[281]
4. Сущее как субъект и Бог как цель метафизики[282]
Здесь надлежит исследовать три [вещи], и в первую очередь: рассматривает ли метафизика Бога как первый объект, ибо она есть первое и высшее из естественным образом приобретаемых свойств, совершенствующих человеческий интеллект в этой жизни.
В этом мы наблюдаем разночтение между Авиценной и Аверроэсом. Ибо Авиценна утверждает, что Бог не есть субъект метафизики, поскольку никакая наука не доказывает [существование] своего субъекта; метафизика же доказывает существование Бога, следовательно, и т. д. Аверроэс опровергает Авиценну в конце комментария к первой книге «Физики», поскольку, приняв то же самое в том, что касается большей [посылки], в противоположность Авиценне пытается доказать, что Бог и отделенные субстанции[283] суть субъекты метафизики и что существование Бога не доказывается в метафизике, поскольку [существование] любого рода отделенных субстанций не может доказываться иначе как через движение, что относится к физике.
Но мне кажется, что Авиценна сказал лучше Аверроэса. Отсюда аргументирую против него так: это высказывание: «Никакая наука не доказывает существование своего субъекта» — общее им обоим, истинно в силу первичности субъекта по отношению к науке. Ибо если бы он был вторичен, его существование доказывалось бы той наукой, в которой он имел бы смысл вторичного, а не только смысл равного объекта. Но субъект в большей степени имеет смысл первичного по отношению к последующей науке, чем к предшествующей; следовательно, если первая наука не может доказать существование своего субъекта, много меньше это может наука последующая.
Или по-другому аргументируется так. Если физик может доказать существование Бога, следовательно, существование Бога — заключение физики. Но если метафизика не может, таким образом, доказать существование Бога, то существование Бога заранее допущено в метафизике как начало. Следовательно, заключение физики есть начало в метафизике; следовательно, физика предшествует метафизике.
Далее, из всякого свойства, явленного в следствии, можно вывести, что существует причина, если это [свойство] присуще [следствию] только в силу таковой причины. Но такие свойства следствия, которые соответствуют [как причине] только Богу, рассматриваются не только в физике, но и в метафизике, поскольку не только движимое предполагает движущее, но и последующее сущее — предшествующее. Следовательно, из предшествования в сущих можно вывести существование первого сущего, и это совершеннее, чем в физике заключать из движения существование первого движущего. Поэтому и из потенции и акта, конечности и бесконечности, множественности и единства, и многого такового, что суть метафизические особенности и свойства, можно заключить в метафизике, что Бог, или Первое Сущее, существует.
Поэтому я говорю, насколько это относится к данному отделу, что Бог не является субъектом метафизики, поскольку, как доказано раньше, в первом вопросе[284], о Боге как первом субъекте, есть лишь одна наука, и это — не метафизика[285]. И это доказывается так: относительно всякого субъекта, пусть даже [субъекта] подчиненной науки, немедленно познается посредством чувств, что он существует, так что его существование не оспаривается. Это очевидно для субъекта оптики, поскольку существование видимой линии немедленно постигается посредством чувств. Ведь как начала постигаются немедленно после того, как посредством чувств постигнуты термины, так и субъект, поскольку он не является последующим и более непознанным по отношению к своему началу, должен в науке немедленно постигаться чувствами; но никакое понятие (ratio), собственное Богу, которое может быть воспринято нами, не постигается мгновенно интеллектом человека в этой жизни; следовательно, не может быть никакого знания о Боге, приобретаемого естественным образом на основе некоего собственного [Богу] понятия. Доказывается меньшая [посылка]: первое понятие (ratio) о Боге, которое мы постигаем, это то, что Он — Первое Сущее. Но это понятие не обретается нами посредством чувств; прежде нам следует постичь возможность соединения этих двух терминов. Отсюда, прежде чем мы познаем эту возможность, следует доказать, что некое сущее — первое; следовательно, и т. д.
Отсюда я вместе с Авиценной признаю, что Бог не является субъектом метафизики. И этому не противоречит утверждение Философа в первой книге «Метафизики», [где он] говорит, что метафизика — [наука] касательно (circa) высших причин, поскольку он говорит то же, что и в первой книге «Первых аналитик», где сказано: «Прежде следует сказать, касательно (circa) чего [это исследование] и к чему относится, поскольку оно — касательно доказательства, и относится к науке (disciplina) доказательства», то есть к универсальной науке доказательства или умозаключения. Отсюда «касательно» (circa) прежде всего обозначает то, что касается (circumstantia) целевой причины, как и причины материальной. А потому метафизика [трактует] в целевом отношении (finaliter) о высших причинах, к познанию которых она определена.
