С пристальной дотошностью и необъяснимой любовью он созерцал пустой стадион. Впервые рабочая задача приносила ему столько неподдельного удовольствия: не спеша отмечал каждый объект на картинке с камеры наблюдения, переведя её в цветной режим: жёлтые, бордовые и оранжевые трибуны, красно-белые ворота, зелёная поливалка газона… Но главное – белоснежные полосы бегового трека. И чем дольше он смотрел на них, тем больше хотелось бежать. Но не по стадиону, а туда, где его ждали такие же белые полосы наркотика, который так вероломно подменил его истинную мечту – не только детства, но и всей жизни – на дешёвую разбодяженную иллюзию. Так в ту ночь он очутился в парке.
Вернувшись домой, даже не разуваясь, подошёл к столу, грязными пальцами избавил пакетик с порошком от оков изоленты, с изяществом опытного мастера построил несколько ровных дорог, схватил с полки крошечную стеклянную трубочку в виде ядовито-зелёной трубы из любимой с детства игры про братьев Марио и что было сил вдохнул через неё допинг.
Приход наступил мгновенно – и сразу ему не понравился. В голове загудело, а горло моментально пересохло. Сердце заколотило так, что он сполз на пол и тяжело задышал. Мысли пролетали в голове со скоростью вычислений суперкомпьютера. Картинка всё стремительнее завертелась и стала дробиться на плохо отрисованные квадраты-пиксели, будто он попал в старую восьмибитную игру (братья Марио?). «Ну всё, мне труба», – успел подумать прежде, чем потерял сознание.
Когда он очнулся и открыл глаза, то не смог им поверить (зрение было в расфокусе, а картинка причудливо расплывалась): привычная комната выглядела совершенно иначе – в странной серо-зелёной гамме, будто на реальность наложили контрастный цветной фильтр. Такого прихода он ещё не испытывал, но поначалу не особо испугался: видимо, принятый им неоамф был с примесью психоделика. Что ж, главное, чтобы всё это не вылилось в «бэд трип» – к нему он готов точно не был.
Положил руку на сердце – оно билось медленнее, но ещё не в привычном ритме. Облегчённо вздохнул: от инфаркта сегодня ему умереть не суждено, что уже хорошо. Встав на ватные, плохо слушающиеся ноги, максимально сфокусировал зрение. Огляделся… и от неожиданности вскрикнул, сев на пятую точку, инстинктивно отшатнувшись и чуть не опрокинув на себя тяжёлый шкаф, находящийся у него за спиной.
Всё обстояло намного хуже, чем ему показалось, и дело было не только в странном и непривычном «фильтре». Теперь он видел пространство насквозь: уходящий вдаль коридор лестничной клетки и квартиры соседей – слева, справа, сверху, снизу. В одной комнате подростки хмуро курили траву. В другой двое интенсивно трахали друг друга. В третьей, самой близкой к нему, сосед-задрот с нестандартно большим респиратором на лице варил новую порцию наркоты (а говорил, что завязал!). Все эти люди источали неравномерное свечение: он не видел их черт, но отчётливо различал силуэты, словно в очках ночного видения. Просидев несколько минут в полном оцепенении, он, спохватившись, посмотрел назад и вниз, на стену с окном, и увидел, что она тоже стала прозрачной и не скрывает ночного города со всеми его атрибутами: зданиями, дорогами, светофорами, магазинами и редкими автомобилями. Миражу не было конца и края, он напряг зрение и смог увидеть столь привычный и одновременно столь необычный мир ещё дальше: убранство и обитателей квартир противоположных домов, а также всё, что находилось за ними, – и так до бесконечности. Взгляд его разрезал реальность, окунаясь в неё всё глубже и глубже. От этих оптических иллюзий затошнило, а в лёгких стало тесно.
«Это полный пиздец», – только и смог подумать он.
Но пиздец был ещё не полный…
– Обхо-о-о-о-од!
Слово прозвучало так неожиданно и громко, что он схватился за уши: перепонки норовили полопаться, это было сродни изощрённой пытке. Голос был низкий, устрашающий, как будто запитченный. В ответ на неведомую команду из темноты, ниоткуда появились неясные фигуры. Они медленно двигались в разных направлениях и так же медленно крутили головами, осматривая серо-зелёный мир вокруг себя. И чем ближе они к нему подходили, тем ощутимее становился его страх, помноженный на нарастающий химический сушняк: ощущение смертельной опасности раздирало горло в кровь и не давало сделать и глотка воздуха.
Фигуры эти явно принадлежали не людям: по сравнению с габаритами привычных вещей и ничего не подозревающими соседями, на которых он продолжал смотреть через исчезнувшие стены, эти существа были огромными, под три или даже четыре метра в высоту. И одно из них шло прямо по коридору, подходя всё ближе к его двери (которой, естественно, в этом мире тоже как будто не было).
Пять метров… Четыре… Три… Два… Существо вошло в комнату, не замедлив шага. Он замер в оцепенении, боясь выдохнуть. Да уж, это точно не человек: чешуйчатая кожа, покрывавшая мускулистое тело и лицо, делала его похожим на двуногую прямоходящую ящерицу. Когда нечто приблизилось вплотную, он закрыл глаза, уподобившись статуе или трупу. Его сотрясали беззвучные конвульсии, в поисках спасения он готов был провалиться под землю, но знал, что земли под ним нет, лишь пугающее количество этажей и сотни квартир, которые он по-прежнему мог бы детально рассмотреть, если б решился вновь открыть глаза.
