Я прохожу мимо них, чувствуя себя древним городским призраком: кажется, что эти люди меня просто не видят, и только бесчувственный ствол «узи» связывает мой дух с осязаемой реальностью. Пока мы пересекаем комнату, я слышу ровный гул тихих голосов, и каждый нашёптывает своему невидимому интерфейсу определённые команды. Если вы не знаете, то подобный метод работы у кодеиновцев – а я практически уверен, что попал именно в их логово, – зовётся to break a silence, а специалистов, работающих в данном формате кодинга, соответственно, именуют silence breakers, или коротко si-breakers.
В самом дальнем углу помещения – а оно в десятки раз больше, чем моя квартира, – стоит обычная койка, на которой лежит мужчина. Он с головы до ног закутан в военный брезент цвета хаки (видел такие на БойТВ, федеральном канале, транслирующем мировые военные конфликты 24 часа в сутки).
Экстремистка подходит к нему, садится на корточки и бережно отводит брезент с лица, которое защищено, как у многих в этом здании, прокачанным фильтром. Едва я вижу это лицо, мне становится дурно: покрытое сотнями крошечных шрамов, перетянутых бесцветной нитью, оно мало похоже на человеческое, но даже сейчас я могу его узнать – и это повергает меня в шок. Передо мной лежит тот самый фри-шеер, который несколько лет назад спас мне жизнь на крыше. За это время он сильно ослаб, постарел и выглядит как человек, который долго борется со смертью, но битва эта, вероятнее всего, уже проиграна.
Он медленно поднимает усталые глаза, смотрит на меня и, тяжело дыша, хрипит:
– Знаешь, жизнь, конечно, умная и логичная сука. – Сморщившись от боли, надрывно кашляет, но потом берет себя в руки и продолжает: – А тот, кто считает, что всё это тупо хаос, бессвязные действия и события, не видит очевидных закономерностей… И ни хера не понимает правил игры.
С трудом договорив, он вновь начинает кашлять, на этот раз сильнее, норовя выплюнуть лёгкие на грязный пол. Девушка быстро достаёт из внутреннего кармана плотной куртки фляжку, подносит к его губам, помогая запрокинуть голову.
– Что с ним такое? – тихо спрашиваю я, не отводя взгляд от обезображенного лица старого знакомого.
– Корпорации травят нас, как крыс, – злобно отвечает экстремистка. – Иногда им удаётся вычислить наши цифровые следы. Тогда они пробивают местоположение и отправляют крошечных нанороботов, которые выискивают кодеиновцев, словно ищейки, и атакуют, проникая через ноздри и рты. Их главная цель – мозг. Добравшись до него, они подключаются к определённым участкам и выкачивают оттуда всю необходимую информацию. А после начинают сжирать всё содержимое черепной коробки. Сорок первому ещё повезло: мы вовремя засекли присутствие робота, не дав ему выкачать всё, что могло нас скомпрометировать. Но эта чёртова хрень всё равно успела залезть внутрь и начать атаку, повредив лицо и, что самое страшное, большое количество нейронных цепей.
Словно желая подтвердить сказанное, Сорок первый перестаёт кашлять и снова смотрит на меня.
– Знаешь, жизнь, конечно, очень умная и логичная сука… А тот, кто считает, что всё это тупо хаос, бессвязные действия и события, не видит очевидных закономерностей… И ни хера не понимает правил игры.
– Он повторяет это без остановки вот уже несколько месяцев с момента инцидента. Будто росфон, зависший на одной команде.
– Но… Но почему он стал адресатом Delta Industries? Как такое возможно? Разве вы не те, кто борется с такими корпорациями, как наша?
Девушка молчит, будто не слышит вопроса. Когда я понимаю, что уже не получу ответа, она тихо произносит:
– Не всё так просто… Иногда мне кажется, что мы были придуманы для того, чтобы одни богачи сводили счёты с другими. Но это не значит, что у нас нет воли. Мы тоже умеем влиять на реальность. И мы движемся к нашей великой цели… То, что адресовано Сорок первому, может спасти его деформированное сознание и одновременно приблизить нас к новой победе. За эту возможность мы заплатили большую цену, последствия которой нам ещё только предстоит узнать. Но он слишком дорог для нас и нашего движения. – Она переводит взгляд с Сорок первого на меня. – Ты, наверное, решил, что он лежит здесь в углу, как какой-нибудь прокажённый, забытый и никому не нужный. Но это не так. На самом деле он тут главный, а мы всего лишь следуем его заветам.
Я оглядываюсь по сторонам.
– Давно вы тут?
– Меньше суток. Мы слишком рискуем, находясь практически в центре города. Но чем ближе мы подбираемся к врагу, тем больше у нас шансов нанести ему смертельный урон. В этом деле замешаны высокие биотехнологии.
– Почему ты вообще мне это всё говоришь? Курьеру корпорации. А вдруг я шпион?
Экстремистка смотрит на меня строго и с сочувствием:
– Дурак. Неужели ты думаешь, что мы настолько глупы? Мы знаем о тебе всё, Антон. Что связывает тебя с Сорок первым и что ты считаешь его своим другом и спасителем, хотя даже не знаешь его настоящего имени. Мы в курсе, что твоей линзы, через которую они полностью контролируют тебя и сводят с адресатами, больше нет. Но теперь у тебя есть ви́дение. Точнее, оно было у тебя всегда, но теперь оно активировано. И нам не нужен ресивер, чтобы принять от тебя информацию. Ты и есть та самая информация. Ты – исходный код, который в данный момент времени транслируется Сорок первому. Посмотри вокруг. Как ты думаешь, что все они делают?
