Денис Петрович стал его разглядывать. «Что же ты за человек?» - думал он.
- Кто ограбил кооперацию? - вдруг опросил следователь, не переставая писать.
- Не знаю.
- Кто совершил убийство в поселке?
- Не знаю.
Морковин поднял голову.
- Меня не раз уже спрашивали, - сказал он, - кто и сколько тебе дал, чтобы ты бандитов найти не мог.
Денис Петрович встал и вышел из кабинета. Ничего другого делать он не стал - не ругаться же с
Морковиным. Но того чувства стыда, с каким он отвечал «нет» на морковинские вопросы, он забыть не мог.
Денис Петрович знал, что. столкновение с Морковиным повлечет за собою множество неприятностей, что следователь обязательно взвинтит прокурора, натравит губернию, к этому он был готов. Но что против него поднимется собственный его розыск - этого он не ожидал никак. Первая начала Кукушкина, но ее, как это ни странно, поддержали остальные. Они требовали внеочередного собрания.
- Зачем внеочередное, пора уже очередное, - спокойно оказал Берестов, - необходимо обсудить вопрос о сборе на Воздушный флот.
- Вы смеетесь, Денис Петрович! - воскликнул Ряба. - Жалованья же нам не платили! Откуда же нам взять?
- Три месяца назад, когда нам еще платили,- так же спокойно продолжал Денис Петрович, - мы купили немного облигаций хлебного займа. Не знаю, как вы, а я свои отдаю на Воздушный флот. Он стране необходим. А тебе, Ряба, я вот что окажу: работницы на нашей фабрике не лучше ;нас живут, да еще и нас с тобой кормят три раза в день, и притом бесплатно.
Это была правда. Работницы фабрики порешили на собрании бесплатно кормить милицию и розыск в кооперативной столовой. Столовая эта была ужасна. Дежурным блюдом здесь был не то суп, не то каша из пшена с сильным запахом рыбы. Правда, однажды по городу пронесся слух, что повар собирается изготовить сырники, однако сырники эти, как писала потом «Красная искра», «были без сметаны, без масла, а с одними только тараканами». И все-таки это была столовая.
- Конечно, - продолжал Берестов, - Титов кормит лучше. Можешь пойти к нему.
- Денис Петрович! - взревел Ряба и почему-то схватился за бок, где у сотрудников под пиджаком скрывалось оружие.
- Ладно, ладно, - рассмеялся Берестов, - потом объяснишь. У меня все дела. Давайте ваши.
Первая заговорила Кукушкина:
- Прошу прощения, но медлительность начальника розыска мне непонятна. Происходят убийства, все знают, кто убийцы, а мы оставляем их на свободе.
- А кто знает, что они убийцы?
- Весь поселок говорит, весь город знает! - крикнул кто-то из угла.
Тут Берестов встал. Он выждал паузу, а потом поднял голову и сказал:
- Советская власть говорит нам: революционная законность. Понимаете, законность. Наш советский закон. Никому не интересно, какие там у нас соображения, важно только то, что мы можем доказать. Это в революцию, в войну у нас подчас не было времени разбираться, а теперь у нас война кончилась. Вы знаете закон, недавно мы все впервые его читали, знаете, в каких случаях мы вправе арестовать человека, сами знаете, что ни один из них не подходит к нашему, случаю. Мой предшественник мог схватить человека, и держать его два, три, четыре месяца, никому не говоря. А есть закон - в течение двадцати четырех часов мы обязаны сообщить судье или прокурору, и мы будем делать так, как велит закон, он правилен. А если бы мне то знакомству удалось убедить судью дать свою санкцию, то я бы все равно делать бы этого не стал. Что мы знаем об этих парнях? Они в .поселке убили кошку? Это законом не наказуется. Правда, все мы чуем в них бандитов, но это наше личное дело. Мало ли кто что чует. Вот один с-сукин сын, - тут Берестов покраснел, - сказал м:не вчера, что я от бандитов взятки беру, он это чует. Значит, расстрелять меня надо - и все.
- Кто сказал?! - опять вскакивая, крикнул Ряба. - И вы ему в морду не дали?
Все зашумели. Даже Водовозов подался вперед и тревожно взглянул на Дениса Петровича («Не так еще .плохо жить на свете»,-подумал тот).
- А! - Берестов махнул рукой. - Сволочь одна. Неважно. Важно другое. Есть еще один закон: взяв человека по подозрению, мы можем держать его только два месяца. А дальше что? Вот возьмем мы этих парней, с ними, кстати сказать, оборвется наша последняя нить, если они действительно в банде. Два месяца пройдут очень быстро, придется нам их выпускать. Вот и все.
- А пока убийство за убийством?
- Значит, мы с вами шляпы и дерьмо. Значит, мы ничего не сумели найти и ничего не могли доказать. А хватать людей - это самое простое дело. Нет, мы должны взять их с поличным, доказать их вину, отдать под суд. И мы возьмем «их с поличным и отдадим под суд.
- Твоими бы устами да мед пить, Денис Петрович,-сказал Водовозов, когда они остались одни.
- Извелись ребята, - ответил Берестов, - это хуже всего. Эх, как нам нужна сейчас удача!
