П о п о в. Неправдой я хотел доказать правду (?).
Эту туманную формулу Попов объяснить толком так и не смог. И вообще многого не смог объяснить, хотя отчаянно пытался как-то выгородить себя. Видя, что попытки эти ни к чему не приводят, прямо заявил:
— Я, конечно, в чем-то (!) виноват. Но не считаете же вы меня негодяем?
Этой теме — то есть моральной подоплеке преступления на процессе было уделено много внимания. Допрос подсудимых и свидетелей, выясняя обстоятельства преступления, все время вился и вокруг моральных проблем. Хочется заметить, что государственный обвинитель, заместитель прокурора Московской области Николай Павлович Зарубин, очень по-деловому вел допрос. Немногословие прокурорских вопросов возмещалось точностью их постановки, знанием уголовного дела во всех деталях, умением найти такие подробности, которые бы в наиболее полной мере представили судьям личность подсудимых.
Попов, задав свой риторический вопрос-ответ насчет того, какого мнения о его моральных достоинствах должны придерживаться судьи, попытался, на худой конец, изобразить из себя эдакого «благородного жулика», ибо отказываться от преступления вообще было нельзя. Шевцов также много говорил о естественном отвращении к насилию и т. д.
Ну что ж, если брать само ограбление кассы, канву, что ли, преступления, то тут и впрямь все происходило по О. Генри: бутафорский пистолет, приклеенная борода, изысканные фразы. Насколько мне не изменяет память, книжные герои остроумного американца и от погонь спасались, выручая друг друга. Как же в ситуации, когда надвинулась погоня, повели себя наши реальные «герои»?
Ш е в ц о в (отвечая на вопросы прокурора). Да, когда нам стало ясно, что на наш след напали, Попов сказал мне: «Лучше, если обо всем будем знать только мы двое». Я спросил, что он имеет в виду. «Медведева поедет в Москву поездом из Краснодара. Ты можешь сесть в другой вагон. В дороге разве не может произойти несчастный случай?» Я с гневом отверг это предложение.
П о п о в. Вы понимаете, граждане судьи, что я не мог, просто не мог и подумать о таком. Я повторяю: негодяем, подонком меня считать нельзя.
Суд не имел объективных данных, чтобы выяснить — было ли намерение убрать лишнего свидетеля или это измышления Шевцова. Не в этом, в конце концов, дело, тем более что никаких реальных шагов не предпринималось. Важен для нас сам факт, что либо Попов предлагал такую гнусность, либо Шевцов возвел на своего кумира столь гнусный поклеп. Вот вам и «благородные жулики». Вот она — закономерность зла!
Моральные качества неподсудны уголовному суду, но без их оценки не объяснишь преступление.
Евгений Попов воспитывался в семье, где живет искусство: его мать — актриса, отчим — актер. Вдвоем они составляют концертную бригаду, дают гастроли в разных городах страны. Судя по всему тому, что сказано было на процессе, оба работают в поте лица, неплохо зарабатывают. Мать души не чает в сыне; отчим (он на шесть лет старше пасынка) — относится к нему вполне лояльно, по-дружески. Все вроде хорошо в семье. Но откуда же в ней преступник-рецидивист? Нынешняя судимость Евгения Попова — третья.
С у д ь я. Расскажите о своем сыне.
М а т ь. Он большой фантазер и в этом его беда. Невероятно легкомысленный человек. Но очень порядочный мальчик. Правда… Кончил Женя 10 классов с трудом (из учебного заведения его выгнали за воровство. — Ю. Ф.) Потом несчастье случилось. (Судили за нападение на кассира. — Ю. Ф.). Освободился. Женился на Нине. Хороший мальчик у них родился… Осудили снова (теперь за мошенничество. — Ю. Ф.). Вышел. Женился на Гале… Развелся. С Раисой Медведевой сошелся. Ребенок от нее. Вот теперь опять… (Как видите, вся трудовая биография Попова укладывается в нехитрую схему: судился — женился).
С у д ь я. На какие средства жил ваш сын?
М а т ь. На наши… Он ведь всего 40—50 рублей зарабатывал.
А жил на все двести. Отчим фактически кормил и поил сорокалетнего мужчину, содержал его детей, да еще давал деньги на карманные расходы. Кажется, это говорит в пользу доброты отчима? Но государственный обвинитель зачитывает записку, посланную Поповым из тюрьмы:
«Мама и Леня (Леня — отчим), надо дать показания, что на кинокамеру вы мне дали 240 р., на магнитофон — 450 р.».
И вот на суде отчим — солидный человек, актер — говорит так, как продиктовано в записке преступника, хотя утверждает, что никакой записки не получал. Говорит, например, что магнитофон «купил Женя для нас».
П р о к у р о р. Вы утверждаете, что дали Евгению деньги на покупку магнитофона? Он вам нужен для концертной программы?
