— Пора спать, — вдруг сказал Октавиан и взял ее под локоть. — У тебя будут свои комнаты, но если ты захочешь другие — я не знаю, какой вид из окна ты предпочитаешь, — просто скажи Бургунду, нашему управляющему. Тебе понравилась Софонисба? Она подойдет тебе?
— Я словно заблудилась на Элисийских полях, — сказала она, позволив ему направлять ее. — Столько трат на меня, столько беспокойства! Цезарь, я взглянула на тебя и полюбила. Но теперь я знаю, что с каждым днем, проведенным с тобой, моя любовь к тебе будет расти, вот увидишь.
IIIПОБЕДЫ И ПОРАЖЕНИЯ39 г. до P. X. — 37 г. до P. X
11
Публий Вентидий был из Пицена, из города Аскул, большого, окруженного стенами города на Соляной дороге, связывавшей пиценский город Фирм с Римом. Шестьсот лет назад люди с Латинской равнины научились добывать соль на отмелях у порта Остия. Соль была редким и ходовым товаром. Очень скоро торговля перешла в руки купцов, живших в Риме, небольшом городке на реке Тибр, в пятнадцати милях вверх по течению от порта Остия. Историки, такие как Фабий Пиктор, категорически утверждали, что именно соль сделала Рим самым большим городом в Италии, а его людей — самыми могущественными.
Как бы то ни было, когда Вентидий родился в богатой аристократической семье Аскула за год до убийства Марка Ливия Друза, пиценский Аскул уже стал центром южной части Пицена. Расположенный в долине между предгорьями и высокими вершинами Апеннин, хорошо защищенный стенами от набегов марруцинов и пелигнов, соседних италийских племен, Аскул был центром процветающего края яблоневых, грушевых и миндальных садов. А это значило, что город продавал отличный мед, а также джем из фруктов, которые успели потерять свежесть и не годились для отправки на Овощной форум в Риме. Женщины Аскула занимались производством тонкой ткани особенно красивых оттенков голубого цвета — эту краску получали из цветка, растущего в регионе.
Но Аскул стал известен совсем по другой причине: именно здесь впервые разразилась Италийская война, когда жители, которым надоело притеснение со стороны нескольких живущих там римлян, убили двести римлян и приехавшего туда претора на представлении пьесы комедиографа Плавта. Когда два легиона под командованием дяди бога Юлия, Секста Цезаря, прибыли, чтобы наказать виновных, город закрыл ворота и перенес двухгодичную осаду. Секст Цезарь умер от воспаления легких во время очень холодной зимы. Его место занял Гней Помпей Страбон Карнифекс (Мясник). Этот косоглазый пиценский начальник гордился своими подвигами, благодаря которым он заслужил это прозвище, отброшенное его сыном, Помпеем Великим. В сопровождении семнадцатилетнего сына и друга сына, Марка Туллия Цицерона, Помпей Страбон приступил к выполнению своих обязанностей, демонстрируя, что в нем начисто отсутствует милосердие. Он придумал способ, как отвести от города воду, добываемую из водоносного слоя под руслом реки Труэнции. Но покорности было недостаточно для Помпея Страбона. Он хотел доказать жителям Аскула, что они не могут убивать римского претора, разорвав его буквально на куски. Он выпорол и обезглавил всех мужчин города от пятнадцати до семидесяти лет, что нельзя было объяснить с точки зрения логики. Оставив пять тысяч обезглавленных тел гнить на рыночной площади, Помпей Страбон вывел из города тринадцать тысяч женщин, детей и стариков в лютую зиму без еды и теплой одежды. Именно после этой оргии жестокости, сытый этим по горло, Цицерон перешел на службу к Сулле на южном театре войны.
Маленькому Вентидию было четыре года, и его не постигла участь его матери, бабушки, тетей и сестер, которые погибли в апеннинских снегах. Он стал одним из нескольких маленьких мальчиков, которых Помпей Страбон избавил от смерти, чтобы они приняли участие в процессии во время его триумфа, возмутившего порядочных людей в Риме. Триумфы предполагались за победы над чужеземным врагом, а не над италийцами. Худого, голодного, покрытого язвами маленького Вентидия толчками в спину заставили идти от Марсова поля до Римского Форума, а потом выгнали из Рима, предоставив самому себе. Ему было пять лет.
Но италийцы, будь они пиценцы, марсы, марруцины, френтаны, самниты или луканы, были одной нацией, как и римляне. Крадя еду, когда не мог выпросить ее, Вентидий дошел до Реаты, столицы сабинов. Там заводчик мулов Консидий нанял его чистить конюшни племенных кобыл. Этих выносливых породистых лошадей он спаривал с племенными ослами и получал великолепных мулов, которых продавал за большую цену римским легионам, причем на один легион требовалось шестьсот голов этих выносливых животных. Центр производства был расположен в плодородной области Розея, недалеко от Реаты, славящейся великолепными пастбищами. Возможно, это предрассудки, но все считали, что мулы, выращенные в Розее, лучше других.
Вентидий был хорошим мальчиком, крепким, сильным, работал до изнеможения. Наделенный копной светлых кудрей и ясными голубыми глазами, он вскоре заметил, что, если смотреть на женщин этого поместья взглядом, выражающим желание и восхищение, то получишь больше еды и одеяла, чтобы накрыться, когда спишь на душистой соломе.