На миг всё стихло… Но только на миг.
– Приё-о-ом!
Страшный голос вернулся, став в несколько раз громче. От силы звука голову будто расплющило. Он закричал, затыкая ладонями уши, из которых, казалось, сейчас пойдёт кровь, и инстинктивно открыл глаза. Существо стояло прямо над ним, уставившись узкими зрачками в его полное ужаса лицо. Оно разверзло пасть, из которой тут же высунулся огромный, раздвоенный, как у змеи, язык. На секунду он застыл в воздухе и вдруг, изящно изогнувшись, резко устремился к его телу.
Он завопил от боли и с ужасом глянул вниз, сквозь себя: никаких следов на теле не было, однако язык пронзил кожу и был уже внутри его организма. Превозмогая дурноту, он напряг мутнеющий взгляд и увидел, что одна часть языка проникла в располагавшийся возле копчика маленький, но яркий шар, а другая – в другой такой же, находившийся чуть выше лобка. Оба шара источали белую светящуюся субстанцию, которая шла по языку вверх, в рот рептилии, словно электричество по проводам. Существо выкачивало из него жизненную энергию! Он чувствовал это каждой клеткой уставшего тела, но ничего поделать не мог. Повернув слабую голову, он увидел, что рядом с каждым его соседом по дому стояло такое же существо, увлечённое аналогичной процедурой. Теперь он понял, что значила команда «Приём», выкрикнутая незримым начальником сей тюрьмы. Это и был самый настоящий приём, но не связи, а пищи. И питались рептилии людьми.
Как всё, оказывается, просто и очевидно, подумал он. Неведомый наркотик, сделавший мир прозрачным, дал ему доступ и к пониманию объективной, а не привычной иллюзорной реальности.
Вся эта планета – одна большая тюремная зона. Стала ею многие тысячи лет назад, ещё в ту пору, когда первобытные недочеловеки лазили по деревьям и в страхе прятались от хищных зверей. Однажды на Землю из созвездия Ориона прилетели вот эти рептилоиды и, исследовав нашу флору и фауну вдоль и поперёк, поняли, что приматы, эти постоянно трясущиеся за свою жизнь волосатые млекопитающие, – идеальный для их расы энергетически ценный корм: древние люди, обладая зачатками разума и спектром эмоций, выделяли на протяжении своей относительно долгой жизни так много кортизола, что могли питать собой ещё многие поколения пришельцев-колонистов. Тем достаточно было лишь подключиться к двум нижним чакрам жертвы и с удовольствием пить энергию страха, будто коктейль через трубочку. Для паразитарной расы рептилоидов (они называют себя длинным нечленораздельным для человеческого уха словом, но посвящённые оккультисты именуют их просто – «ануннаки») это единственная форма питания. Ради неё ануннаки покидают собственное созвездие, население которого в результате клановых войн сталкивается с постоянным дефицитом еды, и исследуют на своих высокотехнологичных кораблях новые планеты, где потенциально может теплиться жизнь.
Прилетев на Землю, ануннаки быстро поняли, что протолюдям необходима доработка, апгрейд. Нужно было сделать их по-настоящему разумными и несчастными одновременно, ведь именно ум – идеальный источник страдания, выбрасывающего в организм огромное количество драгоценного кортизола. Достаточно было пустить в ход генную инженерию, сделать нас ещё более жалкими, злыми и боящимися самих себя зверями – и вот он, идеальный скот.
Но почему же люди их не видят? «Гости» существуют на другого рода частотах, недоступных человеческому восприятию и устройствам нашего цивилизационного уровня. Правда, о существовании паразитов знают заключившие политические союзы и династические браки жрецы: влиятельные бизнесмены и некоторые правители стран, выступающие послушными марионетками и эффективными менеджерами, следящими за ситуацией на планете и создающими идеальные условия для максимальной выработки кортизола у спящего крепким сном человечества. Этот договор действует с незапамятных времён, о его расторжении нет и речи. Мир продолжает жить в иллюзии свободы, насмехаясь над шизофреническими теориями заговора. Система работает безупречно.
– Что-о?! Ты же не можешь меня ви-и-идеть!
Существо резко выгнулось, точно подавившись выкачиваемой из чакр энергией.
Да, он видел. И видел много больше, чем требовалось. В этот миг он снова вспомнил себя ребёнком на беговой дорожке стадиона. Мысль промелькнула и тут же зацементировалась в его сознании. Другого шанса не представится. Прости, мама. Но мне надо бежать.
На старт…
Внимание…
Марш!
Он собрал все оставшиеся силы, как мог резко вскочил на ноги, в несколько шагов достиг окна, взлетел на подоконник, выставил правое плечо и подался всей массой вперёд. Послышался звон стекла, но глазами он его не видел. В лицо ударила горячая волна рассекающего материю воздуха, и он полетел вниз, к земле. Подключённый к чакрам язык ящера вытянулся острой струной и уже через секунду порвался, вызвав у своего хозяина, оставшегося где-то там, наверху, пронзительный крик ярости и боли.