ЭГОН. Певицы обычно поют песенки, мама.
МАТЬ. И с Петрушкой не встречаешься?
ЭГОН. Нет.
МАТЬ. Мне она нравилась больше всех.
ОТЕЦ. Что нравилось?
МАТЬ. Говорю, из всех бывших нашего Мишки мне больше нравилась Петра.
ОТЕЦ. У нее были видны десны, когда она смеялась. Прямо как у кобылы. А мне больше всех нравилась Бетка.
МАТЬ. И как у вас, получается?
ЭГОН. Что — получается?
МАТЬ. Ну… это…
ЭГОН. Секс?
МАТЬ. Не секс. А так вообще. Отношения.
ЭГОН. В рамках нормы.
МАТЬ. Тебе ведь скоро тридцать. Ты это понимаешь?
ЭГОН. Что ты имеешь в виду?
МАТЬ. Что тебе пора завести семью. Остепениться. А нам с отцом уже хотелось бы понянчиться с внуками. Правда, отец?
ОТЕЦ. Что — правда?
МАТЬ. Что мы понянчились бы с внуками.
ОТЕЦ. Твоя-то — беременная, что ли?
ЭГОН. Не беременная.
МАТЬ. А старый Долина все еще в психушке?
ЭГОН. Я тебе миллион раз говорил, мама, что он не в психушке, а в доме престарелых.
МАТЬ. Я все время это путаю.
ОТЕЦ. А ты не только это путаешь.
МАТЬ. То, что тебе надо, ты слышишь… Кто же в этом разберется? Он ведь был и в психушке, и в противоалкогольной лечебнице…
ЭГОН. А сейчас он в доме престарелых. Вот видишь.
МАТЬ. Да уж, натерпелся он… А Тамара как к этому относится?
ЭГОН. Что — как относится?
МАТЬ. Ну, к тому, что у нее отец в богадельне.
ЭГОН. Не знаю, мама. У меня никогда не было отца в богадельне.
ОТЕЦ. Все эти артисты только и знают, что пьянствовать. Ничего не делают, только пьянствуют. А кто помоложе, так еще и наркотики принимают.
МАТЬ. Ты не принимаешь наркотики?
ЭГОН. Мама, я тебя умоляю… Я беру у Долины интервью. Собираю материал для сценария.
ОТЕЦ. У этого коммуниста ты материал собираешь?
ЭГОН. А что тут общего? Он был в партии, иначе не смог бы играть.
ОТЕЦ. Так лучше бы и не играл. Коммуняки продажные. Надеюсь, ты за них не голосовал?
ЭГОН. А если бы и голосовал, так что? Уже нельзя было бы и фасолевого супа тут поесть?
ОТЕЦ. Нельзя. Свиньи, испортили мне всю жизнь. Долине и ему подобным зад лизали, а мне всю жизнь испортили… После них у меня остались вот эти мозоли и голая задница. А теперь они встают из мертвых.
Реплика ОТЦА звучит неожиданно серьезно. Никто не реагирует.
МАТЬ. Так передавай от меня привет пану Долине, скажи, что я никогда не забуду, как он играл в том сериале… того учителя, который влюбился в ту свою ученицу… ну, как это называлось… которую потом из школы выгнали…
ОТЕЦ. Ее не выгнали, она сама ушла. И правильно сделала…
МАТЬ. Выгнали ее… она еще сидела там на лестнице и ужасно плакала, а потом пришел Долина и стал ее утешать… господи, да как же это называлось?
ОТЕЦ. Она ушла добровольно, говорю тебе… потому что не хотела его мучить… этого коммуниста…
МАТЬ. Не ушла бы она добровольно, она же его любила… ну, прямо вертится на языке…
ОТЕЦ. Вот именно потому и ушла добровольно, что его любила… хоть и не понимаю, за что…
ЭГОН. Ладно, пока. Мамочка, мерси за фасолевый суп.
МАТЬ. Да как же оно называлось?
ЭГОН. «Все мы ходим в школу».
МАТЬ. Да нет, это было совсем про другое… чуть-чуть только напоминало… снова я не засну, пока не вспомню… И отец будет пукать… ну и ночка будет…
ЭГОН. Не одно, так другое… Мне тоже не спится. (Уходит.)
ОТЕЦ. Он вроде как похудел?
МАТЬ на его родительский вопрос не отвечает, прикусывает нижнюю губу и хлопает себя ладонью по голове, пытаясь вспомнить название сериала. Темнота.
13
В доме престарелых. Комната ДОЛИНЫ. МАГДА убирает комнату, ДОЛИНА стоит у окна и с нескрываемым интересом за ней наблюдает. Курит трубку.
МАГДА. Что вы так на меня смотрите, пан Долина?
ДОЛИНА. Мне всегда нравилось смотреть на красивые вещи.
МАГДА. Но я — не красивая вещь.
ДОЛИНА. Вы не красивая вещь. Вы красивая женщина, Магда
МАГДА. Если не учитывать лишние килограммы, правда?
ДОЛИНА. Лишние килограммы не играют роли… и они вам идут… Вы меня возбуждаете.
МАГДА. Что, простите?..
ДОЛИНА. Говорю, что вы меня возбуждаете, Магда.
МАГДА. Как это я вас возбуждаю?
ДОЛИНА. Как женщина может возбуждать мужчину.
МАГДА. Вы меня смущаете, пан Долина. Не знаю, что вам на это и сказать.
