(Подходит ближе, кладет руку на ее бедро, с минуту прислушивается к ее дыханию. Не знает, что делать дальше, и медленно уходит.)
РИЕЧАНОВА. Господи, я задремала. Уже уходишь?
ЛАНЧАРИЧ. Ухожу.
РИЕЧАНОВА. Не забудь, к утру надо приготовить машину.
ЛАНЧАРИЧ. Приготовлю.
РИЕЧАНОВА. А коль тебе до утра нечего будет делать, можешь сбоку машины написать белой краской: «Ш. РИЕЧАН и В. ЛАНЧАРИЧ», магазины и морозильники… (Смеется.)
ЛАНЧАРИЧ стоит обиженный, затем уходит, разозлившись сам на себя.
Улица, кафе перед гостиницей «ЦЕНТРАЛ». ФИЛАДЕЛЬФИ танцует с НЕЛОЙ, КУКИ — с ЭВОЙ, ВИЛЬМА сидит одна.
ЛАНЧАРИЧ приходит, садится к ВИЛЬМЕ.
ВИЛЬМА. Вижу, ты не в своей тарелке. Да?
ЛАНЧАРИЧ. Ага. В последнее время я стал какой-то слишком чувствительный и грустный…
ВИЛЬМА. Да, у тебя такой странный взгляд. Как у робкого студентика. Бедный ты мой сирота из бойни!
ЛАНЧАРИЧ. Мне уже лучше! Как мальчишка, морозным утром я выпрыгнул из кровати, побежал растопить печь, а потом несколько часов держал конечности в ведре с ледяной водой. Тяжелая работа, суровые нравы мясников, эта спешка и крик, когда забивают скот… Все это сделало свое дело. Я стал равнодушным ко всему живому. И вот приезжает сюда этот Риечан со своим добреньким лицом, и я становлюсь чувствительным…
ВИЛЬМА. Если бы только чувствительный! В последнее время ты стал таким кротким. А я думаю, что все это из-за женщины. И я даже знаю какой.
ЛАНЧАРИЧ. Знаешь?.. Так чего ж ты пристаешь ко мне? Зачем провоцируешь? Однажды я не сдержусь, а после мне уже будет все безразлично.
ВИЛЬМА. Вот такой ты мне нравишься, когда ты злишься, когда ты буйный, как настоящий гентеш, то есть мясник! Давай взвали себе на плечо говяжью ляжку и беги с ней в парикмахерскую, как когда-то.
ЛАНЧАРИЧ. Ты еще помнишь?
ВИЛЬМА. Конечно, отлично помню! Ты выбил тогда дверь и ворвался внутрь. И бегал там с кровавой ляжкой, между клиентками… Боже!
ФИЛАДЕЛЬФИ. Буйство и скандалы… вот оно! Этим сейчас измеряется человеческая значимость! Чем больший скандал, тем значимей человек!
ЛАНЧАРИЧ. Не кричи… или я не сдержусь.
ФИЛАДЕЛЬФИ. Только бесхарактерные негодяи сейчас радуются всеобщему уважению…
ЛАНЧАРИЧ. Говорю тебе, не кричи!
ФИЛАДЕЛЬФИ. Если ты кого-нибудь не перекричал, то ты уже не принадлежишь к высшему обществу.
ЛАНЧАРИЧ подскакивает к ФИЛАДЕЛЬФИ, хватает его за воротник и бьет его, словно мешок с зерном. Прекращает, вновь возвращается к ВИЛЬМЕ и страстно ее целует. Взваливает ее себе на плечо, будто говяжью ляжку.
ВИЛЬМА (визжит). Вот теперь ты мне нравишься… теперь ты — мужик! (Оба исчезают в «Централе».)
НЕЛА (помогает Филадельфи подняться). Вставайте, пан Филадельфи… вы простудитесь.
ФИЛАДЕЛЬФИ. Оставь меня. Я с утра на ногах, а когда вот так лягу, то хоть немножко вздремну.
