— Да… Он самый, Хопров.
— Прекрасно, — откинулся на спинку сиденья офицер. — В машину его! Поехали, быстро!
Гната потащили к бронетранспортеру. Открыв дверцу, сунули головой вперед в кузов. И тут он увидел, как, хищно оскалясь, на него уставился сидевший рядом с немецкими солдатами проклятый сокамерник Щур. А на лавке у другого борта машины пристроился его лысый приятель. Сердце ухнуло вниз, в глазах потемнело — отчего же он такой невезучий?! Или его мать в проклятый час родила?
Крепкий пинок солдатского сапога буквально вбил его внутрь. Растянувшись на полу, Гнат услышал, как следом влезли солдаты, захлопнули тяжелую дверцу, потом загудел мотор и бронетранспортер поехал.
Продолжая скалиться, Щур, отвернув голову и вроде бы совсем не глядя на Гната, наступил ему ногой на пальцы руки и придавил их каблуком. Но закричать от боли Цыбух не посмел…
Очнувшись от дремы, Волков рывком сел и осмотрелся, еще не до конца проснувшись и не совсем понимая: что его так встревожило? Каким-то подсознательным чувством он уловил — происходит нечто странное, нарушающее привычный порядок на привале. Но что?
Посапывала на расстеленном пальто Настенька, рядом дремал разморенный жарой Кулик. В стороне возился с пулеметом Сашка Тур, направляя дырчатый кожух с торчавшим из него стволом то на пенек, то в сторону тропинки.
Судя по высоте солнца, скоро должен вернуться Костя, ушедший с Макаром в деревню чинить рацию. Получится у него или нет? Нужна, крайне нужна связь с центром — они там наверняка сильно беспокоятся, не имея известий от направленной в немецкий тыл разведгруппы, а может быть, уже считают их погибшими и готовят к отправке новых разведчиков?
Так, а где Гнат, это медвежеватый мужик с бычьей, покрытой темным загаром, шеей? И где Ивась?
— Где сельчане? — толкнул в бок участкового Антон.
— А? — открыл мутные со сна глаза Алексей. — Мужики? Ивась в дозоре, а Гнат пошел его сменять.
— Давно? — насторожился Антон.
— Порядком, — садясь, ответил Кулик. — Небось болтают. Придут, куда денутся.
— Когда ушел Гнат? — Капитан встал.
Сашка Тур оставил пулемет и прислушался к разговору, встревоженно глядя на милиционера и командира.
— Когда? — наморщил лоб Алексей. — Да ты как раз задремал, а он курил. Я и говорю: если, мол, не спится, то смени Ивася. Ну, он согласился. Пожалуй, больше часа прошло.
— Так, — Антон проверил парабеллум и направился к тропинке, ведущей в деревню. — Я скоро, ждите. Все собрать!
— Я с вами? — догнал его Тур.
— Нет, — отрезал Волков. — Ждать Серого. С ним может прийти еще один человек. Пусть оба дождутся моего возвращения.
После продуваемой ветерком полянки, где они расположились на отдых, в лесу показалось душно. Неслышно ступая по мягкой земле, разведчик торопился к месту, где выставляли дозор. Прямо по тропинке он не пошел, а взял немного левее, чтобы выйти к сосне сбоку, подкрасться незамеченным: если сельчане действительно заболтались, уселись покурить и обстоятельно обсудить события последних дней — это полбеды, но если…
Недаром он не спускал глаз с обоих, недаром его ни на минуту не покидало чувство настороженности, какого-то необъяснимого недоверия к ним. Ну если сбежали?
«Что тогда? — остановил он себя, пробираясь через кусты. — Если ушли, то их не догнать, не разыскать — ищи ветра в поле! Лес велик, тянется на десятки верст в разные стороны, ходить по нему они оба привычны».
Но почему они ушли, если, конечно, его подозрения верны?
Вспомнилась примятая трава недалеко от места разговора с Макаром, треск веток под тяжелыми шагами. Неужели кто-то сумел подслушать? Оба — и Ивась, и Гнат — мужики рослые, любой из них мог оказаться там, пусть даже случайно. Неужели они услышали слова о золоте, о капитане Денисове? Золото ерунда, а вот Денисов с его материалами и архив! Мог услышать только один и поделиться с другим. Прав милиционер — разные люди попадаются среди сельчан, долго проживших под панами!
Увидев издали вывороченную сосну, Волков затаился, прижался к стволу дерева и прислушался — не донесутся ли до него обрывки фраз, может быть, удастся расслышать голоса или учуять запах самосада? Вдруг мужички действительно сидят себе рядком, забыв про войну, про то, зачем они здесь, и беседуют? Нет, ничего не слышно, не доносится сюда запах табака.
Пройдя еще несколько шагов, Антон снова прислушался. Тихо, только ходит поверху ветер, качая кроны деревьев и шумя листвой. Где же мужики, неужели и правда решились сбежать? Но куда, куда им бежать вдалеке от родных мест, когда кругом немцы, чуть не в каждой деревне, и даже лесные дороги забиты их частями, спешащими к фронту? Не глупые же они в самом-то деле? Подозревать Ивася или Гната в связях с врагом по меньшей мере абсурдно, а вот считать их способными на неразумный поступок или трусость…
Бывает, слабнет человек, особенно когда чувствует, как далеко зашло дело, а повернуть назад нет возможности, и остается только один путь — вперед, где может ждать гибель. Тогда он способен найти для себя другой выход — дезертировать, скрыться, спасая шкуру. Неужели и эти?
