(Thomas Aquinas. Sum. Theol. I, q. 1, a. 7 concl. см. также наст, изд., т. 2., с. 152); различают материальный и формальный объект, так, человек и камень являются материальными объектами зрения; но цвет является его формальным объектом, так как человек и камень воспринимаются зрением постольку, поскольку они окрашены и имеют цвет.
OBSERVANTIA (homage, obeisance) — почтение, почтительность, добродетель повиновения (oboedientia); та часть праведности, благодаря которой добровольно воздается должное Богу и людям.
OPERATIO (operation) — действие, операция; любой акт вещи, внешний или внутренний; так, мышление является действием интеллекта.
OPINIO (opinion) — мнение, взгляд. Мнение — не категоричное знание, оно судит о вещи как об иной, чем она есть на самом деле.
OPPOSITIO (opposition, contradictory) — противоположность, противоречие; состоит из утверждения и отрицания одной и той же вещи.
ORATIO (discourse, language, oration) — речь (от oris ratio); акт размышления в речи; речь, обладающая субъектностью, смыслоразделительной функцией и смысловым единством; стоит в тесной связи с идеей творения и интенции, присущей субъекту как его активное начало и полагавшей акт обозначения и его результат — значение внутри обозначаемого. Это — не диахронический процесс звуковой последовательности, а синхронический процесс выявления смыслов, требующий по меньшей мере двух участников речевого акта — говорящего и слушающего, вопрошающего и отвечающего, чтобы быть вместе и понятым и услышанным. Обращенность к другому участнику речевого процесса (имманентный план бытия) предполагала одновременную обращенность к трансцендентному источнику слова — Богу, потому речь, произносимая при «Боге свидетеле» всегда предполагалась как жертвенная речь. По Петру Абеляру, «относительно имени „речь" существует большая разноголосица, поскольку речь рассматривается как количество. Одни утверждают, что под этим именем имеется в виду напряжение голоса при любом произнесении, как простого звука, так и сложного, как обозначающего что-то, так и не обозначающего ничего. Другие полагают, что оно относится только к сложным и обозначающим звукам, к таким как „человек бежит" и т. д... Находятся и такие, кто относит имена всех звуков как к субстанции, так и к количеству и принимают то непреходящее „речь, произнесенная голосом", т. е. что она — звук, выделяя это среди многих других имеющихся обозначений речи... У греков имя „речь" употребляется в трех значениях: как звучащая речь (vocalis oratio), которая произносится; как реальная (realis oratio), которая записана; и как интеллектуальная (intellectualis oratio), которая порождается самим словом. И мы приняли бы такого рода двоякий смысл — либо по отношению к имени „речь", либо по отношению к прочим именам звуков, но это никоим образом не касается свойства того, что мы пытаемся продемонстрировать... единой речью... могут называться те высказывания, которые произносятся непрерывно одним и тем же человеком... Речь становится значащей после произнесения всех ее частей... И пусть душа слушателя не успокоится, пока не умолкнет язык говорящего... Когда мы говорим, что произнесенная речь что-то обозначает, то мы не хотим, чтобы это было понято так, будто мы приписываем тому, чего нет, некую форму, которую мы называем значением, но скорее понимание, извлеченное из произнесенной речи, мы воспринимаем как концепт в душе слушателя» (Петр Абеляр. Диалектика // Петр Абеляр. Тео-логические трактаты. С. 116-118, 121). Речь как «многосмысленное высказывание» (там же. С. 120).
P
PARS (part) — часть; то, на что делится целое и то, что относится к целому. Боэций полагает, что «мы говорим о делении и тогда, когда раскладываем целое на его собственные части, например, если мы скажем, что у дома есть фундамент, стены и крыша» (Боэций. Комментарий к Порфирию // Боэций. Утешение философией. С. 19). См. PARTICIРАТIO, PARTICULARE.
PARTICIPATED (participation) — участие, соучастие, причастность. Эриугена замечает, что раз человек создан по образу Бога, то значит, что утверждается в Боге, по существу, может утверждаться и в человеке благодаря причастности. По Фоме Аквинскому, «участвовать означает принимать участие. Так, когда кто-то получает то, что свойственно другому, то обычно говорят, что он сопричастен ему, например, человек причастен природе животных... и Сократ причастен человеческой природе; также и субъект причастен случайности, и материя причастна форме, потому что субстанциальная или случайная форма... является определяющей для того или иного субъекта; подобно этому говорят, что следствие причастно своей причине даже тогда, когда оно не очень адекватно силе своей причины; так, нам следовало бы говорить, что воздух причастен свету солнца, хотя нам совершенно ясно, что солнце не содержит воздуха» (Thomas Aquinas. In lib. Boet de Hebd. c. 2). Cp. DIVISIO.