Картина 12Новый дом РИЕЧАНА.
КУКИ. Вечером я видел, как Волент выбегал из «Централа»… фыркал от злости и мчался, будто дикий зверь. Я понял, что дело плохо.
ЭВА. А что его так разозлило?
КУКИ. Не знаю. Он танцевал с Вильмой, потом они вбежали в гостиницу, закрылись в комнате… а потом — настоящий кошмар! Они разломали кровать. Он выбрасывал ее по частям в окно. Я видел даже, как он напал на жандарма.
ЭВА. Утром я была в парикмахерской, и там уже всем всё было известно. Даже то, что ночь он провел в жандармерии. И только я ничего не знала.
КУКИ. Я могу рассказать тебе все в подробностях… (Рассказывает и сопровождает свой рассказ драматической импровизацией на пианино.) Вечером Волент развлекался с женой парикмахера Вильмой… они разломали кровать и все равно продолжали развлекаться… Волент выбежал на улицу… как раз дул южный ветер… тяжелый и чувственный, как воскресенье в Паланке… фу-фу-фу-фууу… И в этот момент он заметил жандарма, который выходил с женой, Волент спрятался за магазин, а когда они приблизились, выскочил из-за угла… и прямо, ни с того ни с сего, кинулся к ним… потом остановился перед ними… развязно расхохотался… ха-ха-ха-ха… пока жандарм раздумывал, что бы это значило… Волент ударил его, да так, что у того голова пошла кругом… Бу-у-ух!
ЭВА (берет у Куки сигарету и затягивается). Так вот почему мама погнала отца с корзинкой колбас… к жандарму! Чтобы загладить выходки Волента. Прекрасно!
КУКИ (опереточно пародирует). Старый пан Риечан с корзинкой, полной колбас, отправился к жандарму…
ЭВА (выдыхает дым). Я только сейчас обратила внимание, что у тебя голос такой же, как был у Палё… такой искренний. (Целует Куки в губы.)
РИЕЧАН (проходит мимо них с полной корзинкой). Эвка, ты куришь?
ЭВА. И что? Какое ваше дело? Заботьтесь лучше о себе, ладно? (Уходит вместе с Куки.)
РИЕЧАН беспомощно стоит. За его спиной раздается голос.
РИЕЧАНОВА. Ты почему это возвращаешься с полной корзиной, а?
РИЕЧАН. Жандармский начальник сказал мне: «Ни в коем случае!» А еще добавил, что повадился горшок по воду ходить…
РИЕЧАНОВА. Прекрати! Ты сам горшок! Растяпа… Боже ты мой, и для чего только ты годишься?
РИЕЧАН. Он ясно мне сказал, что Волент нарушил закон… что слушание состоится в районном суде — и баста! Вот так. Вот мы и допрыгались. Мое имя теперь будут склонять во всех учреждениях, все обыщут, все перевернут с ног на голову… И все почему? Потому, что наш помощник вышел из себя… Из-за такой глупости! Мы должны ему как-то помочь.
РИЕЧАНОВА. Положись на меня… я уже кое-что предприняла. Сейчас сюда придет Аладар Бьелик.
РИЕЧАН. Это тот адвокат?
РИЕЧАНОВА. Да. Один из самых ловких. Так что изобрази испуг и не начинай болтать эту свою беспросветную чепуху.
РИЕЧАН. Какую еще чепуху? Все, что я до сих пор говорил…
РИЕЧАНОВА. Прекрати, прошу тебя, прекрати!
БЬЕЛИК (входит вместе с Ланчаричем). Добрый день! И вечный покой этой божьей лавке. (Смеется над своей шуткой.)
РИЕЧАНОВА. Приветствую вас! Я слышала о вас много хорошего. Сплошные похвалы!
БЬЕЛИК. Сомневаюсь, пани Риечанова, сомневаюсь! Среди коллег у меня репутация паршивой овцы. А клиенты обо мне говорят, что я шкурник и коварный лис. Так в чем дело?