О ПЕРВОНАЧАЛЕ[286]
5. Деление сущностного порядка[287]
Господи, Боже наш, когда Моисей, твой слуга, обратился к Тебе, истиннейшему учителю, с тем, чтобы дать ответ сынам Израиля отвоем имени, [Ты], зная, чту интеллект смертных может понять о тебе, ответил: «Я есть Тот, Кто есть» (Исх. 3, 14), открыв Свое благословенное имя. Ты есть истинное Бытие, Ты есть полное Бытие. Это, если будет возможно, я хотел бы знать. Господи! Помоги мне, ищущему такого полного знания об истинном Бытии, которое есть Ты, какого только может достигнуть наш естественный разум, начиная с сущего, которым Ты наименовал Себя. Хотя имеется много свойств сущего, рассмотрение которых было бы важно для предмета исследования, тем не менее, я буду в первую очередь исходить из сущностного порядка (ordo essentialis), как из средства более плодотворного, следующим образом: в этой первой главе я предпосылаю четыре деления порядка; из них будет определено, сколько есть сущностных порядков.
Демонстрация деления, со своей стороны, требует: во-первых, [необходимо], чтобы делящие были познаны, и таким образом показано, что они содержатся под делимым; во-вторых, [необходимо], чтобы было явлено различие делящих; в-третьих, [следует] доказать, что делящие исчерпывают делимое. Первое будет в этой главе, прочее — во второй. Здесь, следовательно, я поведу речь о делениях и укажу значения (rationes) делящих.
А понимаю я сущностный порядок не в строгом [смысле], как толкуют некоторые, говоря, что последующее расположено в порядке, а предшествующее, или первое, — вне порядка, но в обычном [смысле], согласно чему порядок есть отношение сравнения (relatio aequiparentiae), сказываемое о предшествующем относительно последующего, и, наоборот, в соответствии с чем расположенное в порядке, понятно, достаточным образом разделяется на предшествующее и последующее. Итак, следовательно, иногда речь будет идти о порядке, иногда — о предшествовании или о последовании.
Первое деление. Итак, во-первых, я говорю, что сущностный порядок, как представляется, разделяется первым делением как эквивокальный [термин] на эквивокативы, а именно на порядок превосходства и порядок зависимости.
Во-первых, предшествующее называется превосходящим, а последующее — превзойденным. Чтобы сказать кратко, все, что более совершенно и благородно по сущности, является таким образом предшествующим. В этом смысле предшествования Аристотель доказывает в девятой книге «Метафизики», что акт предшествует потенции, называя его предшествующим по виду и по субстанции, говоря: «То, что вторично по возникновению, первично по виду и субстанции».
Во-вторых, предшествующим называется то, от чего зависит нечто, а последующим — то, что зависит. Значение этого «предшествующего» я мыслю такое (что, используя свидетельство Платона, показывает также и Аристотель в пятой книге «Метафизики»): предшествующее по природе и сущности то, что продолжает существовать без последующего, не наоборот. Я понимаю это так: даже если предшествующее необходимо причиняет последующее и, тем самым, не может без него существовать, то это так не потому, что [предшествующее] нуждается в последующем для своего бытия, но наоборот; поскольку, если принять, что последующее не существует, предшествующее, тем не менее, будет существовать без внесения противоречия. Не так наоборот, поскольку последующее нуждается в предшествующем, каковую потребность мы можем наименовать зависимостью; поэтому мы говорим: все последующее необходимо зависит от предшествующего сущностно; не наоборот, пусть даже иногда последующее необходимо следует за ним. Они могут называться «предшествующим» и «последующим» по субстанции и по виду, как [выше] были названы другие. Однако ради того, чтобы говорить определенно, пусть они называются предшествующим и последующим согласно зависимости.
Второе деление. Оставив порядок по превосходству неразделенным, я подразделяю порядок зависимости; так как зависящее или является следствием (causatum), и то, от чего оно зависит — его причина (causa), или зависящее является следствием некоей более отдаленной причины, а то, от чего оно зависит, есть более близкое следствие той же причины.