ДОЛИНА. И притягиваете… я размышляю, как бы сорвать с вас одежду и изнасиловать вас. Ну, конечно, если у меня еще встанет.
МАГДА неуверенно смеется. Она растеряна и совершенно сбита с толку.
Я серьезно. Разденься!
МАГДА. Но пан Долина…
ДОЛИНА. Тогда сделай это хотя бы рукой. Послюнявь ее и давай…
МАГДА. Ну, это уже, знаете ли…
ДОЛИНА. Что, я лишаю тебя иллюзий о себе?
МАГДА. Я вас так люблю, и моя мать вас любила, все вас любят, но…
ДОЛИНА. Но…
МАГДА. Так со мной, пожалуйста, не разговаривайте.
ДОЛИНА подбегает к ней, грубо хватает за горло и в упор смотрит ей в лицо.
ДОЛИНА. А ведь в конце концов все обстоит совершенно по-иному, Магда. Запомните это. Ненавижу все жизненные правила, но это меня никогда не подводило. Все обстоит совсем по-иному, не так, как вам представляется или как должно быть… Это одна из бескомпромиссных вечных истин. (Отпускает ее, аплодирует, обычным тоном.) Конец этюда.
МАГДА. Какого этюда?
ДОЛИНА. Я проверял, смогу ли я еще что-нибудь сыграть.
МАГДА. Вы все это просто играли?
ДОЛИНА. Не играл… Пробовал сыграть…
МАГДА (с облегчением смеется). А я-то подумала… я испугалась… что вы это… всерьез…
ДОЛИНА. Вы нетребовательный зритель. Прототип зрителя нашей эпохи.
МАГДА. Вы нехорошо себя чувствуете?
ДОЛИНА. Я отлично себя чувствую… Но сыграл я, вероятно, не самым лучшим образом…
Молчание, издалека доносятся звуки рояля.
МАГДА (чтобы замять неловкость). Сегодня пан Арношт играет прекрасно.
ДОЛИНА. Наверно, снова нашел музу. Вы, случайно, вместе душ не принимали?
МАГДА. Пан Долина… не надо больше играть…
ДОЛИНА. Ладно, не буду. Покажи свои сиськи.
МАГДА. Пан Долина!!
Молчание.
МАГДА. Я-то вряд ли могла бы стать музой пана Арношта… Я вас давно хотела спросить… что, он на самом деле… ну, вы знаете… это, конечно, его дело, и я никак не хочу вмешиваться… но… он — этот?..
ДОЛИНА. Гомосексуалист? Да, на самом деле гомосексуалист. А вам это кажется странным? Гомик, пидор, голубой…
МАГДА. Нет, мне это не кажется странным… просто…
ДОЛИНА. Просто?
МАГДА. Просто я не привыкла к такой открытости в этих интимных вещах… Не говорите ему, пожалуйста, что я у вас об этом спрашивала.
ДОЛИНА. Почему? Вы же ни о чем плохом не спрашивали.
МАГДА. Ну, пожалуйста, не говорите ему.
Входит АРНОШТ.
ДОЛИНА. Сестра Магда удивляется, что ты голубой.
МАГДА. Пан Долина!
АРНОШТ. Я — голубой еврей. Худшая из возможных комбинаций.
ДОЛИНА. Лучшая! Все двери этого мира сами распахнутся перед тобой.
МАГДА. До свидания, и простите, что я…
ДОЛИНА. Сердитесь на меня? За то, что я поставил вас в неловкое положение? Проговорился, о чем не следует? Не надо было мне этого говорить. Не надо было мне доверять… А я еще и о вас с доктором рассказал…
МАГДА. Что?
ДОЛИНА. Если хотите сохранить тайну, никогда ничего никому не говорите. Никому. Можете быть уверены, все, что вы скажете одному человеку, когда-нибудь узнают и другие… Тайна всегда касается лишь одного-единственного человека! Потому-то она и тайна. Тайну просто нельзя никому доверять…
МАГДА в смущении выходит из комнаты.
АРНОШТ. Очен уж ты с ней суров.
ДОЛИНА. Мне она очень нравится, потому я с ней и очен суров. Пусть привыкает к жизни.
МАГДА неожиданно возвращается.
МАГДА. Не думайте, пан Долина, что вы такой необыкновенный и имеете право обижать других. Вы бестактный, невоспитанный и бесчувственный человек. Вы считаете, что вам все можно, что вы этот… избранный. А на самом деле вы обыкновенный алкоголик и грубиян. Вы все время только себя показываете. Даже перед самим собой играете. Вы меня страшно разочаровали. Страшно. Я вам верила!
ДОЛИНА. А теперь уже не веришь?
МАГДА. Не верю.
АРНОШТ. Не суди по одному листу об все дерево.
МАГДА уходит.
ДОЛИНА. Это ты хорошо сказал. Непонятно только, что ты имел в виду.
АРНОШТ. Португалия.
ДОЛИНА. 9 927 560.
Темнота.
14
Сон. ЭГОН стоит в телефонной будке и взволнованно говорит. Он кричит и пинает ногой холодный металл, издающий гулкие звуки.
ЭГОН. Ты не должна была отпускать меня одного, понимаешь?! У меня нет никакого пропеллера, это все какие-то мои болезненные галлюцинации… Сейчас отыщу ближайший мост и брошусь с него в бушующую реку… давно уже надо было это сделать… когда меня выловят, у меня в кармане будет для тебя подарок… это не съедобное… пусть меня потом сожгут… и… развей меня по ветру…