В двадцать лет он превратился в рослого молодого человека, мускулистого благодаря тяжелой работе и с хорошими знаниями в области разведения мулов. Проклятый богами ни на что неспособным сыном, Консидий сделал Вентидия управляющим его хозяйства, а его сын уехал в Рим, пил, играл, развратничал и там умер. У Консидия оставалась одна дочь, которой давно нравился молодой управляющий. Она набралась храбрости и попросила у отца разрешения выйти замуж за Вентидия. Консидий разрешил. Умирая, он завещал свои пятьсот югеров земли в Розее Вентидию.
Поскольку Вентидий был умный и работящий, он добился больших успехов в разведении мулов, чем иные сабиняне, которые столетиями занимались этим делом. Ему даже удалось пережить те десять страшных лет, когда озеро, питавшее траву долины Розея, усохло, так как фермеры в Амитерне прорыли ирригационный канал для полива своих клубничных плантаций. К счастью, сенат и народ Рима считали мулов важнее клубники, поэтому канал был зарыт и Розея вновь стала плодородной.
Но на самом деле Вентидий не хотел всю жизнь заниматься мулами. Когда гадесский банкир Луций Корнелий Бальб стал praefectus fabrum у Цезаря, ответственным за снабжение его легионов, Вентидий добился, чтобы Бальб устроил ему встречу с Цезарем. Цезарю он доверил свой амбициозный секрет: он хочет стать римским политиком, претором и генералом армий.
— Политиком я буду посредственным, — признался он Цезарю, — но я знаю, что могу командовать легионами.
Цезарь поверил ему. Оставив ферму своему старшему сыну и Консидии, Вентидий стал одним из легатов Цезаря, а после смерти Цезаря встал на сторону Марка Антония. Теперь наконец он был главнокомандующим, о чем и мечтал.
— Поллион собрал одиннадцать легионов, а ему нужно не более семи, — сказал ему Антоний до своего отъезда в Рим. — Я могу дать тебе одиннадцать легионов, а Поллион отдаст тебе четыре из своих одиннадцати. С пятнадцатью легионами и кавалерией, сколько тебе удастся набрать в Галатии, ты сможешь сам пойти против Лабиена и Пакора. Назначай себе легатов, Вентидий, и помни об условиях. Ты должен проводить политику сдерживания парфян, пока я не приду. Сражение оставь мне.
— Тогда, Антоний, с твоего позволения, я возьму Квинта Поппедия Силона старшим легатом, — сказал Вентидий, стараясь скрыть бурную радость. — Он хороший человек, наследовал военное мастерство своего отца.
— Великолепно. Отплывай из Брундизия, как только перестанут дуть экваториальные ветры. По Эгнациевой дороге тебе не надо идти. Это очень медленно. Плыви в Эфес и начни кампанию, выгнав Квинта Лабиена из Анатолии. Если ты в мае окажешься в Эфесе, у тебя будет много времени.
Брундизий опустил цепь, загораживающую гавань, и позволил Вентидию и Силону погрузить шестьдесят шесть тысяч человек, шесть тысяч мулов, шестьсот повозок и шестьсот единиц артиллерии на пятьсот транспортных кораблей, которые, как по волшебству, откуда-то появились у входа в гавань. Очевидно, это была часть флота Антония.
— Людям придется туго, как сельдям в бочке, но у них не будет возможности жаловаться на это, — сказал Силон Вентидию. — Они могут грести. Мы должны погрузить все, включая артиллерию.
— Хорошо. Как только мы обогнем мыс Тенар, худшее будет позади.
Видно было, что Силон чем-то обеспокоен.
— А как быть с Секстом Помпеем, который теперь контролирует Пелопоннес и мыс Тенар?
— Антоний уверил меня, что он нас не остановит.
— Я слышал, он снова зверствует в Тусканском море.
— Мне все равно, что он делает в Тусканском море, пока его нет в Ионическом.
— Где Антоний достал столько транспортов? Здесь их больше, чем в свое время смогли собрать Помпей Магн или Цезарь.
— Он собрал их после Филипп и вцепился в них намертво. Он вытащил их из воды по всему Адриатическому побережью Македонии и Эпира. Многие из них были вытащены на берег в Амбракийском заливе, где у него еще сотня военных кораблей. Фактически у Антония больше военных кораблей, чем у Секста. К сожалению, все корабли уже старые, хотя и хранятся под навесом. У него огромный флот у Тасоса, острова в Эгейском море, и другой флот в Афинах. Он делает вид, что афинский флот — единственный, но теперь ты знаешь, что это неправда. Я доверяю тебе, Силон. Не разочаруй меня.
— У меня рот на замке, клянусь тебе. Но почему Антоний так за них держится и зачем такая таинственность?
Вентидий очень удивился.
— На тот день, когда он будет воевать с Октавианом.
— Я молюсь, чтобы этот день никогда не настал, — сказал Силон, вздрогнув. — Таинственность означает, что он не намерен драться с Секстом. — Силон был явно встревожен. — Когда мой отец вел марсов и потом всех италийцев на Рим, транспорты и военные корабли принадлежали государству, а не отдельным командующим. Теперь, когда Италия и Рим равны в правах, государство сидит на задних скамьях, а его командиры заняли все передние места. Есть какая-то неправильность в том, что такие люди, как Антоний, считают имущество государства своей собственностью. Я верен Антонию и буду ему верен, но я не могу одобрить то, что сейчас происходит.