Значение первого члена этого второго деления достаточно понятно, как и то, что содержится под делимым. Ведь ясно, что такое причина и что такое следствие, и что следствие сущностно зависит от причины, и что причина — то, от чего оно зависит, в соответствии с вышеприведенным значением «предшествующего», здесь разделенного.
Но второй член этого второго деления не ясен сам по себе, и не ясно, каким образом он содержится под делимым.
Первое разъясняется так. Если имеются два действия (effectus) одной и той же причины, из которых одно причинено этой причиной прежде и более непосредственным образом, а другое — только посредством этого уже причиненного более непосредственного [следствия], я говорю, что то, второе, есть последующее следствие по отношению к той же причине, а более непосредственное является предшествующим следствием. Это — смысл данного члена.
Из этого я показываю, во-вторых, что этот [член] содержится под делимым, а именно что действие (effectus) более отдаленное сущностно зависит от более близкого: во-первых, поскольку оно не может существовать без существования того, [более близкого]; во-вторых, поскольку причинность (casualitas) причины соотносится с ними внутри порядка, следовательно, [и т. д.]; и, наоборот, они имеют сущностный порядок между собой, так как сравниваются с третьим, каковое есть причина их обоих, следовательно, [они имеют сущностный порядок] и между собой безотносительно [чего-то третьего]; в-третьих, такая причина познается сама по себе (ex se) только как ближайшая причина одного только ближайшего [следствия], и если оно не причинено, она познается как отдаленная по отношению к прочим; но уж если оно причинено, [эта причина] познается как ближайшая по отношению ко второму [следствию]. Однако от отдаленной причины, в силу того, что она удалена, нет следствия. Итак, второе [следствие] зависит от причины, которая привела к бытию более близкое [следствие], значит, и от более близкого бытия.
Третье деление. Оба члена этого второго деления подразделяются посредством деления в первую очередь второго [члена], поскольку это созвучно уже сказанному. Ибо о предшествующем, которое является более непосредственным следствием причины, говорится не только что оно более близкое [следствие] ближайшей причины их обоих, но также и удаленной причины. Допустим, что ближайшая причина одного [следствия], назовем ее Л, никоим образом не является причиной другого [следствия], В. Но некая другая предшествующая причина — непосредственная причина этого В и удаленная причина [следствия], для которого другая (то есть A) — непосредственная причина. Все же между этими следствиями будет иметь место сущностный порядок, как между предшествующим и последующим следствием; это так, если причинность общей причины этих двух согласно сущностному порядку относится к ним, как к следствиям.
Второй член этого деления не столь очевидным образом находится под делимым. Но это доказывается так: поскольку оба следствия [находятся в сущностном порядке] по отношению к третьему, каковое есть их причина, они сущностно упорядочены, следовательно, и между собой. Ведь тогда общая причина познается так, как если бы она была удаленной причиной по отношению к последующему, при том, что предшествующее не причинено; и тогда последующее не может существовать без предшествующего.
Четвертое деление. Первый член второго деления, то есть причина, прекрасно подразделяется на четыре хорошо известные причины: целевую, производящую, материальную и формальную. И последующее, ему противолежащее, делится на четыре соответственные [части], а именно: на то, что направлено к цели, которое для краткости пусть называется целенаправленным, на произведенное, на причиненное из материи, что будет называться материализованным, и причиненное посредством формы, что будет называться оформленным. Значения делящих этого деления будут мною оставлены здесь без внимания, поскольку я пространно рассмотрел их в другом месте[288], и они будут затронуты ниже настолько, насколько того потребует предмет [повествования].
Вкратце излагаю результат этой главы. Сущностный порядок исчерпывается шестью порядками, делящими [его]. А именно четыре порядка причины по отношению к следствию, один порядок следствия по отношению к следствию (под одним и тем же порядком понимаются два члена третьего деления) и один порядок превосходящего по отношению к превзойденному.
Демонстрация этих делений требует того, чтобы были показаны две [вещи], а именно что их члены любого [из них] различны между собой и что они исчерпывают содержание делимого; эти две [вещи] будут показаны в следующей главе в той мере, в какой это будет необходимо; в той же [главе] будут представлены определенные общие необходимые положения и будут сравниваться вышеупомянутые порядки и их термины сообразно тому, что им необходимо или не необходимо сопутствует, поскольку сравнение указанного имеет большую значимость для последующего.