– Политиком я буду посредственным, – признался он Цезарю, – но я знаю, что могу командовать легионами.
Цезарь поверил ему. Оставив ферму своему старшему сыну и Консидии, Вентидий сделался одним из легатов Цезаря, а после смерти Цезаря встал на сторону Марка Антония. Теперь наконец он был главнокомандующим, о чем и мечтал.
– Поллион собрал одиннадцать легионов, а ему нужно не более семи, – сказал ему Антоний до своего отъезда в Рим. – Я могу дать тебе одиннадцать легионов, а Поллион отдаст тебе четыре из своих одиннадцати. С пятнадцатью легионами и кавалерией, какую тебе удастся набрать в Галатии, ты сможешь сам пойти против Лабиена и Пакора. Назначай себе легатов, Вентидий, и помни об условиях. Ты должен сдерживать парфян, пока я не приду. Сражение оставь мне.
– Тогда, Антоний, с твоего позволения, я возьму Квинта Попедия Силона старшим легатом, – сказал Вентидий, стараясь скрыть бурную радость. – Он хороший человек, наследовал военные таланты своего отца.
– Великолепно. Отплывай из Брундизия, как только перестанут дуть экваториальные ветры. По Эгнатиевой дороге идти не стоит. Это очень медленно. Плыви в Эфес и начни кампанию, выгнав Квинта Лабиена из Анатолии. Если ты в мае окажешься в Эфесе, у тебя будет много времени.
Брундизий опустил цепь, загораживающую гавань, и позволил Вентидию и Силону погрузить шестьдесят шесть тысяч человек, шесть тысяч мулов, шестьсот повозок и шестьсот единиц артиллерии на пятьсот транспортных кораблей, которые, как по волшебству, откуда-то появились у входа в гавань. Очевидно, это была часть флота Антония.
– Людям придется туго, как сельдям в бочке, но у них не будет возможности жаловаться на это, – сказал Силон Вентидию. – Они могут грести. Мы должны погрузить все, включая артиллерию.
– Хорошо. Как только мы обогнем мыс Тенар, худшее будет позади.
Видно было, что Силон чем-то обеспокоен.
– А как быть с Секстом Помпеем, который теперь контролирует Пелопоннес и мыс Тенар?
– Антоний уверил меня, что он нас не остановит.
– Я слышал, он снова зверствует в Тусканском море.
– Мне все равно, что он делает в Тусканском море, пока его нет в Ионическом.
– Где Антоний достал столько транспортов? Здесь их больше, чем в свое время смогли собрать Помпей Магн или Цезарь.
– Он собрал их после Филипп и вцепился в них намертво. Он вытащил их из воды по всему Адриатическому побережью Македонии и Эпира. Многие из них были вытащены на берег в Амбракийском заливе, где у него еще сотня военных кораблей. Фактически у Антония больше военных кораблей, чем у Секста. К сожалению, все они уже старые, хотя и хранятся под навесом. У него огромный флот у Тасоса, острова в Эгейском море, и другой флот в Афинах. Он делает вид, что афинский флот – единственный, но теперь ты знаешь, что это неправда. Я доверяю тебе, Силон. Не разочаруй меня.
– У меня рот на замке, клянусь тебе. Но почему Антоний так за них держится и зачем такая секретность?
Вентидий очень удивился:
– На тот день, когда он будет воевать с Октавианом.
– Я молюсь, чтобы этот день никогда не настал, – сказал Силон, вздрогнув. – Секретность означает, что он не намерен драться с Секстом. – Силон был явно встревожен. – Когда мой отец вел марсов и потом всех италийцев на Рим, транспорты и военные корабли принадлежали государству, а не отдельным командующим. Теперь, когда Италия и Рим равны в правах, государство сидит на задних скамьях, а его командиры заняли все передние места. Это неправильно, что такие люди, как Антоний, считают имущество государства своей собственностью. Я верен Антонию и буду ему верен до конца, но я не могу одобрить то, что сейчас происходит.
– Я тоже, – угрюмо согласился Вентидий.
– Если дело дойдет до гражданской войны, пострадают невиновные.
Вентидий вспомнил свое детство и поморщился.
– Я думаю, боги склонны защищать тех, у кого водятся деньги и кто может приносить им богатые жертвы. Что значит голубь или цыпленок по сравнению с белым быком? Кроме того, лучше быть чистокровным римлянином, мы оба это знаем.
Силон, красивый мужчина с беспокойными желто-зелеными глазами своего отца, кивнул.
– Вентидий, с марсами в наших легионах мы победим на Востоке. Сдерживать парфян? Этого ты хочешь?
– Нет, – с презрением ответил Вентидий. – Это мой шанс проявить себя. Поэтому я намерен идти как можно дальше и как можно быстрее. Если Антоний хочет славы, он должен быть здесь, на моем месте, а не следить одним глазом за Октавианом, а другим – за Секстом. Неужели он думает, что мы все, от Поллиона до меня, не знаем об этом?
– Ты действительно считаешь, что мы можем побить парфян?
– Мы можем попытаться, Силон. Я видел Антония в деле, и он не лучше меня, если не хуже. И уж конечно, он не Цезарь!
Его корабль проскочил над опущенной цепью и поплыл, подгоняемый северо-западным ветром.
– Ах, люблю я море! Прощай, Брундизий, прощай, Италия! – крикнул Вентидий.