Я ещё раз обвёл глазами помещение: сотни незнакомцев по-прежнему смотрели куда-то сквозь свои очки, не обращая на нас ровным счётом никакого внимания.
– Не знаю. Взламывают корпоративные щиты? Пытаются хакнуть всю эту грёбаную систему из власти, лжи и манипуляций?
– Верно. Но есть один нюанс: делают они это именно через тебя. Это и есть биохакинг, Антон. Я же говорю, нам нужно подбираться максимально близко к объекту, а точнее, к его цифровому и энергетическому полю. Чтобы считывать его нейровибрации, записывать их и менять по нашему усмотрению. Ты уверен, что истинным восьмым адресатом твоего сегодняшнего маршрута является Сорок первый? Или это мы привели тебя сюда, в нашу ловушку?
– Знаешь, жизнь, конечно, очень умная и логичная сука… – шелестит голос фри-шеера, и синхронно с ним моя собеседница начинает произносить эти слова с той же интонацией. Мне становится страшно.
– Что здесь происходит?
– Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос. Они уже идут за тобой. Через пять минут нас всех здесь не будет. Если хочешь жить, ты должен исчезнуть ещё скорее. Дело сделано. Вали.
Красивые голубые глаза по-прежнему холодны. Я перевожу взгляд на Сорок первого. Теперь-то уж точно никогда его не увижу. И никогда не узнаю настоящего имени человека, который когда-то спас мне жизнь.
Через мгновение я уже несусь по направлению к выходу.
Вали!
– Сюда!
Догнав меня в три прыжка, Голубоглазая резко поворачивает от входной двери, которую я уже собирался выбить плечом, к старой обветшалой лестнице, ведущей на второй этаж. Напряжение, отдающееся ударами молота в пульсирующих висках, усиливает шёпот эксов, оставшихся позади. Я оборачиваюсь: они даже не думают покидать своих мест, несмотря на предупреждение о скорой облаве. Мало того, под моим взглядом коллективный шёпот резко умолкает – на меня смотрят сотни молчаливых глаз, обрамлённых очками смешанной реальности. Немая сцена длится не больше нескольких секунд, но и этого мне хватает, чтобы отпечатать её в памяти на всю оставшуюся жизнь.
– Ты что там залип, идиот?! – Голубоглазая срывается на крик, резко хватая мою руку и чуть было не вырывая её из плеча.
Я выхожу из оцепенения и стремглав бегу за ней. Мы взлетаем по лестнице на второй этаж особняка, пробегаем по пустым пыльным комнатам и оказываемся перед тем самым заколоченным окном из моих видений (или, если хотите, цифровых галлюцинациях), вызванных насильственной деинсталляцией корпоративной линзы из сетчатки.
Внизу слышится громкий взрыв, сопровождаемый шумом тяжёлых шагов. Спутница вскидывает «узи» и пускает очередь в толстые доски оконного проёма. На моих глазах они превращаются в импровизированный дуршлаг, через который виднеется уже темнеющее московское небо. Голубоглазая бьёт по доскам своим большим военным ботинком, но они предательски не поддаются. Мы уже слышим топот за нашими спинами, а вместе с ним и лай гончих – китайских киберпсов, стоящих на вооружении у силовиков РНКР. Одна из этих четвероногих карбоновых убийц с лязгом вгрызается в ногу Голубоглазой: та с оглушительным криком падает, но успевает развернуться и выпустить содержимое обоймы своего «узи» прямо в морду цифрового зверя. Робособака валится на пол, оставляя в железной пасти вырванный кусок мяса, но уже ухают тяжёлые глухие выстрелы – экстремистка корчится в предсмертных конвульсиях, а я инстинктивно сгибаюсь и отпрыгиваю в сторону. Помещение заполняется плотным едким дымом, становится трудно дышать. Я не вижу вокруг себя ровным счётом ничего, но каким-то чудом умудряюсь наткнуться на «узи» павшей Голубоглазой. С трудом выдернув его из безжизненной руки и в последний раз посмотрев в её всё ещё красивые, но уже навсегда замершие глаза, я направляю пушку в сторону тёмной человеческой фигуры, чьи очертания вырываются из пелены тумана в метре от меня… и машинально нажимаю на спусковой крючок. Полицейского пронзает рой смертоносных ос, вырвавшихся из металлического улья на свободу. Он падает вперёд, больно вдавливая меня в пол всем своим весом, и в это наномгновение я вижу поверженного врага вблизи – огромного спецназовца-тяжелоатлета в пепельно-сером экзоскелете с таким же огромным, как и он сам, ручным нейропулемётом. Падая, он обрушивает оружие на мою грудь и едва не проламывает её ко всем чертям. С нечеловеческим усилием я выкарабкиваюсь из-под трупа и, словно персонаж неведомого шутера, поднимаю новое оружие. Поворачиваюсь к окну. Еле дыша, направляю пулемёт на доски. С яростным криком даю волю металлическому зверю, с трудом контролируя невероятно сильную отдачу. Откидываю монстра в сторону. Из последних си