для часов, тянется шелковый шнурочек и на нем кожаный кисетик, крохотный, величиной с наперсток. Удивительный кисетик! Страшно мне, а любопытство разбирает. Что, думаю, в таком кисетике может быть? Раскрыл его, а там…
— Золотой зуб?! — вскрикнул Сергей.
— Зуб или коронка это называется, ну в общем — зуб.
«Смирнов! Это Смирнов!» — пронеслось в голове у Сергея, и сердце его тягостно заныло.
— А где эта коронка?
— У меня. Я спрятал дома, жене не показывал, постеснялся…
— А сумочка где? Выбросили?
— Нет, с кисетиком этим и шнурочком спрятал. Шнурочек был петелькой за пуговичку карманчика прихвачен.
Удрученный Сергей молчал. «Совершенно ясно, — рассуждал он, — золотая коронка была одним из средств маскировки у Смирнова. Выезжая из Синегорска, он сбрил усики, затем побрил голову и снял с зуба коронку. Узнай такого по прежним приметам!»
— Как оно случилось? — печально продолжал Мокрышев свою исповедь. — Почему я денег не тронул, а на такую ничтожную вещь польстился? Сам никак не пойму…
— Ясно, — оборвал его Сергей, досадуя на то, что путеобходчик мешает ему все хорошенько обдумать. — Вам нужно было на один зуб поставить коронку заработок у вас невелик, семья большая. А тут золотая коронка. Ну и, как говорится, — бес попутал…
— Вот это точно вы угадали! Соблазнился на мелочь. Думаю коронка мертвому уже не нужна… А теперь вот — позор, перед женой совестно…
— Принесите коронку.
Вскоре Мокрышев принес завернутый в смятую бумажку крохотный мешочек из серой замши. Как Сергей и предполагал, коронка оказалась своеобразным украшением. При желании ее можно было одеть на здоровый зуб. Сергей знал, что некоторые молодые парни и девушки, не найдя как полезней использовать заработанные деньги, заказывали себе такие коронки — «фиксы» и носили их на здоровых зубах «для красоты». Смирнов держал ее в кожаном мешочке совершенно для иной цели.
Сунув завернутую в бумажку ценную находку в карман, Сергей поблагодарил Мокрышева и уже направился было к шоссе, чтобы с первым же автобусом вернуться в город. Но путеобходчик остановил его.
— Простите, товарищ, я бы хотел… В общем покажите ваш документ.
Сергей улыбнулся такой запоздалой бдительности и подал свое удостоверение.
— Теперь буду совершенно спокоен, — сказал Мокрышев, облегченно вздохнув. — Отдал вещь в надежные руки, и на душе спокойно.
В Горной Рубцова ожидал начальник дорожной милиции. Он заявил, что получил приказание отдать Сергею под расписку все вещи, документы и деньги Смирнова, а также копии акта следователя, заключения медицинского эксперта и фотографии, сделанные на месте происшествия. «Ага, — язвительно подумал Сергей, — майор Кияшко всерьез заинтересовался этим делом. Только не поздно ли, товарищ майор?»
Через два часа он сел в поезд, идущий в Синегорск. В его чемоданчике были уложены вещи, документы и деньги Смирнова. В том, что он везет вещи погибшего Смирнова, Сергей уже не сомневался.
8. Два варианта
Прибыв в Синегорск, Сергей прямо с вокзала поехал к Волковым. Дома были Соня и Игорь. «Он!» — вскрикнули обое, увидев фотографию на паспорте. Они опознали также все вещи Смирнова, кроме шелковой сорочки и кепки. Впрочем, Игорь утверждал, что и сорочка «та же самая». Но, по мнению Сони, цвет сорочки квартиранта был иной. Увидев следы крови на одежде Смирнова, девушка испуганно вскрикнула, побледнела, видимо, она поняла, что их квартирант мертв. Это не ускользнуло от внимания Сергея, но он не смог сразу же объяснить себе, почему мысль о смерти Смирнова произвела такое сильное впечатление на Соню. Лишь несколькими минутами позже, когда девушка провожала его до дверей, он понял причину ее волнения.
— Сергей, я не спрашиваю обо всем… Но это было опасно? — спросила Соня порывистым шёпотом. — Вы не ранены?
В ту минуту он даже не нашел, что ответить. Соня, видимо, представляла «схватку» Сергея со Смирновым в романтическом свете: погоня, перестрелка, Сергея тоже могли ранить или убить, он, несомненно, рисковал своей жизнью… И, очевидно, она была бы разочарована, если бы Сергей рассказал ей, при каких обстоятельствах он нашел Смирнова.
Рубцов молча пожал руку девушке.
Капитана Николаева в управлении не было. Так как в его кабинете, особенно на письменном столе, всегда царил идеальный порядок, трудно было определить, заходил ли кто-нибудь сюда во время отсутствия Сергея.