В Эфесе пятнадцать легионов расположились в нескольких огромных лагерях вокруг портового города, одного из красивейших в мире. У его домов были мраморные фасады, он гордился огромным театром, имел десятки великолепных храмов, а также храм Артемиды в ее ипостаси богини плодородия. По этой причине статуи изображали ее с ожерельями из бычьих яиц, спускавшимися до самой талии.
Пока Силон обходил пятнадцать легионов и проверял, как они обучены, Вентидий нашел камень с естественным углублением в виде сиденья и сел, чтобы подумать в тишине и покое. Он заметил отряд из пятисот пращников, присланных Полемоном, сыном Зенона, который правил Понтом, не получив от Антония официального назначения.
Понаблюдав за их тренировкой, Вентидий пришел в восхищение, удивленный, как далеко человек, вооруженный небольшим мешочком на мягком кожаном ремне, способен бросать каменный снаряд. Более того, снаряд летел с поразительной скоростью. Но достаточной ли, чтобы прогнать с поля боя парфянских конных лучников? Это вопрос!
С первого дня планирования кампании Вентидий был намерен добиться для себя триумфа. Поэтому его беспокоили легендарные верховые лучники, которые делали вид, что покидают поле боя, а потом вдруг поворачивались и стреляли над крупом коня. Скорее всего, основную массу войска будут составлять лучники, которые никогда не приближались к пехоте, опасаясь быть зарубленными. Но может, эти пращники…
Никто не сказал ему, что Пакор полагался на катафрактов, воинов в кольчугах с головы до ног, на огромных конях, также в кольчугах от головы до колен. У Пакора вообще не было верховых лучников. Причиной такого возмутительного отсутствия необходимой информации о противнике был Марк Антоний, который не приказал разведчикам добыть сведения о силах парфян. И ни один римлянин ничего не знал. Как и Вентидий, все военачальники Антония были убеждены, что у парфян лучников будет больше, чем катафрактов. Парфянская армия всегда имела такой состав, так почему теперь должно быть по-другому?
Таким образом, Вентидий сидел и размышлял о пращниках, планируя сражение с армией, в основном состоявшей из лучников, у которых теперь не кончались стрелы даже в самом продолжительном бою.
А что, если, думал Вентидий, он соберет всех имеющихся на Востоке пращников и научит их обстреливать камнями лучников? Бесполезно превращать легионера в пращника. Легионер скорее согласится, чтобы его выпороли и отсекли голову, чем снимет кольчугу и возьмет в руки пращу вместо меча.
Но камень не был идеальным снарядом. Прежде всего, пращники не могли метать любые булыжники. Они проводили много времени, отыскивая в руслах рек подходящие камни – гладкие, круглые, весом около фунта. Если такой камень попадет не в череп, он в лучшем случае оставит ужасный синяк, но не причинит большого вреда. Неприятеля выведут из строя, но через несколько дней он снова будет способен сражаться. В этом недостаток камней и стрел. Это чистое оружие. А чистое оружие редко убивает. Вот меч – грязное оружие. На нем всегда оставалась кровь всех, в кого он вонзался. Легионеры-ветераны вытирали лезвия, но никогда не мыли. Края лезвия были такими острыми, что перерезали волос. Когда меч входил в плоть, вместе с ним в тело попадал яд, который вызывал в ране нагноение, а иногда и убивал.
Вентидий подумал, что нельзя сделать снаряд для пращи, который вызовет нагноение, но можно придумать кое-что более опасное для жизни. Из опыта с артиллерией он знал, что крупные булыжники вызывают самые большие разрушения не столько из-за размера, сколько из-за их способности дробить то, во что попадают, на куски, которые разлетаются во все стороны. Катапульта или баллиста были эффективными орудиями, поскольку посылали снаряды с большей скоростью, чем праща, чей ремень мог быть недостаточно раскрученным. Свинец. Фунтовый свинцовый шарик гораздо меньше, чем камень такого же веса. Его можно раскрутить быстрее и бросить дальше. И когда он ударяет, то изменяет форму, становится плоским или даже острым. Свинцовые снаряды были известны, но их придумали, чтобы стрелять ими из малой артиллерии поверх городских стен, таких как в Перузии, и это была «слепая» пальба сомнительной эффективности. Свинцовый шар, брошенный умелым пращником в какую-нибудь цель, скажем, с расстояния двести футов, мог оказаться очень эффективным.
Вентидий поручил артиллерийским техникам сделать некоторое количество свинцовых шаров, предупредив их, что, если его идея окажется плодотворной, им придется сделать несколько тысяч таких шаров. Старший техник хитро вышел со встречным предложением – заключить контракт с частным поставщиком на изготовление нескольких тысяч фунтовых свинцовых шаров.
– Частный поставщик обманет нас, – возразил Вентидий, мужественно стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.
– Нет, если я заставлю полдюжины умелых мастеров из легионов взвесить каждый шар и проверить его, чтобы он был идеальной круглой формы, командир.
Согласившись с доводами техника, при условии что он обеспечит свинец и проследит, чтобы это не было сплавом свинца с каким-нибудь более дешевым металлом, например с железом, Вентидий, посмеиваясь про себя, понес мешок свинцовых шаров пращникам на тренировочную площадку. Никогда нельзя взять верх над изобретательным, умным легионером, как ни старайся и каким бы высоким ни был твой ранг. Они мужают, как возмужал он, лишенный всего в свое время, и они не боятся даже трехглавых псов.