– Я не член сената, – ответил Аттик, настолько разгневанный, что потерял страх перед этим опасным человеком. – Государственный деятель подвержен критике со всех сторон, включая предпринимателей вроде меня. Я повторю еще раз, Антоний: ты любишь тянуть время.
– Может быть, это и так, но у меня есть первоочередная задача. Как я могу идти дальше на восток от Афин, когда Октавиан и Секст Помпей все еще продолжают свои фокусы?
– Ты сам знаешь, что можешь прижать обоих этих молодых людей. Собственно, ты должен был уже несколько лет назад расправиться с Секстом Помпеем и предоставить Октавиана самому себе в Италии. Октавиан для тебя не угроза, Антоний, но Секст – это нарыв, который необходимо вскрыть.
– Секст связывает Октавиана.
Но тут Аттик не выдержал. Он вскочил с ложа, обошел заставленный едой низкий стол и повернулся к хозяину дома. Его обычно дружелюбное лицо исказилось от гнева.
– Я сыт по горло этой отговоркой! Повзрослей, Антоний! Ты не можешь быть абсолютным правителем половины мира и рассуждать как мальчишка! – Он потряс кулаками. – Я потратил уйму своего драгоценного времени, пытаясь понять, что с тобой, почему ты не можешь поступать как государственный деятель. Теперь я знаю. Ты упрямый, ленивый и не такой умный, каким считаешь себя! Мир, организованный лучше, никогда бы не потерпел такого хозяина!
Открыв рот и онемев от изумления, Антоний смотрел, как Аттик поднял башмаки, тогу и пошел к двери. Опомнившись, он тоже вскочил с ложа и догнал Аттика.
– Тит Аттик, подожди! Сядь, пожалуйста!
Улыбка обнажила его зубы, но ему удалось не слишком крепко сжать руку Аттика.
Гнев утих. Аттик как будто съежился, позволил отвести себя к ложу и опять усадить на locus consularis.
– Извини, – пробормотал он.
– Нет-нет, ты имеешь право на свое мнение, – весело воскликнул Антоний. – По крайней мере, теперь я знаю, что ты думаешь обо мне.
– Ты ведь сам напросился. Каждый раз, когда ты используешь Октавиана как предлог, чтобы быть западнее того места, где ты должен находиться, я выхожу из себя, – сказал Аттик, отламывая хлеб.
– Но, Аттик, этот мальчишка полный идиот! Я беспокоюсь об Италии, поверь.
– Тогда помоги Октавиану, а не мешай ему.
– Да ни за что!
– Он в очень трудном положении, Антоний. Зерно урожая этого года, кажется, никогда не прибудет из-за Секста Помпея.
– Тогда пусть Октавиан остается в Риме и нежничает с Ливией Друзиллой, вместо того чтобы идти на Сицилию с шестьюдесятью кораблями. Шестьдесят кораблей! Неудивительно, что он потерпел поражение.
Крупная, но красивая рука потянулась к маленькому цыпленку. Еда привела Антония в хорошее расположение духа. Он искоса с усмешкой взглянул на Аттика.
– Дай мне денег на успешную кампанию против парфян в будущем году, и я окажу любую помощь Октавиану после победы. Тебе ведь не нравится Октавиан? – подозрительно спросил он.
– Я равнодушен к нему, – невозмутимо ответил Аттик. – У него странные идеи о том, как должен функционировать Рим. Эти идеи не подходят ни мне, ни любому другому плутократу. Я думаю, что, как и божественный Юлий, он намерен ослабить первый класс и верхушку второго, чтобы усилить нижние классы. О нет, не неимущих, конечно. Он не демагог. Следует отдать ему должное. Если бы он был просто циничным эксплуататором народного легковерия, я бы не беспокоился. Но думаю, он убежден, что Цезарь – бог, а он – сын бога.
– Упорное обожествление Цезаря – это признак безумия, – сказал повеселевший Антоний.
– Нет, Октавиан не безумен. На самом деле я не видел когда-либо более разумного человека.
– Может, я и любитель оттягивать, но у него мания величия.
– Может, и так, но я надеюсь, ты сохранил способность быть беспристрастным и понимаешь, что Октавиан – это нечто новое для Рима. У меня есть основания считать, что у него целая армия агентов по всей Италии, усердно распространяющих сказку, что он похож на Цезаря, как похожи горошины в стручке. Как и Цезарь, он блестящий оратор, собирающий огромные толпы. Его амбиции не знают границ, вот почему через несколько лет он столкнется с очень сложной ситуацией, – серьезно сказал Аттик.
– Что ты имеешь в виду? – в недоумении спросил Антоний.
– Когда египетский сын Цезаря вырастет, он будет обязан приехать в Рим. Мои агенты сообщают, что мальчик очень похож на Цезаря, и не только внешне. Он – чудо. Его мать твердит, что все, чего она хочет для Цезариона, – это право на египетский трон и статус друга и союзника римского народа. Возможно, это и так. Но если он похож на Цезаря и Рим увидит его, он легко отберет и Рим, и Италию, и легионы у Октавиана, который в лучшем случае имитация. На тебя это не повлияет, потому что к тому времени тебя заставят уйти с политической арены. Сейчас Цезариону едва исполнилось девять лет. Но в тринадцать-четырнадцать он будет считаться взрослым. Соперничество Октавиана с тобой и Секстом Помпеем – это ничто в сравнении с предстоящей борьбой с Цезарионом.
