этот Антоний может рассуждать так логично. Он взял ее руки в свои, стал гладить их.
– Все хорошо, Клеопатра. Я понимаю, – мягко сказал он, улыбаясь. В глазах его стояли слезы, губы дрожали. – Я, дурак, сделаю все, что ты хочешь. Такова судьба мужчины, влюбленного во властную женщину. Только позволь мне сделать это с ясным умом. – Слезы высохли, он засмеялся. – Я не хочу сказать, что больше не притронусь к вину! Я не могу противиться моей склонности к гедонизму, но напиваюсь я лишь во время кутежей. Я могу обойтись без вина, когда я кому-то нужен: тебе, Агенобарбу, Попликоле – и Октавии.
Клеопатра покачала головой:
– Ты удивил меня. Что ты еще заметил?
– Это мой секрет. Я послал Планка управлять Сирией, – сказал он, меняя тему. – Сосий хочет вернуться домой. Тиций с полномочиями проконсула ведет мой сирийский флот в Милет, чтобы решить проблему с Секстом Помпеем. – Он хихикнул. – Видишь, как ты всегда права, любовь моя? Мне уже нужен флот!
– А какой приказ у Тиция? – подозрительно спросила она.
– Привезти Секста ко мне сюда, в Антиохию.
– Чтобы казнить?
– Как вы, восточные монархи, любите казни! Поскольку ты очень хочешь строить корабли, – хитро сказал Антоний, – он может понадобиться мне как флотоводец. Лучших не будет.
19
– У меня есть для тебя поручение, моя дорогая, – сказал Октавиан своей сестре за обедом.
Она замерла с отбивной из барашка в руке. Тонкая восхитительная корочка жира была помазана горчицей и посыпана перцем. Своими словами он прервал ее мысли об изменениях в меню Октавиана с тех пор, как он женился на Ливии Друзилле. Изысканные, очень вкусные яства! Но у нее были основания думать, что Ливия Друзилла умеет экономить на всем – от жалованья повару до продуктов. Ливия Друзилла сама делала покупки и при этом энергично торговалась. И повар не мог ничего унести домой. Ливия Друзилла следила за ним, как ястреб.
– Поручение, Цезарь? – переспросила Октавия и осторожно откусила кусочек мяса, оставляя корочку на потом.
– Да. Как ты отнесешься к поездке в Афины, чтобы повидаться с мужем?
Лицо Октавии засияло.
– О, Цезарь, это прекрасная идея!
– Я так и думал, что ты не будешь возражать. – Он подмигнул Меценату. – У меня есть задание, с которым ты справишься лучше других.
Она нахмурилась:
– Задание? Поручение?
– Да, – торжественно произнес Октавиан.
– Что я должна сделать?
– Доставить Антонию две тысячи отборных солдат, лучших из лучших. А также семьдесят новых военных кораблей, огромный таран, три тарана поменьше, двести баллист, двести больших катапульт и двести «скорпионов».
– О боги! И я должна буду отвечать за весь этот щедрый подарок? – спросила она, сияя.
– Мне ничто не доставляет такого удовольствия, как видеть тебя счастливой. Но нет. Гай Фонтей очень хочет присоединиться к Антонию, поэтому командовать будет он, – сказал Октавиан, хрустя веточкой сельдерея. – А ты повезешь от меня письмо Антонию.
– Я уверена, он будет рад такому подарку.
– Но не так, как твоему приезду, я уверен, – сказал Октавиан, погрозив пальцем.
Его взгляд перешел с Октавии на ложе, которое Меценат делил с Агриппой, и задержался на Агриппе. «Нечасто мои планы давали сбой, но этот определенно такой сбой дал, – подумал он. – Где я ошибся?»
