Сергей вынул из бумажника сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его майору. Кияшко развернул лист, поправил очки на носу и принялся за чтение.
«Я, Громыкин Василий Павлович, работник парикмахерской при вокзале станции Алтат, могу сообщить следующий случай, совершившийся, как я отлично помню, на прошлой неделе в среду в 11 часов 21 минуту ночи. А я хорошо помню, что дело было на прошлой неделе в среду, потому что этой ночью должна была прибыть к нам в гости моя теща, и я ожидал ее, как старой женщине ночью ходить неудобно, и жена моя просила. Парикмахерская кончает работу в 10 вечера, а я находился там по указанной выше причине ожидания тещи и, чтоб без дела не сидеть, правил бритвы, когда этот приходит поезд, и ко мне влетает веселый гражданин молодых лет.
Веселый потому, что, видать, выпивший? Не скажу — сильно, но под мухой. Влетает он и с порога кричит: мастер, остриги голову полевкой, чтоб как бильярдный шар была! А волосы у него роскошные. Я думаю, он по пьяному делу погубит такую роскошную прическу, пожалел и говорю: парикмахерская закрыта. Он мне: не канитель, заплачу хорошо, понимаешь, поспорил, пари могу проиграть. «А если не успею?» — я его спрашиваю. «Не твое дело, начинай с затылка», — он мне кричит. Я давай стричь, он только морщится, смеется, да на часы поглядывает. Остриг я его сзади, с боков, остается спереди снять, а тут время выходит, два звонка, и паровоз свистит. Тогда этот шальной гражданин недостриженный бросает мне на стол три сторублевки, выхватывает машинку и несется со всех ног к поезду. В дверях, помню, оглянулся и крикнул: а пари все-таки выиграл! На этом описываемый случай был закончен, так как я рассудил здраво, что за триста рублей можно две хороших машинки купить, а у тех, кто с Дальнего Востока едет, денег много, и все равно такие шальные их без толку спускают. В подлинности подтверждения чего ставлю собственноручную подпись». Дальше следовала подпись и дата.
— В подлинности подтверждения… Хорошо пишет цирюльник, художественно. Как вы его откопали?
— Я опросил почти всех вокзальных парикмахеров на участке Синегорск — Горная.
— Похвально! Предположим, это был Смирнов. Как развивались события в дальнейшем?
— Вскочив в вагон, Смирнов зашел в туалетную комнату, где имеется зеркало, и закончил то, что не успел сделать парикмахер. Затем выбросил ненужную ему машинку в окно.
— А как вы нашли машинку?
— Помогал переездному сторожу косить сено.
Кияшко весело рассмеялся.
— Значит, пришлось и физически поработать. Это полезно, успокаивает. Но как вы угадали то место, где была выброшена машинка?
— Это задачка для учеников начальных классов. Рассчитал скорость поезда и время, потребовавшееся Смирнову, чтобы остричь оставшиеся волосы. Предварительно консультировался с парикмахером Громыкиным.
— И много скосили сена? — смеялся Кияшко?
— Да добрая копенка будет. Косили вдвоем со сторожем. Он и нашел машинку — коса напополам, только звякнула. Разрешите продолжать?
— Да, да! Вы мне начинаете нравиться, товарищ курсант. Есть у вас эта… — майор щелкнул пальцами, подыскивая нужное слово.
— …огонек шведской спички вы хотите сказать? — устало улыбнулся Сергей.
— Шведская спичка — дело прошлое, а вот следовательский огонек, цепкость вашу — ценю. Не каждый сено станет косить!
Смущенный столь непосредственно выраженной похвалой, Сергей опустил глаза.
— Я продолжаю. Закончив со стрижкой, Смирнов, надо полагать, заглянул в вагон-ресторан и, убедившись, что бритоголовый находится там, направился в шестой вагон.
— Зачем?
— Могу сказать точно: он хотел засвидетельствовать алиби бритоголового в смысле непричастности его к убийству Смирнова.
— Подождите, что оно получается? Ведь оба они в то время были живы, и Смирнов был Смирновым, а бритоголовый — бритоголовым.
— Нет, — засмеялся Сергей, — Смирнов то время уже был стриженый и выступал в роли бритоголового. Он изобразил возвращение пьяного и умышленно разбудил соседку своей будущей жертвы — старую женщину, чтобы она могла подтвердить, будто бы в момент убийства он спал крепким сном. Как только старушка снова уснула, Смирнов поднялся, захватил кепку бритоголового и пошел в вагон-ресторан. Дальше все шло как пописанному. Они посидели, возможно, выпили еще, рассчитались с буфетчиком. Смирнов взял с прилавка гирьку и повел пьяного друга в шестой вагон.
— Одну минуточку! — поднял вверх указательный палец Кияшко. — Разве вагон-ресторан открыт до двух часов ночи? Тут что-то не вяжется.
— Я об этом думал и проверил. Вообще-то вагон-ресторан открыт до 12 часов, но иногда, когда есть денежные клиенты, буфетчики делают для них исключение. Они закрывают двери, уменьшают свет в вагоне и продолжают обслуживать задержавшихся посетителей. Оправдание такое — хотели выполнить план, однако дело не столько в плане, как в щедрых чаевых. А Смирнов, как мы знаем, не скупился, да и бритоголовый, очевидно, был при деньгах. Ну, а дальше, собственно, нечего рассказывать. Выйдя на площадку между пятым вагоном и вагоном-рестораном, Смирнов, оглушив бритоголового гирькой, обыскал карманы в его брюках, подложил свои вещи и обменялся с убитым пиджаками. Свой пиджак Смирнов заранее подготовил для обмена. Потом был открыт щиток, и бритоголовый нырнул под колеса поезда вниз головой.
