должно жить; и анагогический, указующий, как приблизиться к Богу. Основываясь на этом, Священное Писание учит об этих трех, а именно о вечном рождении и воплощении Христа, о правилах жизни и о соединении души с Богом. Первое относится к вере, второе — к нравам, третье — к цели того и другого. На первое должны быть ориентированы занятия богословов, на второе — проповедников, на третье — созерцателей. О первом лучше всех учил Августин, о втором — Григорий, о третьем истинно учил Дионисий; после Августина следует Ансельм, после Григория — Бернард, после Дионисия — Рихард, ибо Ансельм — учитель искусства рассуждения, Бернард — проповеди, Рихард — созерцания, Гуго знаменит во всех трех искусствах[163].
6. Из сказанного ранее следует, что хотя исходящий свыше свет по первой классификации состоит из четырех частей, однако имеется шесть его различных видов, а именно свет Священного Писания, свет чувственного познания, свет технических умений, свет философии рациональной, свет натуральной философии и свет моральной философии. В нашей бренной жизни мы располагаем этими шестью озарениями, но настанет вечер, когда всякое знание упразднится[164], и за ним придет седьмой день покоя, день невечерний, то есть озарение славы.
7. Из этого следует, что можно свести шесть этих озарений к шестерке оформленностей, или озарений, определяющих пределы тварного мира: такое познание Священного Писания соответствует первой оформленности, то есть оформленности света, и так далее по порядку. А так как все светы ведут происхождение от одного света, то и все эти познания упорядочиваются через познание Священного Писания, им завершаются, в нем совершенствуются и через его посредство направляются к вечному озарению. Следовательно, все наше познание должно завершаться познанием Священного Писания и насколько возможно, в апагогическом смысле, через который озарение возвращается к Богу: ведь в нем оно имело начало. И тут завершается круг, завершается шестерка и тем самым реализуется ее назначение.
8. Далее мы увидим, как прочие озарения познания сводятся к свету Священного Писания. Сначала мы увидим это в озарении чувственного познания, полностью обращенного на познание с помощью чувств, в котором рассматривается следующая триада: познавательная среда, познавательная практика и наслаждение от познания. Если мы рассмотрим познавательную среду, то откроется нам Слово, вечно рождающееся и от века воплощенное. Ибо ничто чувственное не побуждает познавательную способность иначе как через посредство подобия, исходящего от объекта, как ребенок от родителя; и это необходимо для всякого чувства на уровне видов, реальных предметов и их образцов (идей). Однако это подобие не достигает завершения в чувственном акте, если не соединяется с органом чувства и со способностью: а когда соединяется, получается новое восприятие, и через это восприятие осуществляется познание объекта посредством этого подобия. И хотя объект не всегда чувственно воспринимается, он тем не менее всегда порождает подобие, составляющее часть его целостности. Таким же образом можно познать постигаемый внутренним чувством нашего ума высший Ум, который вечно эманирует подобие, образ и Сына; и впоследствии, когда «пришла полнота времени» (Гал. 4, 4), осуществляется соединение ума и плоти, которое получает форму человека, чего прежде никогда не было. И через высший Ум все наши умы возвращаются к Богу, ибо через веру находим мы в нашем сердце подобие Отца.
9. Если теперь мы рассмотрим практику чувств, то постигнем в ней порядок жизни. Ведь всякое чувство совершенствуется на соответствующем ему объекте, избегая того, что вредно, и не воспринимая чуждого. Таким образом, сердечное чувство живет упорядочение, пока упражняет себя тем, что борется с беспечностью, пока избегает того, что ему вредно, то есть плотских вожделений, и пока не воспринимает чуждого себе, противостоя гордыне. Ибо всякая неупорядоченность происходит либо от беспечности, либо от плотских вожделений, либо от гордыни[165]. Ведь упорядоченно живет тот, что живет в чистоте, умеренности и послушании, отвергает беспечность в делах, плотское вожделение в желаниях, гордыню в оценке своих достоинств.
10. Если же мы рассмотрим получение наслаждения, то обратим внимание на единение Бога и души. Ведь каждое чувство жаждет соединиться со своим объектом ощущения, обретает его с радостью и вновь ищет без устали, ибо «не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием» (Еккл. 1, 8). Таким же образом и наше сердечное чувство[166], или чувство прекрасного, гармоничного, благоуханного, сладостного и мягкого, должно жаждать соединения, с радостью обретать его, постоянно стремиться к повторению этого. Вот каким образом в чувственном познании скрыто содержится Божественная мудрость, и сколь удивительным является созерцание пятью духовными чувствами, наподобие созерцания телесными чувствами[167].
