– Есть лучший вариант, – спокойно сказал он. – Твой брат поручил мне позаботиться о тебе, а это значит, что я поеду с тобой.
Октавия почувствовала облегчение, почти радость. Фонтей заметил, что лицо ее стало не таким напряженным. Он, Гай Фонтей Капитон, страстно мечтал о том, чтобы внушить ей любовь. Многие женщины говорили, что могли бы полюбить его, а две жены определенно любили, однако они ничего собой не представляли. Он уже и не надеялся найти женщину своего сердца, своей мечты. Но эта женщина любила другого и будет продолжать любить. А его любовь останется безответной.
– В каком странном мире мы живем, – криво усмехнулся Фонтей. – Ты сможешь сегодня вечером вынести постановку «Троянок»? Признаю, что тема близка нашей сегодняшней ситуации: женщины потеряли своих мужей. Но Еврипид настоящий мастер, а состав актеров великолепный. Деметрий из Коринфа играет Гекубу, Дориск играет Андромаху, а Аристоген – Елену. Говорят, он поразителен в этой роли. Ты пойдешь?
– Да, конечно, – ответила она, улыбаясь ему. Даже глаза ее улыбались. – Что значит мое горе по сравнению с их горем? По крайней мере, у меня есть дом, дети, свобода. Мне будет полезно проникнуться страданиями троянских женщин, к тому же я никогда не видела этой пьесы. Я слышала, что она разрывает сердце, поэтому я смогу поплакать еще над чьей-то бедой.
Когда месяц спустя Октавия прибыла в Рим, Октавиан не сумел сдержать слез, жалея сестру. Стоял сентябрь, и он уже готов был начать свою первую кампанию против иллирийских племен. Смахнув слезы, он швырнул на стол два письма Антония, переданные ему Фонтеем, и постарался взять себя в руки. Бой выигран, и он скрипнул зубами в ярости, но не на Фонтея.
– Спасибо, что ты пришел ко мне, прежде чем я увидел Октавию, – сказал он Фонтею и протянул ему руку. – Ты честно выполнил поручение, был добр к моей сестре, и мне не нужно, чтобы она это подтверждала. Она… она очень подавлена?
– Нет, Цезарь, она не такая. Поведение Антония сломило ее, но не уничтожило.
Октавиан согласился с его мнением, когда увидел сестру.
– Ты должна жить здесь, со мной, – заявил он, обняв ее за плечи. – Разумеется, перевезем и детей. Ливия Друзилла считает, что тебе нужна компания, а Карины слишком далеко.
– Нет, Цезарь, я не могу, – сразу отказалась Октавия. – Я жена Антония и буду жить в его доме, пока он не попросит меня выехать. Пожалуйста, не ругай меня и не заставляй переезжать! Я не передумаю.
Вздохнув, Октавиан посадил ее в кресло, придвинул к ней другое, сел и взял ее руки в свои.
– Октавия, он не приедет к тебе.
– Знаю, маленький Гай, но это не имеет значения. Он не развелся со мной, значит надеется, что я позабочусь о его детях и его доме, это долг жены, когда муж в отъезде.
– А как с деньгами? Он же не может тебя обеспечивать.
– У меня есть свои деньги.
Это ему не понравилось, но гнев его был вызван бессердечием Антония.
– Твои деньги – это твои деньги, Октавия! Я заставлю сенат выделить тебе достаточную сумму из жалованья Антония, чтобы ты могла следить за его имуществом здесь, в Риме, и за его виллами.
– Нет, пожалуйста, не делай этого! Я буду вести счет своих трат, и он сможет вернуть мне все, когда приедет домой.
– Октавия, он не приедет!
– Откуда такая уверенность, Цезарь? Я не претендую на понимание чувств мужчин, но я знаю Антония. Эта египтянка может быть еще одной Глафирой, даже еще одной Фульвией. Он устает от женщин, когда они становятся назойливыми.
– Он устал от тебя, дорогая моя.
– Нет, – отрезала она. – Я все еще его жена, он не развелся со мной.
– Только для того, чтобы сохранить своих ручных сенаторов и всадников. Никто не может сказать, что он навсегда в когтях царицы Египта, пока он не развелся с тобой, его законной женой.
– Никто не может сказать? О, перестань, Цезарь! Ты имеешь в виду, что ты не можешь сказать! Я не слепая. Ты хочешь, чтобы Антоний выглядел предателем, – это выгодно тебе, но не мне.
– Если тебе так легче, верь в это, но это не так.
– Я остаюсь при своем мнении, – вот все, что она сказала.
Октавиан ушел от нее, не чувствуя ни удивления, ни раздражения. Он знал ее так, как может знать только младший брат, ходивший за старшей сестрой словно привязанный, слышавший высказанные вслух мысли, девичьи разговоры с подружками, догадывавшийся о подростковых увлечениях и влюбленностях. Она была влюблена в Антония задолго до того, как стала достаточно взрослой, чтобы любить его как женщина. Когда Марцелл попросил ее руки, она безропотно покорилась судьбе, потому что знала свой долг и даже не мечтала о браке с Антонием. Он был в руках Фульвии, и восемнадцатилетняя Октавия оставила всякую надежду, если таковая у нее и была.
– Она не переедет сюда? – спросила Ливия Друзилла, когда он вернулся.
– Нет.
Ливия Друзилла прищелкнула языком:
– Жаль!
