Лена лихорадочно листала тетради, пытаясь найти хоть что-нибудь, способное лишить ее уверенности, но нет! Наоборот!
Игорь Иванович имеет привычку на полях рукописи, в пикетажке рисовать, почти схематично, динозавриков.
— Симпатичные были ребята, — приговаривал он.
И вот на пятьдесят второй странице — динозаврик! Дроздовой вдруг стало жутко. Раскаленные обручи сжали голову, вызвав нестерпимую боль. Елена Владимировна откинулась к спинке старенького дивана, закрыла глаза. Господи, что же это? Такая разительная похожесть почерка. Васин — не Васин? Васин — Алексей Зубрицкий? Какая чепуха! Воевал под чужой фамилией, совершал подвиги, работал — и скрывал от всех, даже от своей любимой тети, что он жив-здоров? Нет, нет, это просто совпадение. Ведь сказал же Савелий Николаевич, что на свете немало двойников. И почерки могут быть похожими. Но в то же время она читала: не может быть одинаковых отпечатков пальцев и не может быть одинаковых почерков. Но как тогда понимать его приезд на Кавказ? Он надеялся, что прошло много лет, лицо его изменилось, его не узнают? Ладно, пусть так, но знать, что в твою честь поставлен обелиск, что тебя считают погибшим, что к обелиску кладут цветы… Какой ужас! И с ним отец делился своими планами, видел в нем восходящую звезду геологии, хотя Алексей Зубрицкий окончил только техникум.
Почему «только». Кроме образования, человек должен иметь способности и любовь к избранному делу. Что делать, что делать? Пойти к Полине Мироновне? Ни в коем случае! А если она знает, что ее племянник живет под чужой фамилией. Это исключено. Не отдала бы тетрадей и фотографию отца Алексея? Лена принялась рассматривать снимок. Красивый, статный мужчина. Похож ли на Васина? Нет, на фотографии совершенно не похож.
Скорее домой! Скорее! Эти тетради немедленно надо отдать Борису. Туриев разберется.
В далеком детстве, бывало, ей снилось, как за нею гонится страшное чудище, почти настигает ее, вот-вот коснется мохнатыми, мерзкими лапами. Девочка просыпалась от собственного крика, вся в поту, бежала к матери, чтобы найти защиту. Мама успокаивала, говорила: «Меньше читай на ночь страшных сказок, лучше гуляй перед сном».
Сейчас ее догнала страшная действительность и коснулась жутким крылом предательства человека, с кем она бок о бок трудилась, которого безгранично уважала, у которого училась не просто отстаивать свое мнение, но драться за него.
…Евгения Дорофеевна придирчиво оглядела так быстро вернувшуюся Дроздову.
— Почему одна?
— Ты была в Москве?
— Где Борис? Он в городе? — тоже нервно спросила Лена, не отвечая на вопросы.
— Сговорились вы, что ли! Не приходил Борис, не знаю ничего.
Дроздову обидели слова Евгении Дорофеевны. Елена положила сумку на телефонный столик, взяла ее за руку.
— Я вылетела в Заволжск по своим делам, но получилось так, что привезла материалы, которые относятся к расследуемому Борисом делу. Они — в сумке.
— Почему обманула? — она спросила строгим голосом, совсем как учительница у нашкодившего ученика.
Елена улыбнулась, не ответила.
— Смешно? — ворчливо продолжила Евгения Дорофеевна. Ты меня обманула, я — его.
— Он простит меня, когда познакомится с материалами.
— Следователем заделалась? Ну да, с кем поведешься…
— Голова у меня разболелась, — Дроздова провела ладонью по лбу, — столько волнений, такое не по мне.
— А ты приляг, — засуетилась Евгения Дорофеевна, — или сядь в мое кресло у камина.
— Отдыхать некогда, надо позвонить Вермишеву…
Но сперва она набрала номер Туриева, трубку не взяли.
Дмитрий Лукич произнес привычное:
— Вермишев слушает.
Елена, торопясь и сбиваясь, поведала ему о тетрадях Зубрицкого. Дмитрий Лукич сказал, что сию же минуту выезжает к Туриевым.
В прихожей он долго тряс руку Евгении Дорофеевны, извинялся, что никак не смог выбрать время, чтобы приехать просто так, в гости: «работа, работа».
— Едем со мной, — наконец, обратился он к Дроздовой.
— У нее голова болит, с дороги она, — вступилась Евгения Дорофеевна.
— Мы не надолго. Туриев подъедет минут через пятнадцать, в моем присутствии Елене Владимировне будет легче объясниться с Борисом, я правильно говорю?
— Дроздова тоже хочет работать следователем, — Евгения Дорофеевна всплеснула руками.
…Борис, увидев Дроздову в кабинете, резко остановился у двери, словно его толкнули в грудь. Елена Владимировна подошла и, не стесняясь Вермишева, на миг прильнув к нему, прошептала:
— Сейчас все поймешь…
Дмитрий Лукич молча положил тетради Зубрицкого на стол, попросил Туриева познакомиться с ними. Борис листал, читая подчеркнутое. Не долистав до конца, пробормотал:
— Если мне не изменяет память, — это учебник профессора Лосева. Он его написал в тридцать четвертом году, будучи двадцати двух лет.
— Ты не ошибся. Посмотри на последнюю страницу.
«Сей учебник переписан слово в слово со всеми графическими материалами студентом Алексеем Зубрицким. Закончен труд, завещанный наукой геологией», — прочитал вслух Борис. — Ну и что? Откуда это?
