НЕЛА. А-а-а-а, доброе утречко, пан Риечан!
РИЕЧАН. Доброе утро.
НЕЛА. Вы слышали, что говорит Вильма?.. Что, мол, мясо полезно.
РИЕЧАН. Полезно так полезно. Говорят, что квашеная капуста еще полезнее. Но мяса у нас достаточно, сегодня каждому хватит. И вам тоже, барышня Нела.
НЕЛА. Я рада. Стою здесь с раннего утра. Пришла сюда еще затемно. Такой мороз, я прямо-таки окоченела!
РИЕЧАН. Да, мороз крепчает. Но если бы вы знали, какая зима у нас там, на севере… Там, коли мороз, так уж мороз. У меня до сих пор палец на ноге белый: отморозил. Если будут замерзать кончики пальцев, то вы сделайте руки так, как будто молитесь. И тихонько на них дышите. Вот так… (Дышит Неле на кончики пальцев.)
ФИЛАДЕЛЬФИ. Милые дамы!.. Я принес вам радостное известие. Близится конец света! На небе появляются знамения… Звезды с хвостиком, затмение солнца. А к тому же еще эти самоубийства, жестокое насилие, дети стали обращаться к родителям на «ты» и запросто их приветствовать: Servus! И что хуже всего… женщины носят брюки и стригутся под мальчиков. Катастрофа!
НЕЛА. Шли бы вы домой, пан Филадельфи. Вы всю ночь развлекались, жена вас уже наверняка заждалась…
ФИЛАДЕЛЬФИ. Нела… Нелочка, улыбнись мне! Вечером я стучал в твое окошко. Стучал. Почему ты мне не открыла? Ведь все равно когда-нибудь ты мне откроешь!
РИЕЧАН. Пан Филадельфи, вам бы не следовало с женщинами так грубо… Не положено.
ФИЛАДЕЛЬФИ. Я? Поймите, пан Риечан… обе мировых войны выиграли женщины. А что стало с мужчинами? Они превратились в дерьмо, посмешище без воли и характера.
РИЕЧАН. Ступайте уж в свою аптеку, пан Филадельфи, ступайте.
ФИЛАДЕЛЬФИ. А знаете, что больше всего плохо действует на мужчин? Политика! Гнусная политика! Известные изобретатели и правители превращаются в обычных политических болванов. И им уже вообще ничего не хочется, скоро даже женщины должны будут стелиться перед ними… Дабы чем-то заманить.
ЛАНЧАРИЧ (входит). Кези чоколом — целую ручки, милостивые пани! Я уже, это самое, будьте так добры, беспокоился, что вы не придете… ведь такой холод. Я уже говорил себе: Волент, зачем ты, апикам, то есть папочка, вместе с ме-щерком приготовил это отличное мясцо, все равно никто не придет! Сейчас милостивые пани лучше всего чувствуют себя в тепленьких постельках! Вот там они порадуются! Что, разве я что-то не то сказал? Раз хорошо, значит, хорошо, правда? Ведь я не обманываю? (Вдруг приподнимает Филадельфи.) Так что, любезные пани, хотите целиком или порезать?
ФИЛАДЕЛЬФИ (вырывается). Ты досмеешься, Волентко, как только исполнятся пророчества Сивилл[39], вся спесь с тебя сойдет,
ЛАНЧАРИЧ. Исчезни, ты, чахоточный!
ФИЛАДЕЛЬФИ уходит.
ЛАНЧАРИЧ. Милостивые пани, когда я узнал, что вы здесь ожидаете мясцо, сразу надел свадебную рубашку, вот, поглядите… а потом так стал носиться и искать штаны, как тот мадьяр в кукурузе.
ВИЛЬМА. Послушай, Волент… сколько котлет ты слопал утром?
ЛАНЧАРИЧ. Семнадцать?.. Даже и не знаю, пани Вильма. А еще три отбивные и два половника феферонов. Ну и триста грамм вина, конечно!
ВИЛЬМА (к Неле). Ты слышала? Будь осторожна, смотри, чтобы он тебе под юбку не залез!
НЕЛА. Волентко… а для жарки у тебя что-нибудь найдется?
ЛАНЧАРИЧ. Для тебя у меня все найдется! Твой противень для мяса не останется пустым!
НЕЛА. Волент! Прекрати, я уже краснею.
ЛАНЧАРИЧ. Нела, я такое мясцо тебе дам, что, когда ты начнешь его жарить, в Будапеште будут крутить носами. Будут крутить и гадать… И что это та Нела Лаукова жарит? Что бы это могло быть? А-а-а. О-со-бо-е мясцо от пана Риечана! Кто мечтает о хорошем мясце, тот обязательно придет к Риечану, а кто не придет, тот пусть катится колбаской…
РИЕЧАН. Волент… открывай магазин, чтобы люди не стояли на морозе.
ЛАНЧАРИЧ. Как скажете, мештер. Пожалуйте, милостивые пани. Я с нетерпением жду, когда смогу вас обслужить.
Картина 4Квартира РИЕЧАНА.
РИЕЧАНОВА (повсюду раскладывает деньги). Я думала, что не привыкну здесь, а видишь, Эвка, понемногу привыкаю. Этот Волент — торговец, на него можно положиться! Подай мне чемодан с деньгами, Эвка.
ЭВА достает из-под кровати чемодан.
Не этот, ты что, не видишь, он уже полный?
ЭВА (вытаскивает другой чемодан). Вам не кажется, что эти деньги какие-то…
РИЕЧАНОВА. Какие?
ЭВА. Какие-то нечистые.
РИЕЧАНОВА. Почему? Разве они пахнут?
