МЭРИЭНН. Имела! Видела я, что он с тобой делал! Ты начинала задыхаться, стоило ему посмотреть на тебя! Как он из тебя жилы тянул, когда ты что-то не по его делала!
ПОРЦИЯ. Мама, он это делал с собой, он думал, что я — это он!
МЭРИЭНН. Я знаю. Но ты — не он, Порция, ты должна забыть его, это не может так продолжаться.
ПОРЦИЯ. Зачем было разлучать нас?
МЭРИЭНН. Это не я вас разлучила, ты прекрасно это знаешь.
ПОРЦИЯ. Сука! Пошла вон! Вон! Вон! Вон отсюда!!!
Снова нападает, МЭРИЭНН защищается.
МЭРИЭНН. Хватит! Хватит! Перестань!
ПОРЦИЯ. Это не я нас разлучила! Вы с папой! Вы прекратили возить его на пение!
МЭРИЭНН. Мы с отцом прекратили бы многое, если бы могли…
ПОРЦИЯ. Он же только петь и умел, твою мать!
МЭРИЭНН. Порция, Габриэль перестал петь, когда ты прекратила с ним разговаривать, отказалась есть за одним столом, когда стала убегать из комнаты, куда он входил, и начала шляться со Стэйси и Дэймасом Хэлионом. Вот когда он перестал петь. Порция, ты выбросила его, как мусор какой-то, а мы с отцом ничего не могли поделать, только смотрели.
Незаметно входит СЛАЙ с коробкой.
ПОРЦИЯ. Мама, хватит, я не могу, Господи, как я люблю этот мир, люблю его краски, я хочу быть здесь, и чтобы эта смерть не сидела во мне, вечно эта смерть, из-за нее я маюсь, как рыба на крючке. Мама, в ту ночь, когда он погиб, после нашего пятнадцатилетия, я была у реки вместе с ним, и он прошептал, перед тем как уйти, Порция, я ухожу, но я вернусь и буду возвращаться, пока ты не станешь моей.
МЭРИЭНН. Порция, ты была с ним?
СЛАЙ (шепотом).
С ним.
МЭРИЭНН. И ты его не остановила?
ПОРЦИЯ. Остановила? Один из нас должен был уйти, мы же убивали друг друга, а вы позволили нам биться до смерти! Мы бились, и я победила. Мама, я слышу, как он вдет, как зовет меня…
СЛАЙ. Ты была с ним, Порция, как ты могла, как ты могла отпустить его?
МЭРИЭНН. Слай, не надо.
СЛАЙ. Мы везде искали его, надеялись вопреки всему, что найдем целого и невредимого, боялись искать в реке, а ты все знала, все это время знала, где он! Мой единственный сын, а ты отпустила его, и он улетел, как ласточка на исходе лета!
ПОРЦИЯ. Я же хотела уйти вместе с ним… Так вышло.
СЛАЙ. Ах ты сучка! Сучка паршивая! Я видел, как ты играла с ним, как дразнила его, видел все ваши развратные игры, видел, как вы плясали голышом, мерзость какая, когда весь мир спал, только вы да река не спали… Я с тобой раз и навсегда разберусь, шлюшка такая, ты, ты, блядь, сучка ты!
ПОРЦИЯ. Я тебе не мать и не жена, и нечего тут срывать на мне злобу, трус поганый!
МЭРИЭНН. Слай! Иди домой! Немедленно! Твоя родная дочь!
ПОРЦИЯ. Я не убивала вашего драгоценного Габриэля! Мы все его убили!
СЛАЙ. Ты мне больше не дочь.
ПОРЦИЯ. Папа, не говори так, я просто хочу рассказать, как все было, он уже совсем близко, я слышу его шаги с того света…
СЛАЙ. Чего ты от меня-то хочешь, девочка? Я разбираюсь в скотине, а не в призраках! Чего ты от меня хочешь? Мэриэнн, скажи ей что-нибудь, я не могу. (Идет к выходу, подбирает коробку.)
Вот платье, которое ты велела купить ей на день рождения.
Идет к выходу, оглядывается на ПОРЦИЮ.
МЭРИЭНН. Иди, Слай, иди.
СЛАЙ уходит. Тишина. МЭРИЭНН открывает коробку, достает красивое платье, протягивает ПОРЦИИ.
Тебе нравится?
ПОРЦИЯ (шепчет).
Мама.
МЭРИЭНН. Тебе очень пойдет, еще вчера хотела его подарить, на тридцатилетие.
МЭРИЭНН выходит. ПОРЦИЯ надевает платье.
Сцена шестая
ПОРЦИЯ накрывает на стол, зажигает свечи, открывает бутылку, разливает вино, выпивает, сидит некоторое время, надевает бриллиантовый браслет. Входит РАФАЭЛЬ: телефон, ключи от машины, бухгалтерские книги. Смотрит на стол с довольной улыбкой.
РАФАЭЛЬ. Дети спят?
ПОРЦИЯ. Только что уложила.
РАФАЭЛЬ. Задержался на фабрике.
ПОРЦИЯ. Правда? (Наливает ему вина.)
РАФАЭЛЬ. Спасибо. Тебе лучше?
ПОРЦИЯ. Ничего.
РАФАЭЛЬ. Рад это слышать.
ПОРЦИЯ. Я несу ужин.
РАФАЭЛЬ. Давай.