— Из Заволжска, Борис, — ответила Дроздова.
Борис слушал ее, мрачнея все больше и больше. Со всей ясностью перед ним встала картина: Васин ушел, Васин скрылся.
— Ты абсолютно уверена в том, что это, — Борис положил ладонь на тетради, — написано рукой Васина?
— Уверенность утвердится только после экспертизы. По дороге сюда мы заехали в трест, взяли отчет, над которым работали Дроздова и Васин. Пояснительная записка написана рукой Васина. Сравни. — Вермишев закурил было, но тут же погасил сигарету.
— Н-да, сходство поразительное.
— Теперь… Погляди на этот снимок, это — отец Зубрицкого Алексея.
Борис взял лупу, рассматривая снимок. Что-то неясное шевельнулось в мыслях, но он отбросил: еще этого не хватало!
— Что в Рудничном?
— Пост у тропы на Скалистое плато снят. Но наблюдение ведется посредством оптических приборов, в том числе — прибора ночного видения, — Борис скосил глаза на Елену. Вермишев понял его, добродушно проговорил: — Можно при Елене Владимировне, она, так сказать, наш коллега.
— Участковые всех горных поселков обеспечены фотографией Зарова… Однако я считаю, что Заров поднимется на Скалистое плато с юга. Так что мое восхождение туда с повестки дня не снимается. Аргументы уже приводил, повторяться не хочется.
Дроздова слушала Туриева, подавшись вперед. В ее глазах — растерянность. Она ощутила всю меру опасности, которой подвергнет себя Борис, отправляясь один на Скалистое плато. Но сказать она не имеет права — не ей вмешиваться в работу работников прокуратуры.
Вермишев хмыкнул:
— Вот что… Подождем возвращения Васина. И еще… Свяжусь с отделениями милиции соседней республики, пусть установят контроль над тропами на плато с юга.
— Там десятки троп…
— Подождем дня два: если никаких результатов не получим, — поднимешься на Скалистое плато, конечно, будем тебя страховать. Можно допустить, что Заров за многие годы так изучил все подходы к нему, что тягаться с ним нам не с руки.
— Логично.
— Я — в телетайпную. — Вермишев грузно поднялся со стула.
Борис и Елена, оставшись вдвоем, молчали. В Борисе росло глухое раздражение. Елена нерешительно дотронулась до его руки. Он не отдернул ее, но сделал такое движение, словно по его телу прошел озноб. Елена подошла к нему со спины, обхватила сзади за плечи, прошептала:
— Я все время думаю о тебе… Ты очень устал — по тебе видно.
Борис снял ее руки с плеч, вместе со стулом повернулся к ней лицом, горячо проговорил:
— Разве можно так поступать с человеком, который тебя любит?
Дроздова, широко раскрыв глаза, взяла его лицо в свои ладони.
— Я люблю тебя! — повторил он, — и требую, чтобы ты это осознала!
— Мне так хотелось услышать от тебя это слово: люблю…
Елена вдруг звонко рассмеялась.
— Вот уж никогда не думала, что признание в любви может состояться в кабинете про-ку-ро-ра! И что дальше?
— Сегодня же напишем заявление в ЗАГС. Согласна?
— Разве ты до сих пор не понял, что я давно согласна. Товарищ Туриев! Лично я поняла, когда сдала номер в гостинице и пришла к вам.
— Но тебе понравилась моя мама.
— Не спорю. Она родила такого сына, как ты.
Дверь в кабинет с треском распахнулась, Вермишев стремительно, что было несвойственно ему, подошел к столу, посмотрел на Бориса, помотал головой, словно отряхивая поразившее его видение, и сказал:
— Что случилось, Туриев? У тебя глупейшее лицо.
— Все в норме, Дмитрий Лукич. Просто вам придется быть сватом.
— Что такое?
— После завершения дела, поедете в Рудничный уговаривать Дроздову выйти за меня замуж.
— Почему — в Рудничный? Она живет, по-моему, у вас.
— Принято невесту увозить из ее дома, а Лена прописана в общежитии геологоразведочной партии.
— А я сейчас спрошу: Елена Владимировна, вы согласны стать женой Бориса Туриева?
— Да.
— А он знает об этом?
— Да.
— Ну и прекрасно. Рудничный отпадает… Рад за вас, давно пора, но, простите, дело есть дело. Получен телетайп из Москвы… Леночка, спасибо за тетради… Экспертиза показала, что почерк Алексея Зубрицкого и Игоря Ивановича Васина абсолютно идентичны. Так что вы оказали следствию огромную помощь.
— Поезжай домой, отдохни с дороги, маме скажи, что на пироги придем с Дмитрием Лукичем.
Когда дверь за Дроздовой закрылась, Вермишев, вытянув руку с листом бумаги, прочитал: «Акт дактилоскопической экспертизы. Отпечатки пальцев Зарова Г. Н. идентичны дактилоскопической карте гражданина Базарова Г. Н., осужденного тридцать третьем году на три года лишения свободы. Освобожден тридцать шестом году по отбытии срока».
— Каково, а? Молодцы ребята из Москвы, выдали на-гора такой материал! Прошли только сутки. Д-а-а, ЭВМ — великая вещь. Трепещите, преступники. На каждого из вас, когда бы ни нарушили закон, — досье надежно заложено в умнейшую машину. Садись, Борис, садись… Давай порассуждаем о гражданине Зарове-Базар