РИЕЧАНОВА. У нас большие неприятности с Волентом, поэтому-то мы к вам и обратились.
БЬЕЛИК. Большие неприятности? Это стоит больших денег.
РИЕЧАНОВА. Мы готовы.
РИЕЧАН. А можно узнать, о какой сумме…
РИЕЧАНОВА. Замолчи!.. Пан Бьелик, мы за вознаграждением не постоим, если нужно.
БЬЕЛИК. Отлично. Это мне подходит. Заблудшие овцы — это, между прочим, моя специальность. По крайней мере, есть за что ухватиться.
РИЕЧАН. Когда все по справедливости, тогда не нужны никакие знакомства и хитрости.
РИЕЧАНОВА. Ты прекратишь?! Понимаешь, я в судах совсем не разбираюсь, но я еще не слыхала о таком суде, где бы все было по справедливости. Такого суда никогда не будет! Так уж молчи… не встревай!
ЛАНЧАРИЧ. Я тоже не слышал о том, чтобы кто-то из чего-то выпутался только потому, что у него чистая совесть.
БЬЕЛИК. А у тебя ее и нет. Именно таких клиентов я больше всего люблю. Разыграем перед судом отличный театр.
ЛАНЧАРИЧ. Мне-то все равно, я могу изобразить все, что угодно.
БЬЕЛИК. Прекрасно. Давай посоветуемся, что ты там будешь говорить. (Риечановой.) А вас, пани Риечанова, я попрошу зайти ко мне. Обсудим разные детали и прочее. Само собой, не забудьте деньги.
РИЕЧАНОВА. Обязательно зайду. Ведь речь идет о нашей шкуре. Если позволите, я провожу вас. (Воленту.) А ты догоняй, чего замешкался. Два дня чтобы тебя не было в лавке (Все трое уходят.)
РИЕЧАН на некоторое время остается один. Достает из корзинки бутылку с паленкой и делает приличный глоток, чтобы успокоить душу.
ЭВА (входит растрепанная, небрежно одетая и усталая). Чего стоишь здесь, как святой за околицей?
РИЕЧАН. Эвка… тебе бы не следовало бродить по ночам. Нехорошо это.
ЭВА. Хорошо. Буду паинькой.
РИЕЧАН. У меня плохое сердце, ведь ты знаешь, а когда я вижу тебя такой растрепанной… (Гладит ее по волосам, видит, что она не сопротивляется, и целует ее.) Эвка, тебе не следовало бы курить.
ЭВА. Это почему? Воняет табаком?
РИЕЧАН. Для меня это не имеет значения… но ведь у тебя слабые легкие.
ЭВА (говорит без раздражения). Это ведь не ваши легкие, не так ли? Захочу, повешу их на неделю в каптильню, и вам до этого нет никакого дела! Дайте мне жить так, как я хочу! Оставьте в покое мои легкие! Может, и ваше сердце я тоже украла! (Уходит.)
РИЕЧАН выходит на улицу.
Улица перед мясной лавкой.
РИЕЧАН. Это вы, пан Филадельфи? Вы, наверное, совсем не спите.
ФИЛАДЕЛЬФИ. Иногда засыпаю, но потом сразу же просыпаюсь, потому что боюсь не проснуться. Я не шучу, с этим ощущением я живу уже несколько лет!
РИЕЧАН. Самое ужасное в моей жизни — это то, что во всех несчастьях виноват я сам. Во всех. Только бы мне знать, что еще свалится мне на голову…
ФИЛАДЕЛЬФИ. Подскажу вам, пан Риечан, ведь у меня репутация беспристрастного человека. Вас ожидает катастрофа… Вы будете выбирать демократов, потому что другие избираться не могут! Ох, скорблю, скорблю я о старой монархии. Включите радио, пан Риечан. Астрономы утверждают, что планеты выстроятся в один ряд и это страшное событие ударит по нашим лбам.