Понимала она также, что поднялась пока по спортивной лестнице только на первую ступеньку, а впереди еще целая тысяча, но не сомневалась, что если не халтурить, не жалеть себя и не задаваться, то ей удастся подняться на самый верх. Два года, засыпая, она представляла себе зал, где проходят олимпийские игры по спортивной гимнастике. В командном турнире побеждают румынки, уже выступили и Людмила Турищева, и Ольга Корбут, теперь все зависит от выступления самой молодой гимнастки, о которой еще никто в мире никогда не слышал. Взгляды тысяч притихших зрителей прикованы к маленькой фигурке на ковре. Голос диктора объявляет – Антонина Петрова, Советский Союз. Антошка снимает с себя куртку с надписью «СССР» и идет на старт. Ее движения четки и изящны, все ее существо устремлено к победе, тело безукоризненно выполняет множество раз повторенные во время тренировок комбинации. Команда смотрит на нее с надеждой, а за барьером, скрывая волнение, как дрессированный тигр, мечется Сергей Иванович. Антошка делает финальное сальто и замирает с последними звуками музыки. Зал взрывается аплодисментами, девчонки бегут к ней по ковру обниматься. Дома, глядя на нее по телевизору, мать плачет и смеется от счастья. А Сергей Иванович говорит: «Молодец, не подвела Родину».
Седьмой класс Антошка еле дотянула на тройки. Впереди были городские соревнования, на которых ей предстояло сдать экзамен на кандидата в мастера спорта. За два года она научилась справляться с волнением с помощью дыхания и счета, она не обращала внимания ни на лесть, ни на сплетни со стороны девчонок, но на неподвижном и серьезном лице Сергея Ивановича научилась различать и одобрение, и недовольство.
За несколько дней до соревнований она делала упражнение на бревне. Как не раз бывало, после двойного пируэта ей не удалось сохранить равновесие, но на сей раз приземлилась она не на мат, а на чугунную станину, к которой были привинчены стойки бревна. Обычно это место было укрыто матами. Перед тем как идти к бревну, гимнастки проверяли, все ли маты на месте. Как случилось, что сейчас опасное место осталось незащищенным, было непонятно.
Упав, Антошка взвыла от боли, попыталась встать, но тут же вновь рухнула. Острейшая боль пронзила все тело. Первая мысль была: «Ой, а как же первенство?» Перед глазами все расплылось, тающим сознанием она расслышала голос Сергея Ивановича, приказавшего: «Значит, так, главное, не двигайся и не паникуй. Щас пошлем за врачом, вызовем «Скорую», и будет полный компот». Подбежавшему тренеру секции акробатики Сергей Иванович крикнул: «Петрович, звони скорее. Я прямо слышал, как нога у нее хрустнула». Девчонки столпились вокруг, сочувственно глядя на Антошкино сразу осунувшееся и посеревшее от боли лицо.
Пришла в себя она, только когда врач спорткомплекса сделал ей укол, но стоило боли отпустить, как за горло схватила жгучая досада. «Что же теперь будет? Как же мой разряд?» – преследовала мысль, пока санитары несли Антошку на носилках по лестнице, везли в больницу, сдавали с рук на руки врачу в отделении травматологии. В ней все еще теплилась надежда, что, осмотрев ногу, врач скажет: «Ничего страшного, через две недели будет бегать», но тот коротко и безапелляционно сказал: «Рентген».
Снимок показал, что Антошка сломала ногу в двух местах, и о тренировках на ближайшие два-три месяца не может быть и речи. Медсестры и санитарки поражались тому, как стойко она выдерживала боль, а врач, накладывавший гипс, философски протянул: «Да, физкультура лечит, а спорт калечит».
Травма оказалась серьезнее, чем думали даже врачи, потому что поначалу кость срослась неудачно, и пришлось снова ломать ногу. Полгода Антошка пролежала в больнице, а потом еще несколько месяцев ходила в гипсе. В самом начале ее пару раз навестили в больнице девчонки из группы. Один раз зашел и Сергей Иванович с кульком яблок. Было видно, что ему неловко говорить с Антошкой не по делу, а просто о том о сем. Он не знал, куда себя деть, взгляд его блуждал по палате, где, кроме Антошки, лежало еще девять человек. Он пробормотал: «Как у нас в тыловом госпитале». Антошка чувствовала себя виноватой, что так подвела свою команду, но Сергей Иванович успокоил, рассказав, что Светка Старикова получила кандидата в мастера и, видимо, скоро ее, так же как Лиду, переведут в Москву. Почему-то эта новость Антошку не слишком обрадовала, хотя она изо всех сил это скрывала. О том, что самого Сергея Ивановича пригласили стать младшим тренером сборной РСФСР, он не упомянул. Антошка узнала об этом от Ленки Завьяловой, когда через несколько месяцев вновь стала ходить в школу. После ухода Сергея Ивановича Ленка секцию забросила, потому что сестре надо было помогать с маленьким, а новая тренерша ей не показалась.