– Хм, – хмыкнул Антоний и переменил тему.
Не слишком приятная застольная беседа, хотя аппетит Антония не пострадал. Подумав немного, Антоний выкинул из головы критику в свой адрес. Откуда старику знать, что за проблемы у Антония в связи с Октавианом? В конце концов, ему уже семьдесят четыре года, и, несмотря на сохранившуюся подвижность и деловую хватку, у него, возможно, уже начинает развиваться старческое слабоумие.
Но Антоний не мог забыть того, что Аттик говорил о Цезарионе. Хмурясь, он вспомнил свое трехмесячное пребывание в Александрии. С тех пор прошло больше двух лет. Неужели и правда Цезариону уже почти девять? Тогда это был красивый маленький мальчик, готовый охотиться на гиппопотамов и крокодилов. Бесстрашный, как и Цезарь. Он стал опорой для Клеопатры, несмотря на возраст, хотя это не удивило Антония. Она была эмоциональна и не всегда мудра, в то время как ее сын был… Каким он был? Более жестким, это определенно. А каким еще? Антоний не знал.
Ох, почему у него всегда не хватало терпения писать письма? Клеопатра время от времени писала ему, и от него не ускользнуло, что ее письма в основном посвящены Цезариону, его одаренности, врожденной властности. Но Антоний не придавал ее словам большого значения, считая это болтовней любящей матери. У него мелькнуло желание поехать в Александрию и самому посмотреть, каким становится Цезарион, но в данный момент это было невозможно. Хотя, подумал он, приятно будет узнать, что у Октавиана есть соперник, которого надо бояться больше, чем Марка Антония.
Он сел и стал писать письмо Клеопатре.
Дорогая моя девочка, я думаю о тебе, находясь здесь, в Афинах, и мучаясь, так сказать, от бессилия. Правда, спешу добавить, что в физическом плане бессилие мне пока не грозит, и я чувствую, как мой лучший друг начинает шевелиться у меня в паху, когда я вспоминаю тебя и твои поцелуи. Видишь, как Афины выправили мой литературный стиль? Здесь не так много занятий, кроме чтения, патронажа Академии, других философских школ и бесед с такими людьми, как Тит Помпоний Аттик, который иногда обедает со мной.
Неужели действительно Цезариону скоро исполнится девять лет? Наверное, так, но мне жаль, что я пропустил два драгоценных года его детства. Я приеду к тебе, как только смогу. Моим двойняшкам скоро будет по два года. Как быстро летит время! Ведь я их еще не видел. Я знаю, ты назвала моего мальчика Птолемеем, а девочку Клеопатрой, но я думаю о них как о Солнце и Луне, поэтому, может быть, когда к тебе придет Каэм, ты официально назовешь сына Птолемей Александр Гелиос, а мою девочку Клеопатра Селена? Он уже шестнадцатый Птолемей, а она уже восьмая Клеопатра, поэтому лучше, если у них будут собственные имена, правда?
В будущем году я определенно приеду в Антиохию, хотя у меня может не остаться времени на Александрию. Без сомнения, ты слышала, что Публий Вентидий нарушил мой приказ, начав войну и выгнав парфян из Сирии? Мне это не понравилось, поскольку отдает высокомерием. Вместо того чтобы посадить Ирода на трон, он пошел к Самосате, которая, как мне сообщили, закрыла ворота, готовая к осаде. Но этот город наверняка размером с деревню, так что через неделю он сдастся.
Октавия замечательная, хотя иногда мне хочется, чтобы в ней было хоть чуточку несносности ее брата. Есть что-то пугающее в женщине, у которой нет недостатков, а у нее недостатков нет, даю слово. Если бы она хоть иногда жаловалась, я бы лучше думал о ней, ведь я уверен, она считает, что я недостаточно времени провожу с детьми, из которых только трое мои. В таком случае почему это не высказать? Но нет, только не Октавия! Она лишь посмотрит на тебя печальными глазами. Но все же мне повезло с женой. Во всем Риме нет женщины желаннее. Мне завидуют, даже враги.
Пиши хоть изредка и сообщай, как у тебя дела и как поживает Цезарион. Аттик поделился со мной своим мнением о нем и о его родстве с Октавианом. Намекнул, что в будущем Цезарион может быть опасным для Октавиана. Не посылай его в Рим, пока я не смогу сопровождать его. Это приказ, и не следуй примеру Вентидия. Твой мальчик слишком похож на Цезаря, чтобы встретить теплый прием со стороны Октавиана. Ему понадобятся союзники в Риме и сильная поддержка.
В конце мая Антоний получил от Октавиана письмо на обычную тему – трудности с Секстом Помпеем и запасы зерна. А еще в этом письме Октавиан умолял Антония немедленно встретиться в Брундизии. Недовольный, в сопровождении только эскадрона германских всадников, Антоний покинул Афины и отправился в Коринф, чтобы оттуда на пароме добраться до Патр. Но перед отъездом он в раздражении выложил все свои обиды Деллию, начиная с недовольства Вентидием.
– Он все еще сидит у Самосаты, тянет с осадой! Прямо-таки второй Цицерон! Весь Рим знал, что он не способен придумать, как поймать лису в курятнике, даже если ловить ее будет Помптин.
– Цицерон? – удивленно переспросил Деллий, сбитый с толку. Он был слишком молод, чтобы помнить многое из ранних деяний Цицерона. – Когда же этот великий адвокат вел осаду? Я впервые слышу о его военных подвигах.