Удивительно, до чего же ты заполнила мою жизнь с тех пор, как переселилась сюда, на кладбище. Мне казалось раньше, что я только о тебе и думал, а на самом деле я, .кажется, всегда только думал. Теперь не то, теперь я совсем о тебе не думаю, просто ты живешь во мне и во всем. Каждую минуту встречаю я тебя на улице, ты выходишь из-за каждого угла. И. что бы ни случилось - ну, просто солнце заходит, или дождик идет, или воз едет по улице, - решительно все это имеет к тебе прямое отношение. Если бы я верил в бога, я бы сказал, что ты стала чем-то вроде божества, которому молится все на свете, и что лес склоняется над твоей могилой. Но только и этого мне мало. Я совершенно в твоей .власти, Ленка.
Была ты бешеной, радостной, и маузер на боку,- а кончилось все здесь, за маленькой оградкой, которую мы с Рябой сделали три дня назад. Вон на могиле Зубковой стоит безносый ангел, у него чешуйчатые крылья, куда въелась многолетняя грязь. Это была, кажется, генеральша. Ну да все равно.
Тогда утром Хозяйка сразу же взяла след. Мы ломили с ней через чащу и опять до той же самой реки - ты помнишь этот обычный их ход. Каждый день я в этом лесу. Сперва (подхожу к тому месту, где, говорят, ты лежала - между корнями сосен, что растут у дороги. Потом иду по лесу. Все надеюсь, что увижу что-нибудь, чего не заметили сразу,- ведь это бывает? Вчера встретил там Дениса. Было очень рано и роса. Мы не заговорили и даже не поздоровались. Ты была с нами, дорогая.
Денис не сразу рассказал мне, как это произошло, ему очень не хотелось рассказывать, но все-таки он рассказал. Луна светила очень ярко, .все было бело и хорошо видно. Ты шла не оглядываясь и высоко держа голову. Легко несла перекинутые -через плечо узлы. Слишком уж независимо, говорит Денис. Еще -бы.
В такой тишине, должно быть, выстрел прозвучал очень страшно. Мы все думали, что они остановят тебя, как останавливали до сих пор всех, а они стреляли в спину. Потом кто-то из -них подбежал посмотреть, как ты умираешь. Первым выстрелил Водовозов, за ним Денис Петрович. Парни бежали в лес.
Ты шла, высоко подняв голову. А кончилось все здесь, недалеко от ангела «бывшей Зубковой». Как это говорили да твоей могиле: «Она умерла, но дело, за которое она отдала жизнь…» Все это так, все так, но они -не должны были говорить этого -при мне. «Она умерла, но…» Я не могу этого слышать.
Сейчас я встану с земли и пойду, я зашел к тебе ненадолго, мне нужно к Денису. До сих пор мы не можем смотреть друг другу в глаза, мы все время помним, что нет нам прощения. И все-таки, наверно, никто никогда не был так тесно связан, как мы трое сейчас связаны тобой. Знаешь, это я вот сейчас так сижу и говорю с тобой, а тогда хотел стреляться, благо он при мне. И только одна мысль останавливала тогда - не для того мне его дали, чтобы я стрелял в себя. Ну, я пойду, дорогая моя земля, дорогая моя трава, маленькая и редкая, что успела уже прорасти.
ГЛАВА II
Денис Петрович соскочил с поезда и, зарываясь сапогами в песок насыпи, сбежал вниз. Было почти совсем темно, однако строительство моста, которое он разыскивал, было видно и слышно издалека. Долина реки была полна костров - настоящих и отраженных в воде, слышались удары металла о металл.
Пока Денис Петрович в поисках Дохтурова бродил меж костров, ему казалось, он снова на фронте: ночной привал, запах горящего валежника, люди у огня, река, лошади, лес, небо над головой. Только платформы, стоящие на подведенной к строительству узкоколейке, груды металла да грохот показывали, что это был не военный, а рабочий лагерь. Мост уже забрел далеко в воду своими устоями, там горели фонари, ползали люди, оттуда и слышался грохот.
Дохтурова он встретил у костра, где сидели рабочие-кашевары.
- На послезавтра уже не хватит?- озабоченно спрашивал инженер.
- Самое большое на .полдня, Александр Сергеевич.
- Хорошо, - сказал Дохтуров и тут увидел Дениса Петровича. -А, приехали все-таки? - радостно сказал он. - Пошли.
Они шли истоптанным берегом, то и дело попадая в полосу жара, что шел от огня.
- Комар закусал, Александр Сергеевич! - крикнул им; от костра какой-то мужичонка, яростно расчесывая спину.
- И ты его кусай, - сказал сидящий рядом с ним парнишка.
Инженер рассмеялся. Этот парнишка, по имени Тимофей, был его любимцем, и он (кажется, тщетно) старался, чтобы это было не очень заметно окружающим. Заваленные хвоей, костры щедро дымили.
- Сегодня в одном американском журнале,- говорил дорогой Дохтуров, - увы, нашел свою конструкцию, А я-то думал, что до меня никто таких мостов не строил. Зато в одном деле я их перехитрил.
Дохтуров был в сапогах и свитере, отчего тело его казалось Особенно гибким и сильным, лицо легко оживлялось улыбкой, Глаза поблескивали в свете костра. Денис Петрович с интересом смотрел на него - он никогда до сих пор не видал своего друга на строительстве.
Инженер глядел вверх, где четкие, словно проведенные рейсфедером, шли по ночному небу провода.
- Скоро ток будет,- сказал он.- Вот если бы нам сварку, мы бы показали, на что мы способны. Да аппаратов не достать. Петроградский «Электрик» выпустил- первые в этом году, но пока только две штуки. Может, удастся старые раздобыть-вот тогда пошло бы дело, не то, что молоточками клепать. Степан Егорыч! - окликнул он старого рабочего.- Ты когда-нибудь на сварке работал?