Всему виной холостяцкая жизнь Агриппы, что, по мнению Ливии Друзиллы, необходимо было прекратить. Если она и заметила по выражению его глаз, что нравится ему, то Октавиану сказала только, что Агриппе пора жениться. Ни о чем не подозревая, он обдумал ее слова и решил, что она, как всегда, права. Теперь, когда у Агриппы есть состояние, земля, имущество, ни один любящий отец не сможет сказать, что Агриппа охотится за приданым. Кроме того, он был очень привлекательным мужчиной. Редкая женщина от пятнадцати до пятидесяти лет не становилась игривой и кокетливой в его присутствии. А он, увы, даже не замечал этого. Никакой светской болтовни, лишь несколько вежливых фраз – таков был Агриппа. Женщины падали в обморок, а он зевал или, еще хуже, уходил.
Когда Октавиан заговорил с ним о его статусе холостяка, он сначала удивился, потом смутился.
– Ты намекаешь, что я должен жениться? – спросил он.
– Вообще-то, да. Ты самый важный человек в Риме после меня, но ты живешь как восточный отшельник. Вместо кровати – походная раскладушка, ходишь больше в доспехах, чем в тоге, даже служанки у тебя нет. Всякий раз, когда у тебя чешется, – хихикнул Октавиан, – ты прибегаешь к помощи какой-нибудь деревенской девицы, с которой у тебя не может быть длительных отношений. Я не говорю, что ты должен отказаться от деревенских девиц, ты же понимаешь, Агриппа. Я просто говорю, что ты должен жениться.
– За меня никто замуж не пойдет, – резко сказал Агриппа.
– А вот тут ты не прав! Дорогой мой Агриппа, ты симпатичный, у тебя есть деньги, высокий статус. Ты – консуляр!
– Да, но я низкого происхождения, Цезарь, и я не представляю рядом с собой ни одну из этих чванливых девиц по имени Клавдия, Эмилия, Семпрония или Домиция. Если кто из них и скажет «да», то только из-за моей дружбы с тобой. Мысль о жене, которая будет смотреть на меня свысока, вовсе не радует.
– Тогда поищи пониже, но не намного, – пошутил Октавиан. – У меня есть для тебя идеальная жена.
Агриппа подозрительно посмотрел на Октавиана:
– Это поработала Ливия Друзилла?
– Нет, честное слово, нет! Это целиком моя идея!
– Тогда кто?
Октавиан глубоко вздохнул.
– Дочь Аттика, – торжественно объявил он. – Идеальная, Агриппа, правда! Семья не сенаторского ранга, хотя, признаю, это лишь потому, что ее папа предпочитает делать деньги несенаторским способом. Кровно связана с Цецилиями Метеллами, поэтому достаточно высокого происхождения. И наследница одного из крупнейших состояний в Риме!
– Она слишком молода. Ты хоть знаешь, как она выглядит?
– Ей семнадцать лет, скоро будет восемнадцать. Да, я ее видел. Скорее симпатичная, чем просто милая, с хорошей фигурой и очень хорошо образованная, как и следовало ожидать от дочери Аттика.
– Она любит читать или покупать?
– Читать.
На лице отобразилось явное облегчение.
– Это уже хорошо. Она темная или светлая?
– Среднее.
– О-о.
– Послушай, если бы у меня была родственница брачного возраста, ты получил бы ее с моим благословением! – воскликнул Октавиан, вскинув руки.
– Правда? Ты действительно выдал бы ее за меня, Цезарь?
– Конечно. Но поскольку ее у меня нет, ты женишься на Цецилии Аттике или не женишься?
– Я не осмелюсь просить согласия.
– Я попрошу. Женишься?
– Кажется, у меня нет выбора. Да, женюсь.
Итак, вопрос был решен, хотя Октавиан не понимал, с какой неохотой согласился жених. Агриппа стал мужчиной уже в тринадцать лет, и вот в двадцать семь на него надевают оковы! Со всеми, кроме Октавиана – и Ливии Друзиллы, – Агриппа был угрюм, молчалив и бдителен. На свадьбе все казалось хорошо, ибо невеста, как и все ее подружки, была в восторге от великолепного, обаятельного и недосягаемого Марка Випсания Агриппы.