ПОРЦИЯ вносит ужин, раскладывает его по тарелкам. Они набрасываются на еду и жадно заглатывают куски. Не поднимая головы от тарелок и не разговаривая друг с другом, доели.
ПОРЦИЯ. Еще есть.
РАФАЭЛЬ. Не, пока хватит.
РАФАЭЛЬ закуривает сигару, ПОРЦИЯ — сигарету.
Я был у этого бармена в «Густом тростнике» — Гулан, что ли, его зовут?
ПОРЦИЯ. Да, Финтан Гулан.
РАФАЭЛЬ. Он клянется, что к тебе и не притронулся.
ПОРЦИЯ. Ну да.
РАФАЭЛЬ. Так это неправда? Да? Порция, ну зачем же было так врать?
ПОРЦИЯ. Может, затем, чтобы скрыть что-то большее.
РАФАЭЛЬ. В каком смысле?
ПОРЦИЯ. Рафаэль, давай забудем это, а? Смотри, я тебе ужин приготовила, налила вина, искупала Квинтина, почитала ему на ночь. Разве нельзя хоть раз в жизни просто доставить друг другу немного радости?
РАФАЭЛЬ. Радости? Мы? С ума сойти. Я, вообще-то, уже давно понял, что тебе на меня наплевать.
ПОРЦИЯ. Может, и не было бы, если бы ты был не таким безразличным, если бы тебе хоть что-нибудь было нужно! Я так и не научилась с этим мириться… И… Рафаэль, я никогда никому не говорила… Понимаешь, мы с Габриэлем занимались любовью — там, у реки, и так было всегда, лет с пяти… Это то, что я помню, но мне кажется, что это началось еще до нашего рождения. Я иногда закрываю глаза и снова чувствую, как вода колышется вокруг, и материнское сердце бьется где-то вверху, и мы с ним, сплетенные в клубок, его нога — на моей голове, моя — в его руке, и мы не знаем, кто из нас кто, и не хотим знать, только вода шумит в ушах, и весь мир — это Порция и Габриэль, прижатые друг к другу в тесной утробе, где нет ни дыхания, ни мысли, ни зрения — только тьма, и биение сердца, и прикосновения… А потом, когда мне было пятнадцать, я стала спать с Дэймасом Хэлионом — думать надо было, конечно, потому что он никогда ничего для меня не значил, — а Габриэль увидел, а Габриэль увидел и никогда больше со мной не разговаривал…
РАФАЭЛЬ. Ты моя жена, Порция, а не Габриэля, и это мне ты изменяла, а не ему! Дэймас Хэлион! Господи, Порция, ты настолько лучше его! Ну почему тебе надо было так унижать себя и меня!
ПОРЦИЯ. Я же сказала, он ничего для меня не значил. Совсем ничего, Рафаэль.
РАФАЭЛЬ. A-а, к черту Дэймаса Хэлиона! Думал, мне это важно, но мне плевать на него, на этого говнюка сраного! Нет, дело в Габриэле! Я ждал тринадцать лет, чтобы ты заговорила обо мне так, как ты только что говорила о нем. Все, я устал! (Направляется к выходу.)
ПОРЦИЯ. Рафаэль, не оставляй меня здесь одну!
РАФАЭЛЬ. Я больше не знаю, как с тобой себя вести. Ты считаешь, что можешь делать со мной все, что хочешь. Раньше так и было. Когда я впервые увидел тебя у реки, я попросил Бога, чтобы ты была моей. Я дал тебе все, что может захотеть женщина, а ты? Смешала меня с грязью, а теперь хочешь нежности? Не дождешься. Я пошел спать.
ПОРЦИЯ. Рафаэль.
РАФАЭЛЬ. Ну что?
ПОРЦИЯ. Я заметила тебя еще раньше, однажды в воскресенье видела, как ты рыбу ловил, и твои спокойствие и уверенность, они были для меня как бальзам на душу, и я спросила, кто это, мне сказали Рафаэль Кохлан, и меня поразило, что человек с таким именем может быть таким настоящим, и я решила, что, если Рафаэль Кохлан меня заметит, у меня появится шанс войти в эту жизнь и жить, а это всегда было так тяжело! А ты хочешь, чтобы я говорила о тебе, как о Габриэле. Я не могу, Рафаэль, не могу! И хотя все говорят, что я должна забыть его, я не могу этого сделать, Рафаэль. Не могу.
РАФАЭЛЬ выходит. Раздается торжествующее пение ГАБРИЭЛЯ.
Мартин МакДонахКАЛЕКА С ОСТРОВА ИНИШМААН
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦАКЕЙТ, за шестьдесят.
ЭЙЛИН, за шестьдесят.
ДЖОННИПАТИНМАЙК, за шестьдесят.
БИЛЛИ, лет семьдесят-восемьдесят. Калека.
БАРТЛИ, лет шестьдесят.
ХЕЛЕН, семьдесят-восемьдесят. Миловидная.
МАЛЫШ БОББИ, тридцать с небольшим. Красивый, крепкий.
ДОКТОР, сорок с небольшим.
МАМАША, за девяносто.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: ОСТРОВ ИНИШМААН, 1934.
Сцена первая
Магазинчик на острове Инишмаан, примерно 1934 год. Справа — дверь. В глубине сцены — прилавок, за ним — полки, заставленные консервными банками, в основном с горошком. Справа от полок висит старый пыльный мешок. Дверь слева ведет в скрытую от зрителя заднюю комнату. На стене слева — зеркало, рядом стол и стул.