Тем не менее, как только врачи сняли с Антошки гипс, она прихромала в спорткомплекс. Все ей там показалось каким-то другим – меньше, обшарпанней, душнее. Группу, с которой она прозанималась два года, с уходом Сергея Ивановича расформировали. Было ощущение, что за восемь месяцев, пока она лечилась, в мире что-то непоправимо изменилось. Новый тренер пристегнул ее к группе первоклашек, делавших те же комбинации, которые она научилась делать только в шестом классе. Среди этих клопов Антошка чувствовала себя неуклюжей тетей. Тело ее потеряло былую гибкость, во время упражнений на бревне она думала в основном о том, как бы не свалиться и вновь не покалечить ногу. Когда в ответ на какую-то очередную грубость нового тренера она сказала, что больше ноги ее в секции не будет, тот лишь презрительно процедил: «Скатертью дорожка».
Так Антошка рассталась с мечтой о большом спорте, но без мечты ведь человек долго жить не может, недаром же Сергей Иванович любил повторять, что «мечта – это двигатель прогресса». Пока Антошка лежала в больнице, от скуки и сочувствия к лежачим больным она стала помогать нянечкам и медсестрам и часто присутствовала на всяких процедурах. Когда ее выписывали, все до одной сокрушались: «Как же мы без тебя справимся-то, уж такая ты у нас была помощница». Антошка знала, что это они просто так говорят, чтобы сделать ей приятное. Зато, когда вышла из больницы, кое-какие полученные навыки ей пригодились.
Однажды соседский кот Котовский – здоровенный крутолобый бандит и ворюга, поцапавшись с собакой, взлетел на высоченный тополь, а спуститься не смог. Сидя на самом верху, он душераздирающе мяукал, но вниз даже смотреть боялся. Как ни пытались его приманить, он только еще больше сердился: «Мол, помогите, сволочи, я же тут наверху один околею». Долгое время не знали, что с ним делать. Вызвали участкового, тот посоветовал позвонить в пожарную команду. К тому времени Котовский уже совершенно обезумел. Когда, взобравшись по приставной лестнице, пожарный попытался его снять, Котовский так запаниковал, что вырвался и шмякнулся с пятнадцатиметровой высоты.
Говорят, кошки умеют во время полета собираться, но тут высота была такая, что вообще было непонятно, как он не расшибся до смерти. Антошка принимала активное участие в его спасении, поэтому, когда Котовский упал в траву без признаков жизни, она привела его в чувство и по всем правилам наложила шины на сломанные лапы. Через месяц Котовский совершенно оправился и даже забыл, кто его спас, но сама Антошка не забыла.
Сидя дома, она поневоле пристрастилась к телевизору. Передачи про спорт она смотреть опасалась, чтобы не растравлять еще не зажившую душевную рану, но с нетерпением ждала начала «В мире животных» и «Клуба кинопутешествий». Мало-помалу горечь от постигшей ее неудачи начала смягчаться, и внутри вновь зазвучала тихая музыка мечты. Антошка училась в седьмом классе. Вместо ботаники они изучали теперь зоологию, которая ей еще больше нравилась. Динозавры, птеродактили, мамонты и саблезубые тигры, на смену которым пришли человекообразные, потрясали ее воображение. Слово «эволюция» казалось прекрасным и таинственным. Чуть ли не каждую неделю Антошка ходила в библиотеку, выискивая там книги про животных и путешествия, а засыпая, мечтала, что вместе с Юрием Сенкевичем и Николаем Дроздовым поедет в кругосветное путешествие, чтобы привезти в Московский зоопарк разных экзотических животных. При этом она хорошо понимала, что для того, чтобы из всех желающих поехать в это путешествие выбрали именно ее, она должна учиться, учиться и еще раз учиться. Сейчас эта фраза уже не казалась ей такой безумной. Что же касается «жизни как единства и борьбы противоположностей», то здесь у нее появились кое-какие сомнения, потому что жизнь, теперь она уже это точно знала, была намного сложнее и интереснее.
Уроки труда
1
Сказать, что Антошка любила школу, было нельзя. От всех этих контрошек, политинформаций, сменной обуви и математики просто выть хотелось. Но некоторые уроки ей нравились – зоология, география, история, не говоря про пение, физкультуру и труд, которые она вообще за уроки не считала.
Физкультурник, Сергей Викторович, был фанатом свежего воздуха, поэтому почти все уроки проводил на стадионе или в лесу, а туда пока дойдешь да переоденешься – считай, день прошел. На пении было довольно весело, но жалко Инну Станиславовну, которая, покраснев, как первоклассница, умоляла: «Мальчики, ну не кричите, пожалуйста». Непонятно было, откуда такие вообще берутся? Под мышкой у мамы, что ли, всю жизнь просидела. Взяла бы, как историчка Тамара Ивановна, линейку, съездила бы одному-другому промеж глаз, враз бы успокоились. А так, девчонки еще попискивают: «Школьные годы чудесные», а пацаны беснуются, прямо из кожи вон лезут.
В шестом классе было еще туда-сюда, но в седьмом началось настоящее «классовое расслоение». Девчонки вдруг стали похожи на взрослых тетенек, а пацаны так и остались маленькими, щуплыми и нахальными. На переменах они если не душили друг друга и не дубасили головой о батарею, то, как махновцы, охотились на девчонок, норовя какой-нибудь зазевавшейся задрать подол или сделать подножку, чтобы, когда она шлепнется и кинется прикрывать оголившиеся ляжки, крикнуть: «У вас упало» и заржать дурными голосами. Уж сколько их колошматили, они все не унимались.