Через месяц после свадьбы высокая стройная лилия (как Ливия Друзилла назвала невесту) увяла и потускнела. Она излила свое горе в сочувствующее ухо Ливии Друзиллы, а та донесла его до Октавиана.
– Это катастрофа! Бедная Аттика считает, что он совершенно равнодушен к ней. Он никогда с ней не говорит! А их занятие любовью – прошу простить меня за вульгарность, душа моя, – напоминает акт жеребца и кобылы. Он кусает ее за шею и… и… нет, додумай сам! К счастью, – мрачно продолжила она, – он не очень часто ее ублажает.
Поскольку с этой стороной Агриппы Октавиан не был знаком да и не хотел ничего о ней знать, он покраснел, желая оказаться где-нибудь в другом месте, а не сидеть рядом с женой. Он отдавал себе отчет, что его способности в этой области более чем скромные, но он также понимал, что Ливия Друзилла упивается властью, и мог быть спокоен. Жаль, что Аттика не такая. Но ведь у нее не было шести лет брака с Клавдием Нероном, превративших ее девичьи мечты в целеустремленность.
– Нам остается только надеяться, что она забеременеет, – сказал он. – Ребенок отвлечет ее, займет ее время.
– Ребенок не заменит любящего мужа, – возразила Ливия Друзилла, сама очень довольная своим браком. Она нахмурилась. – Беда в том, что у нее есть наперсник.
– Что ты хочешь сказать? Что семейные дела Агриппы станут известны всему Риму?
– Если бы так просто, я бы не беспокоилась. Нет, наперсник Аттики – ее старый воспитатель, вольноотпущенник Аттика, Квинт Цецилий Эпирот. По ее словам, самый славный человек, какого она знает.
– Эпирот? Мне известно это имя! – воскликнул Октавиан. – Знаменитый грамматик. Меценат говорит, что он знаток Вергилия.
– Хм… Конечно, ты прав, Цезарь, но я не думаю, что он будет утешать ее стихами. Да, она добродетельна. Но как долго это продлится, если ты возьмешь Агриппу в Иллирию?
– На то воля богов, моя дорогая, а что касается меня, я не намерен совать нос в семейные дела Агриппы. Будем надеяться на появление ребенка. Неужели я должен был предложить Скрибонию?
Как бы то ни было, к тому времени, когда Октавия пришла на обед, на который также были приглашены Меценат с Теренцией и Агриппа с Аттикой, почти вся верхушка Рима уже знала, что брак Агриппы не удался. Глядя на унылое лицо Агриппы, его старый друг очень хотел сказать ему слова утешения, но не мог. По крайней мере, думал он, Аттика беременна. А он должен набраться смелости и намекнуть Аттику, что его горячо любимого вольноотпущенника Эпирота надо держать подальше от его горячо любимой дочери. Женщины, которые читают, так же уязвимы, как женщины, которые любят делать покупки.
Октавия почти вприпрыжку бежала домой, во дворец в Каринах, так она была счастлива. Наконец-то увидеть Антония! Два года прошло с тех пор, как он оставил ее на Коркире. Дочка Антония-младшая, известная как Тонилла, уже ходила и говорила. Хорошенькая девочка с темно-рыжими волосами и рыжеватыми глазами своего отца, но, к счастью, ни его подбородка, ни – пока, во всяком случае, – его носа. Но какой характер! Антония была больше ее дочкой, а вот Тонилла – вся в отца. Стоп, Октавия, стоп! Перестань думать о детях, думай о муже, которого ты скоро увидишь. Такая радость! Такое удовольствие! Она пошла искать свою портниху, весьма искусную мастерицу, которая гордилась своим положением в семье Антония и, кроме того, была очень привязана к Октавии.