Октавиан засмеялся, нежно провел рукой по ее щеке:
– Неправда! Ведь ты очень рада. Ты не любишь детей, жена, и хорошо знаешь, что эти избалованные, непослушные дети стали бы бегать здесь повсюду, сколько бы мы их ни сдерживали.
Она захихикала:
– Увы! Совершенно верно! Хотя, Цезарь, это не я ненормальная, а Октавия. Дети – это замечательно, и я была бы рада забеременеть. Но Октавия переплюнет даже кошку. Я удивляюсь, что она согласилась поехать в Афины без детей.
– Она поехала без них, потому что, если продолжить кошачью тему, ей известно, что Антоний – кот и относится к детям так, как к ним относишься ты. Бедная Октавия!
– Жалей ее, Цезарь, я не против, но не забывай о том, что лучше пусть у нее переболит сейчас, чем потом.
20
Пока Публий Канидий и его семь легионов успешно воевали в Армении, Антоний оставался в Сирии, якобы для того, чтобы наблюдать за войной против Секста Помпея в провинции Азия и собрать большую армию для своей следующей кампании в Парфянскую Мидию. Всего лишь предлог; целый год он медленно, болезненно выходил из запоя. Пока дядя Планк управлял Сирией, племянник Тиций заменил Антония и повел армию в Эфес, чтобы помочь Фурнию, Агенобарбу и Аминте Галатийскому справиться с Секстом Помпеем. Это Тиций загнал его в угол во фригийском Мидейоне, и это Тиций сопроводил его к азиатскому берегу в Милете. Там по приказу Тиция он был убит, о чем Антоний громко сожалел. Он обвинил дядю Планка в том, что тот поручил это Тицию, но дядя Планк настаивал, что от Антония поступил секретный приказ. Антоний рычал, что это не так!
Чья в том вина, узнать было невозможно, но Антоний определенно извлек выгоду из этой короткой войны. Он наследовал три хороших легиона из ветеранов, набранных Секстом, и двух великолепных римлян-флотоводцев в лице Децима Туруллия и Кассия Пармского, последних оставшихся в живых убийц божественного Юлия. После того как они предложили Антонию свои услуги и получили согласие, Октавиан своим мелким почерком написал Антонию почти истеричное письмо.
Одного этого достаточно, Антоний, чтобы доказать мне, что ты участвовал в заговоре против моего божественного отца. Из всех позорных, предательских, отвратительных поступков за всю твою ужасную карьеру это худший. Зная, что эти два человека убийцы, ты взял их к себе на службу, вместо того чтобы публично казнить. Ты не должен занимать пост римского магистрата даже самого низкого ранга. Ты не мой коллега, ты – мой враг и враг всех честных римлян. Ты за это заплатишь, Антоний, я клянусь богом Юлием. Ты за это заплатишь.
– Ты участвовал в заговоре? – грозно спросила Клеопатра.
Антоний сделал вид, что обижен.
– Разумеется, не участвовал! Юпитер, со смерти Цезаря прошло десять лет! Спроси меня, что я предпочел бы: двух мертвых убийц или двух живых римских флотоводцев? Здесь и гадать нечего.
– Да, я понимаю твою логику. И все же…
– И все же что?
– Я не знаю, верить ли мне в то, что ты не участвовал в убийстве Цезаря.
– А мне наплевать, веришь ты или не веришь! Почему ты не уедешь домой, в Александрию, и сама не поуправляешь страной для разнообразия? Тогда я смогу спокойно спланировать свою кампанию.
Клеопатра поступила так, как предложил Антоний. Через нундину «Филопатор» отплыл в Александрию с фараоном на борту. Ее отъезд свидетельствовал об уверенности, что он окончательно оправился от запоя и что не только его тело, но и рассудок восстановились. Он действительно был необыкновенным! Любой другой человек его возраста не смог бы избавиться от последствий пьянства, но только не Марк Антоний! Как всегда, бодрый, определенно готовый к проведению своей нелепой кампании. Но на этот раз он не пойдет к Фрааспе, это точно. В отсутствие Канидия, который мог бы поддержать ее, Клеопатре было тяжело, но она продолжала в течение нескольких месяцев усердно обрабатывать Антония, направляя его амбиции в другую сторону. Конечно, она ни словом, ни взглядом не дала понять, что он должен смотреть на запад, на Рим. Вместо этого она напирала на то, что Октавиан полон решимости двинуться на восток после победы над Секстом Помпеем, чья казнь была ее идеей. Жирная взятка Луцию Мунацию Планку, еще одна сыну его сестры Тицию – и дело сделано.
Теперь, когда Лепид отправлен в отставку, а Секст Помпей ушел навсегда, говорила она, никто уже не помешает Октавиану править миром, кроме Марка Антония. Оказалось нетрудно убедить Антония, что Октавиан хочет править миром, особенно после того, как она нашла неожиданного союзника. Словно носом чуя свободное пространство вокруг Антония, Квинт Деллий появился в Антиохии, чтобы занять место, освобожденное Гаем Фонтеем, и полить грязью Фонтея, который, по его заверениям, стал рабом Октавии, смешным и влюбленным. Поскольку у Деллия совершенно отсутствовали целостность и убедительность Фонтея, Деллий не мог полностью заменить его. Однако Деллия можно было купить, а если римский аристократ хоть раз продавал свои услуги, он отрабатывал деньги. Очевидно, это было делом чести, даже если эта честь мишурная. Клеопатра купила его.