Подобравшись ближе к поваленной сосне, Волков заметил, что над ямкой, где были ее корни, роятся мухи. Дрогнуло в нехорошем предчувствии сердце, неприятный холодок пробежал по спине, вспотела ладонь, сжимающая рукоять парабеллума.
Антон раздвинул траву и густые листья папоротника и увидел лежащего ничком Ивася. Там, где должна быть его голова, — кровавое месиво, густо облепленное зелеными мухами…
Отшатнувшись, Волков с трудом перевел дух. Случилось еще более страшное, чем он мог предположить, — среди них оказался предатель!
Гнат! Гнат Цыбух! Якобы собираясь сменить на посту Ивася, он убил его и ушел. Куда? У него теперь одна дорога — к немцам! Значит, это он, подкравшись, залег в траве и подслушивал разговор Антона с Макаром. Что он успел услышать? Если бы знать… И почему опытный капитан сразу не проверил, кто отлучался с привала?!
Наверное, Ивась не согласился пойти вместе с Гнатом или попытался его задержать и поплатился за это жизнью. Или Гнат опасался, что его хватятся? Кажется, Кулик говорил, что они давно враждовали… Вот и кончилась их вражда и спор, кончилась взаимная слепая ревность!
Мысленно попросив у погибшего прощения за дурные мысли о нем, Антон взял карабин, закидал тело убитого Ивася травой и валежником и побежал обратно. Надо теперь оставшимся поторопиться, очень поторопиться!
На полянке с нетерпением ждали его возвращения. Рядом с сияющим Костей сидел Макар Путко, угощая Настеньку незамысловатыми деревенскими лакомствами. По лицу радиста Волков сразу понял — удалось! Теперь они восстановят связь с центром. Как же переплетаются радость и боль, приобретения и потери!
— Ивась погиб, — ответил всем сразу на вопросительные взгляды Антон. — Уходим! Цыбух предал!
— А-а! — схватившись за голову, простонал Кулик. — Если бы я знал!
— Не время, Алексей! — остановил его Волков. — Надо скорее уходить. Этот подлец на все способен. Макар, короткая дорога в Уречье есть?
Комната, куда привели Гната, оказалась просторной, с широким письменным столом, за которым устроился, положив на край свою фуражку с черепом на околыше, разговаривавший с ним на дороге немец в черном. Второй немец уселся на стуле у стены, пристально рассматривая Гната немного выпученными зеленоватыми, как бутылочное стекло, глазами.
Сделав солдатам знак подвести пленника ближе к столу, офицер в черном мундире жестко сказал:
— У меня мало времени! Умеете читать карту? — он небрежно бросил на стол сложенный гармошкой лист коричнево-серой бумаги.
— Нет, — Цыбух неловко вытер рот рукавом, подняв к лицу скованные наручниками запястья.
— Имя, фамилия, воинское звание? — неожиданно вступил в разговор второй немец. Говорил он на русском чисто, почти без акцента, но как-то монотонно, невыразительно.
— Цыбух… Гнат Цыбух. Тольки я не военный, господа офицеры. Хозяйствовал я в деревне, да вот бес попутал, — он сморщился, силясь выдавить из себя слезу, но не получалось. Было страшно, мелко дрожали колени, но проклятые слезы никак не хотели выдавливаться из глаз.
— Не пытайтесь нас разжалобить, — усмехнулся сидевший за столом. — Укажите, где находится сейчас разведгруппа, и мы вас отпустим. Даю слово! Я готов поверить, что вы оказались вместе с врагами Германии случайно. Однако хочу получить правдивые ответы на свои вопросы. Понимаете? Правдивые, а не правдоподобные!
Особой разницы Гнат не видел, но на всякий случай согласно кивнул, заискивающе глядя в глаза офицера.
— Мы уже знаем, что вы сидели при большевистском режиме в тюрьме и бежали оттуда во время начала военных действий, — добавил второй. — Вас опознали. Говорите правду. Тогда все будет хорошо.
В голове у Гната все смешалось, мысли стали, как нитки, беспорядочно спутанные в моток нерадивой бабой, — тянешь к себе одну, а она цепляется за другую, запутывая его еще больше, стягивая в тугой узел. Ну как затянут узелок петли на шее? Выдать им оставшихся в лесу, а почему ушел — промолчать? Обещают отпустить… Хорошо бы. Тогда о вагоне и словом обмолвиться нельзя, чтобы не проститься навеки с мечтой о большом богатстве, которое почти само шло в руки.
— Я по карте не могу, — глядя, как сидевший за столом разворачивает серые листы, хрипло сказал Гнат. — А вот знаю, что у деревни Жалы мы были.
— Жалы? — переспросил офицер и тут же начал искать название деревни. Найдя, ткнул в карту пальцем. — Здесь! Не так далеко от места нападения на патруль. Слышите, Рашке? — обратился он на немецком ко второму эсэсовцу. — Это примерно в одном переходе от места нападения на мотоциклистов и похоронную команду.
Рашке встал, подошел к столу, наклонился над картой, всматриваясь в ее серо-коричневые линии.
— Вы полагаете, штурмбанфюрер?
— Да, да! — довольно потер руки Шель. — Этот медведь именно из той банды «лесных призраков». Я это чувствую!