PARTICULARE (particular) — особое, отдельное, частное. Альберт Великий считает «неверным... будто в частных вещах простота находится следующим образом: во всякой вещи универсальное — из части сообщаемой формы, а частное — из части субстанции этой формы, которая несообщаема и подходит только одному, и, поскольку начало сообщаемости обнаруживается во всех совершенных природных вещах иначе, чем в первой причине, Боэций говорит, что „всякая вещь обладает чем-то, что есть, и чем-то, что есть это, и всякая вещь есть это и то". Но мы часто говорили, что абстракция, совершающаяся в интеллекте, есть абстракция от частного, а не всегда от материи, согласно тому, что „материя" берется строго, как субъект изменения и движения: так, например, абстрагируется „полено [вообще]" от „этого полена" и „интеллект" от „этого интеллекта". Когда же я говорю „небо", я называю универсальную форму, а когда я говорю „это небо", я называю форму, ставшую частной и закрепленной в этой материи. Эта же абстракция существует по отношению ко всему, и интеллект познает себя так, как и другое интеллигибельное, как установлено в третьей [книге] „О душе". Из этого ясно, что не только материальное и математическое отделимо, но и все божественное или что некоторое отделимо в том смысле, в каком интеллект отделяет универсальное от частного. Относительно сказанного, что мы познаем и знаем всякую вещь, когда мы познаем причины и начала, каковые, однако, как кажется, суть частные, следует, по-видимому, рассмотреть то, что начала бытия, познания и знания вещи одни и те же согласно истине вещей, но причины знания и вещи, существующих в природе, воспринимаются не одним и тем же образом, поскольку воспринятые универсальным образом они причиняют знание, а присвоенные некоторой вещью и ставшие частными в ней они суть начала вещей в природе» (Альберт Великий. Об интеллекте и интеллигибельном. Т. 2. С. 49-80 наст. изд.).
PASSIO (passion) — страдание, страсть, претерпевание. По Альберту Великому, интеллекту «надлежит обладать объектом, пропорциональным себе, поскольку знать и понимать приличествует ему только согласно его способности и соответственно ей, ведь претерпевание присуще чему-либо страдающему, объекты же не причиняют никаких иных страстей, кроме тех, что свойственны страдающему. Поэтому если бы нечто частное причиняло страдание интеллекту, то надлежало бы, чтобы он соответствовал этому частному по роду, и тогда бы он испытывал страдание от вещей, которые принадлежали бы к тому роду, к которому относится это частное, чего не может быть...и поэтому объект, вносящий свойственное претерпевание в возможностный интеллект, обнажен от материи и материальных придатков» (Альберт Великий. Об интеллекте и интеллигибельном. Т. 2. С. 49-80 наст, изд.). По Фоме Аквинскому, «требованием к природе страдания является то, чтобы вводимые качества были внешними, а выводимые изнутри — внутренними, и это так, потому что страдание одерживает победу над тем, кем овладевает, но все, что завоевывается... становится свойственным ему до определенных пределов... следовательно, изменения, которые происходят в природе вещи, более правильно будет назвать страданием. Так, болезнь более свойственна телу, чем здоровье... И претерпевание имеет не один смысл, а оно означает, во-первых, уничтожение одной из противоположностей другой; во-вторых, сохранение сущего в возможности сущим в действительности и подобным, и отношение здесь такое же, как между способностью и энтелехией. А именно: когда обладающий знанием переходит к действительному исследованию, это не значит, что он изменяется (ибо это есть лишь переход в более совершенное состояние и переход к энтелехии), или это особого рода изменение. Вот почему неверно говорить о разумеющем, что он меняется, когда разумеет, так же как нельзя говорить об изменении строящего, когда он строит. Таким образом, то, что переводит мышление и разумение из возможности в действительность (entelecheia), справедливо назвать не обучением, а чем-то другим. Не следует, как было сказано, называть претерпеванием обучение человека, способного обучаться, и приобретение им знания от действительно знающего и обучающего, или же надо признать, что имеется два способа изменения: один приводит к состоянию лишения, другой — к обладанию и выявлению природных свойств» (Thomas Aquinas. In lib. Sent. d. 15, q. 2, a 1, sol. 1). Cp. ALTERATIO, MOTUS.
PATI (suffer, undergo, receive) — испытывать, подвергаться, получать; противопоставляется действованию (facere); быть пассивным, подверженным; десятая категория. Ср. PASSIO.
PATIENS (patient) — терпящий, претерпевающий; тот, кто подвержен воздействию.
PECCATUM (sin) — грех, прегрешение; одно из главных понятий христианской этики. По Петру Абеляру, грех есть сочувствие тому, «чему сочувствовать не надлежит, что, к примеру, мы можем сделать, или можем прекратить делать... Определяя, таким образом, грех чисто отрицательно... мы ясно показываем, что нет никакой субстанции греха, потому что он заключается скорее в небытии, чем в бытии»