11. Таким же образом Божественная мудрость открывается в озарении технических умений, направленных на производство изделий. В них мы можем усмотреть эту триаду, а именно рождение и воплощение Слова, жизненный порядок и союз Бога и души. Здесь мы рассмотрим производство, результат и выгоду, или, иначе, искусство обработки, качество произведенного изделия и полезность полученного продукта.
12. Если мы рассмотрим производство, то увидим, что изделие изготовляется мастером посредством существующего в его уме подобия: мастер измышляет его прежде чем приступить к производству, а затем производит так, как прежде расположил. Лучшее, на что он способен, это придать предмету максимальное сходство с подобием, которое он имеет в себе, и если будет делать [это] со знанием и любовью, то осуществит задуманное[168]. И узнает свое изделие мастер посредством подобия, которым руководствовался при его создании, а если помутится его познавательная способность так, что он не сможет подняться над собой, необходимо сразу, как только мастер это поймет, низвести используемый образ до уровня той природы, которую он может уловить и познать.
Таким образом, понятно, что никакое творение не может произойти от высшего Мастера иначе, чем через посредство вечного Слова, которым все устраивается[169] и через которое производятся не только творения, имеющие характер следа[170], но и те, что обладают характером образа, ибо они могут быть подобными ему через познание и любовь. И когда грех затуманил око созерцания разумной твари, для Слова вечного и невидимого стало самым подходящим предстать видимым и облечься в тело, чтобы отвести нас к Отцу. Ибо сказано у Иоанна: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6), и у Матфея: «Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11,27). А также говорится: «Слово стало плотию» (Ин. 1,14). Поэтому, рассматривая озарение технических умений в процессе производства изделий, мы узрим там Слово рожденное и воплощенное, то есть Божественное и человеческое, и всю совокупность веры.
13. Если теперь мы рассмотрим полученный результат, то узрим порядок жизни. Ведь всякий мастер намеревается произвести творение красивое, нужное и долговечное: и то произведение является стоящим и приемлемым, которое соответствует этим трем условиям. Соответственно этим трем условиям в жизненном порядке с необходимостью открывается триада познания, желания и действия настойчивого и неизменного. Знание придает творению красоту, желание — полезность, настойчивость — долговечность. Первое пребывает в разумной части души, второе — в вожделеющей, третье — в страстной.
14. Если рассмотрим результат, то обнаружим единение Бога и души. Ведь всякий мастер, изготовивший какое-либо изделие, делал его, чтобы либо прославиться, либо получить себе какую-нибудь выгоду или прибыль, либо какое-нибудь удовольствие, в соответствии с триадой желаемого, то есть доброй славы, наиболее выгодного и доставляющего особое удовольствие. Именно для этой триады Бог создал рациональную душу, чтобы она хвалила его, служила ему и находила в нем удовольствие и успокоение; и все это через любовь, «в которой кто пребывает, пребывает в Боге и Бог в нем» (1 Ин. 3, 24); и это чудесное единение порождает чудесное удовольствие, ибо сказано в притчах: «Радость моя была с сынами человеческими» (Притч. 8,31). Вот таким образом озарение технических умений является путем к озарению Священным Писанием, и в нем нет ничего, что не предрекало бы истинную мудрость. И поэтому в Священном Писании часто употребляются такие же подобия.
15. Далее мы отыщем то же самое в озарении рациональной философии, основное внимание которой обращено на высказывание. В нем, согласно тройственному рассмотрению самого высказывания, мы видим такую триаду: акт произнесения, само произносимое и слушающий его, то есть произносимое с точки зрения его цели.
16. Если мы рассмотрим высказывание по отношению к говорящему, то увидим, что каждое высказывание обозначает умственное понятие[171], и такое умственное понятие есть слово ума и его ребенок, что известно всякому, кто об этом задумывался. Но для того чтобы стать известным слушающему, оно принимает форму слова, и посредством этого принятия умопостигаемое слово становится чувственно воспринимаемым и, услышанное извне, воспринимается сердечным ухом слушающего, но, однако, не покидает ума того, кто его произносит. Следуя таким путем, мы увидим относительно вечного Слова, что Отец вечно мыслит его, тем самым порождая, согласно восьмой Притче: «Я родилась, когда еще не существовали бездны» (Притч. 8, 24). Но для того чтобы человек познал его своими чувствами, оно облеклось в плотскую форму, и «Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин. 1,14), одновременно пребывая в «недре Отчем» (Ин. 1, 18).