— Сколько времени, по-вашему, могла занять эта процедура? — прищурился майор.
— Все, что произошло на площадке между вагонами? Могу сказать точно: если Смирнов действовал хладнокровно — 20–25 секунд.
— На этот раз вы беретесь утверждать с точностью до одной секунды…
— Я проделал эту операцию в присутствии Метелкина, еще одного медицинского эксперта и лейтенанта милиции — следователя. Метелкин изображал пьяного бритоголового, лейтенант смотрел на секундомер — двадцать пять секунд.
— И даже гирьку успели вложить?
— И гирьку.
— Кстати, почему гирька была вложена в карман пиджака?
— Эта загадка чисто психологическая. Я могу ее объяснить только так. Несомненно, Смирнов действовал обдуманно и достаточно хладнокровно. И все же без нервов дело не обошлось. Да и в расчетах убийцы оказался маленький пробел. Он не подумал заранее о том, что будет делать с гирькой. Выбрасывать ее на землю — гирька, найденная невдалеке от трупа, серьезное вещественное доказательство, могущее сразу же навести следователя на правильный путь. Оставлять ее на месте преступления — нельзя. Взять с собой — боялся. Нервы у Смирнова напряжены, действовать нужно молниеносно. И тут-то он допускает бессмыслицу, оправданную его психическим состоянием, — прячет гирьку в карман убитого и даже застегивает карман на пуговицу.
— Однако даже двадцать пять секунд… — майор в раздумье пожевал губами и скептически оттопырил их. — Все же очень, очень рискованно. Ведь мог кто-то случайно выйти в тамбур, и Смирнову тогда бы пришлось туговато. Да! Гм…
Сергей ответил не сразу на это замечание. Попросив разрешения закурить, он сделал подряд три глубоких затяжки.
— Да, очень рискованно, товарищ майор, но это — Смирнов…
— Тем более для Смирнова, если предположить, как вы утверждаете, что он даже не первоклассный уголовник, а нечто вроде шпиона или диверсанта.
— А вы как думаете сейчас о Смирнове, товарищ майор? — спросил Сергей, в упор взглянув на Кияшко и поджав губы так сильно, что подбородок его воинственно выдвинулся вперед.
— Черти его батька знают! — фыркнул майор. — Ручаться нельзя и утверждать нельзя. Ну, допустим, шпион. Так ведь у него есть серьезное задание. С какой же стати он начнет рисковать по мелочам?
— Это не мелочь, — покачал головой Рубцов. — Он преследовал две Цели: покончить со Смирновым, так сказать «умертвить» его и добыть более надежные документы. А что касается риска… Смирнову к риску не привыкать — он по тоненькой ниточке идет. Такая у него специальность… Ведь рисковал же он, прыгая с парашютом.
— Почему с парашютом? — поднял брови Кияшко.
— Если не с парашютом по воздуху, то в водолазном костюме или еще каким-либо способом, но он же проник через нашу границу. Гибель одного советского человека у него уже есть на счету.
— Человека, конечно, жалко… — сказал майор, нахмурившись, и забарабанил пальцами по столу. — Но вы меня еще не во всем убедили, товарищ курсант. Для начала два коварных вопроса: почему на убитом оказались туфли и брюки Смирнова? Это не укладывается в двадцать пять секунд! И второй — неужели соседи бритоголового ничего так и не заметили? Ведь хоть и стриженый, а другой человек лежит на полке. Или ваш Смирнов гипнотизер?
— Туфли и брюки у бритоголового были такие же, как у Смирнова. Это Смирнов тоже учел… А вот почему соседи не могли заподозрить Смирнова — это требует более сложного объяснения. Признаюсь, мне и сейчас не все ясно, боюсь ошибиться, хотя предположения могут оказаться абсолютно точными. Когда я вместе с проводником и начальником поезда подошел к третьему купе, там находилась старушка и Смирнов. Возможно, на одной из верхних полок кто-либо лежал — я не обратил на это внимания. Другая верхняя полка была пустой, — очевидно, пассажир вышел из вагона на перрон. И тут-то Смирнов (нужно отдать ему должное) блестяще разыграл жанровую сценку. Талантливый гад!
В глазах Сергея снова появился лихорадочный блеск, он вскочил на ноги и скрипнул зубами.
— Товарищ майор, сколько жить буду, никогда не прощу себе этой ошибки. Смирнов (он тогда для меня бритоголовым был) лежал, накрывшись с головой одеялом. Аккуратно сложенный пиджак лежал под его подушкой, брюки, кепка висели на вешалке. Спал он в одном белье без носков, ноги голые из-под одеяла торчали. Старушка что? Какое у нее зрение — башка голая, значит, соседушка пьяный лежит. Ведь бритоголовый в своем вагоне недолго был, сразу же ушел пьянствовать в вагон-ресторан. Поэтому и другие пассажиры могли его хорошенько не приметить. Кроме того, Смирнов, сразу как проснулся (не спал он, наверняка не спал!), старушке баки забил кружечкой. О кружечке расскажу. Сперва о том, как я ушами прохлопал.