О т ч и м. Да, это так.
П р о к у р о р. Вы использовали его?
О т ч и м. Нет, не успели… Но мы хотели записать Грига.
П р о к у р о р. Почему же столь нужный вам магнитофон очутился с Поповым в Краснодаре и записан на нем не Григ, а блатные песни?
О т ч и м. (Долгое молчание.)
Преступность вообще имеет объективные причины — экономические, социальные, нравственные и т. д. Но конкретное преступление этим ни в какой мере ими не оправдывается. Вину данного грабителя или насильника нельзя переложить на плечи общества, среды, окружения. За содеянное отвечает он лично.
Но вообще отбросить среду нельзя — тогда ничего не объяснишь. Устами матери Попова мы рассказали его биографию. Жены, законные и незаконные, а их перед судьями предстало четыре, совершенно спокойно мирились с тем, что Попов не содержал своих детей, что все время занимался комбинаторством, пил, гулял, встречался с женщинами. Дают показания знакомые — один из них сидит за изнасилование, другой — тунеядствует, третий — бросил завод, ибо не выносит шума, и поступил на эстраду… барабанщиком. Отчим утверждает, что «Женя исключительно чуткий, воспитанный, не теряет своего «я», и тут же утверждает, что магнитофон и кинокамера куплены якобы не на награбленные деньги. Но это не что иное, как попытка выгородить преступника.
Нет, не каждый человек, который совершает аморальные поступки, обязательно станет преступником. Но всегда преступлению предшествует моральное падение. Суд над Поповым, Шевцовым и Медведевой достаточно убедительно подтверждает эту аксиому. Нравственное программирование делает человека либо полезным обществу, либо злом общества.
Процесс, однако, подходит к концу. Преступление и все обстоятельства, ему сопутствующие, раскрыты перед судьями достаточно полно. Евгению Попову при всем желании не удается сбросить с себя роль организатора преступной группы. Шевцов, хоть и ссылается на влияние своего кумира, на «благородную» цель создать свой оркестр и даже на то, что «хотелось просто сыграть сцену ограбления», ни в чем никого не убеждает, ибо эдаким «младенчеством ума» нельзя же оправдать тяжкое преступление. Медведеву привело на скамью подсудимых желание жить за чужой счет. Она старается представить себя «жертвой любви» к Попову. Но она — активная участница преступной группы. Злое деяние есть злое деяние и за него надо отвечать.
Я раскаиваюсь в том, что произошло. Я любила Попова и ради него готова была пойти на все.
Богемная жизнь закрутила меня, и я пошел на преступление. Сейчас все осознал и уже стал другим человеком. Честным трудом я искуплю вину.
Если бы время можно было повернуть вспять… Я принес горе своей матери, Медведевой, я совершил тяжкое преступление. Любую меру наказания приму, как должную.
…Евгения Попова — к 15 годам лишения свободы; Владимира Шевцова — к 12 годам; Раису Медведеву — к 3 годам.
Согласитесь, редкое по своей фабуле дело. Если бы его сочинил литератор, читатели имели бы основание сказать: «Интересно, конечно, но в жизни так не бывает: пистолет, борода, маскарад — так только в кино показывают».
Ну что же, случай исключительный. А вот если взять сам ход розыска, то тут нет никакой исключительности. Сколь бы искусно ни заметали следы, злоумышленники, они неизбежно будут разоблачены.
История 11, о шпаге д’Артаньяна
Изо всех литературных героев, которые не имеют прямого отношения к розыску, следствию и суду, мой друг, по-моему, признает только легендарного гасконца, и то добавляет, что из него, пожалуй, получился бы неплохой работник угрозыска.
Не знаю, как бы д’Артаньян ловил наших сегодняшних жуликов, но я думаю, что мой друг, сам того не подозревая, высказал очень правильную мысль. Благородство и чистота должны сочетаться у настоящего детектива с отточенным мастерством и пытливой мыслью, самоотверженность с хладнокровием.
Когда мой друг приехал из Калинина, он с порога воскликнул:
— Есть мушкетеры, есть мушкетеры, есть мушкетеры, есть!
Я осторожно потрогал его голову — нет, температура, кажется, была нормальной.
— Ах, скептик, скептик! — вздохнул мой друг. — Ты не представляешь, с каким человеком я познакомился. Недаром великий Эйнштейн оставил рассуждение о сходстве процесса научного исследования с раскрытием преступлений.
— Ты уже и Эйнштейна зачислил по своему ведомству?
— Не смейся. Мой герой — уникум.
— Каждый человек в чем-то неповторим, — философски заметил я.
— Да, конечно, но этот исключительный. То есть, вообще-то самый обычный. И все же такой один на всю страну.
— Любопытно, если это не аллегория.
— Никакая не аллегория — чистая анкета. Тебе надо обязательно с ним познакомиться.