— Составьте донесение и приходите со своим багажом ко мне, — сказал майор Кияшко, когда Рубцов позвонил к нему.
И вот Сергей в кабинете майора. Кияшко встретил его без обычных своих шуточек, сугубо по-деловому. Часть привезенных Рубцовым вещей Смирнова: гирька, часы, ручка, замшевый мешочек с золотой коронкой, пачки денег — лежат на его письменном столе. Майор, брезгливо оттопырив нижнюю губу, читает донесение Рубцова.
— Итак, товарищ курсант, вы делаете вывод, что гражданин, именовавшийся по фальшивому паспорту Смирновым, погиб в результате несчастного случая?
— Нет, я еще не могу сказать точно — несчастный случай это или, допустим, самоубийство.
— Ага! Имеются два варианта. Третьего нет?
Майор, зажав зубами папиросу и щуря глаз от табачного дыма, выжидательно смотрел на Сергея.
— Нет.
— Хм, хм… Оригинально, — после небольшой паузы произнес Кияшко. — Ну, что же, рассмотрим оба варианта. Как поется в песне: «В нашей жизни всякое бывает»… Берем вариант номер один — наш знакомый погиб в результате несчастного случая. Рассуждайте, доказывайте.
Поправив на носу роговые очки, майор снова подвинул к себе копию заключения медицинской экспертизы и начал внимательно перечитывать.
— Врач Метелкин? Что-то не встречал раньше такой фамилии. Видать, молодой, недавно работает?
— В этом году окончил институт.
Сергей ожидал, что майор и по поводу Метелкина скажет со своей ехидной усмешечкой: «Молодо — зелено». Но Сергей ошибся. Старательно разгладив пальцами загнувшийся уголок заключения, Кияшко произнес вполне одобрительно:
— Очень толково составлено заключение. С душой работает этот Метелкин и любит свое дело. Вы читали его заключение?
— Читал.
— Прекрасно! Метелкин пишет: «Судя по некоторым царапинам и полосам на коже (спина, грудь, плечи и внешние стороны рук) и разрывам на одежде, совпадающим с царапинами на теле, можно предположить, что тело при падении находилось в вертикальном или слегка наклонном положении головой вниз и соприкасалось с твердыми, но не острыми предметами. Затем последовал сильный удар головой о полотно железной дороги, при котором лицо было сильно изуродовано, а череп деформирован. На месте падения, тела между рельсами щебенка сдвинута с места в сторону движения поезда. Это свидетельствует о том, что тело, находясь уже на земле, двигалось по инерции на расстоянии 68 сантиметров, а затем инерция была преодолена, так как под колеса поезда попала правая рука погибшего».
Кияшко поднял глаза на Сергея.
— Это место вы читали?
— Я прочел все заключение и полностью согласен с Метелкиным.
— Очень хорошо! Скажите мне, откуда и каким образом Смирнов попал под поезд и очутился между рельсами?
— Из какого-либо вагона.
Майор сердито фыркнул.
— Как из вагона? Разве человек — это обрывок газеты — ветер подхватил его и вынес в окно?
— Нет, я, конечно, имею в виду тамбур. Дверь не была закрыта на ключ, пьяный Смирнов открыл ее, высунулся, чтобы его лицо хорошенько освежило ветром. Ночью шел дождь, рука поскользнулась на мокрой ручке и он… полетел вниз головой…
— И угодил не куда-нибудь, а прямо между рельсами, — насмешливо продолжил майор. — Ловок этот ваш знакомый. Циркач, эквилибрист! Пожалуй, за все время существования железнодорожного транспорта такой случай наблюдается впервые…
Сергей хотел было возразить: тело Смирнова зацепилось за что-либо и могло быть заброшено под поезд. Он, собственно, так и предполагал в варианте, предусматривающем несчастный случай. Но он вспомнил выдержку из медицинского заключения, только что зачитанную ему майором, и усомнился в своем предположении. Судя по всему, Смирнов сразу же попал между рельсов. Тогда это самоубийство. Но почему же и начальник дорожной милиции, и врач Метелкин были склонны предполагать несчастный случай? Ясно: они не знали на товарном или пассажирском поезде ехал Смирнов. Сергей угрюмо молчал, катая на щеках тугие желваки.
— Значит, вы соглашаетесь, что первый вариант отпадает? — спросил майор, рассматривая фотографии, сделанные на месте происшествия.
— Соглашаюсь.
Кияшко одобрительно кивнул головой.
— Вариант номер два — самоубийство. Человек в расцвете лет, сил и здоровья прыгнул под поезд вниз головой. Гм! Не будем придираться к покойнику — ему захотелось прыгнуть под поезд именно вниз головой, точь-в-точь как прыгают пловцы с вышки. Не возражаю! Это дело вкуса… Но с какого места он прыгнул? Разве вагоны поезда оборудованы специальными люками для самоубийц?