ЭВА. Нет, но этот Волент имеет дело с такими странными людьми. Они совсем не похожи на приличных торговцев.
РИЕЧАНОВА. Откуда ты знаешь?
ЭВА. Я слышала, как он вам говорил о том, что что-то затевает с контрабандистами.
РИЕЧАНОВА. А я уж испугалась, что ты узнала об этом от отца. Он ничего не должен знать.
ЭВА. А для вас это не имеет значения?
РИЕЧАНОВА. Что, моя хорошая? Что для меня не имеет значения? Мне уже давно все известно о его делишках! Я знаю и держу язык за зубами… потому что это и для твоего счастья тоже, Эвка. А в случае чего мы просто обе прикинемся дурочками! Что мы ничего не понимаем. Ясно? Ведь мы — всего лишь обычные женщины, мы не можем все понимать.
ЭВА. Поняла. А деньги сложим в чемодан?
РИЕЧАНОВА. Ага. Ровненько, стопками, чтобы сразу было видно. Понимаешь, с контрабандистами сейчас имеет дело каждый ловкий торговец, так почему бы и нам, Риечанам, отставать от них? Что, разве мы другой породы, что ли?
ЭВА. Нет, конечно. Думаешь, Волента не перестанет это интересовать, раз уж он делает это ради нас… а не для себя?
РИЕЧАНОВА. Не беспокойся, я сумею заинтересовать его, сумею! Он сам говорит, что у него такое чувство, будто он работает ради своей семьи. И ты воспринимай его как своего! Я ему время от времени простирну рубашку… и всякое такое. Да. Редкостный человек этот Волент. Когда даешь ему деньги для дела, он притащит две телки, а деньги возвращает. Или эти свиньи… десять поросят — и все даром!
ЭВА. А мне он сказал… Посмотрите, барышня, какой у этого хряка закрученный хвост.
РИЕЧАНОВА. А ты что?
ЭВА. Ничего. Засмеялась.
РИЕЧАНОВА. И над чем же ты смеешься?! Что смешного в этом хвосте?
ЭВА. Да так, смешной он был… такой закрученный, как ус.
РИЕЧАНОВА. Да ну тебя… (Смеется.) Как ус? (Серьезно.) Не бойся, Эвка, я хорошо тебя пристрою! Но ведь кроме приличного приданого тебе надо выглядеть как девушке из высшего света. Ты не должна смеяться над каждым хвостом… (Смеется.) Он и правда был как ус. (Становится серьезной.) Мы должны принарядиться и при этом, как говорится, корчить из себя господ. Помоги-ка мне с этим чемоданом.
КУКИ (входит). Добрый вечер! Не помешал?
РИЕЧАНОВА. Нет, нет, проходите. Мы вас ждали, пан Куки.
КУКИ. Меня немного задержал почтальон… Он вручил мне для барышни письмо… Будьте любезны, Эвка. Вы не сердитесь, что я стал послом… любви?
ЭВА. Это от подружек… Обещали написать, вот и написали.
РИЕЧАНОВА. Я оставляю вас одних. Пан Куки, порепетируйте немножко с моей девонькой, поупражняйтесь с ней! Видите, как она смущена. Боже, как я завидую этим вашим белым ручкам. А когда вы бегаете пальцами по пианино… Боже! А как поживает ваш папочка, пан адвокат, хорошо?
КУКИ. Понимаете, он уже пожилой человек. Он хочет, чтобы я все время сидел дома. Он едва согласился, что я собираюсь давать уроки на пианино барышне. Я его долго уговаривал.
РИЕЧАНОВА. Да, да, осторожный человек, разумный человек! Ну, я пошла. А вы поупражняйтесь с Эвкой как следует, потому что она не занималась. Понимаете, конец недели, всякие проблемы с бухгалтерией. (Уходит.)
КУКИ. Сегодня я буду весь вечер играть вам вальсы, хорошо?
ЭВА. Ладно. Я только хотела спросить… как вам удается сохранить такие красивые белые руки?
КУКИ. Не знаю. Может, они белые потому, что я болен. Я даже не доучился из-за этого.
ЭВА. Да, я знаю. Мама говорили, что вы полгода лежали в Гагох…
КУКИ. Мама говорили?.. А почему это вы с мамой на «вы»? Ведь это просто смешно! (Начинает играть на пианино сентиментальный вальс.) Почитайте мне что-нибудь из вашего письма. У вас такой красивый голос. Такой чистый!
ЭВА. Но я не знаю, будет ли вам это интересно.
КУКИ. Читайте спокойно.
ЭВА (читает). …а еще я хочу тебе сообщить, что твоя подруга Марка вышла замуж и уже ожидает маленького… и Анечка, та тоже собиралась замуж, представь себе, за Йожа, ты ведь его знаешь, но на него опрокинулась телега, он сломал себе ребра, и свадьбу отложили… а те, кто были в Германии в лагерях[40], уже вернулись, а Палё не вернулся… (Перестает читать, сдерживает плач.)
КУКИ. Что такое? Что случилось?
ЭВА. Ничего, ничего…
КУКИ. Это что за слезы?
ЭВА. Там, у нас, на севере, был ученик… Его звали Палько. Мы любили друг друга, он меня иначе как Эвичка и не называл. Он говорил мне… Эвичка, у тебя глаза как терновые ягоды. И его тоже немцы отправили в лагерь!
КУКИ. Гм… Эвичка! Эвча, и в самом деле у тебя глаза как терновые ягоды! Прости… я могу тебе говорить «ты»? И ты мне можешь.
ЭВА. Попробую.
КУКИ. «Сказки Венского леса»! Прекрасный вальс, не правда ли, Эвча?