ОЛЬГА. Петр Никитич, я завтра не могу. У меня во второй половине дня съемка.
ПЕТР. Перенесите.
ОЛЬГА. Петр Никитич, как я смогу…
ПЕТР. Вы у кого снимаетесь? У Тарантино?
ОЛЬГА. Вы же в курсе…
ПЕТР. Завтра — репетиция! Кто не понял — пишите заявление.
АНФИСА. Петр Никитич! Один вопрос! Я к юбилею торт буду заказывать… Как думаете, десять килограмм — хватит?
ПЕТР. А какой торт?
АНФИСА. «Графские развалины».
ПЕТР. Ну зачем же? Вы еще всем молодым фору дадите! Закажите лучше «Монастырскую избу». (Наташе.) Наталья Ивановна, можно Вас на минутку? (Выходит вместе с Наташей.)
АНФИСА. Прибежал, раскомандовался… Император!
МАША. О! Закажите «Наполеон»!
АНФИСА. Я ему «Кутузова» закажу… На прощание. (Пауза.) Тьфу! Про костюмершу забыла! Ладно, завтра скажу…
МАША(Ольге). Ты чего визжала, когда Добрыня зашел? Он увидел что-то новое?
ОЛЬГА. Мне повизжать не трудно, а Наташке — спокойнее будет… Добрыня совсем озверел. «Съемку перенесите». Как он это представляет? И на черта мне репетиция? В сотый раз слушать про способ конструктивного действия, про надежду и отчаяние чеховских героинь? Мне за съемочный день платят больше, чем за месяц в театре.
МАША. Не переживай. У тебя на прошлой неделе и съемки были, и спектакли…
ОЛЬГА. Каждый день! Но съемки-то днем.
МАША. Каждый? (Пауза.) Ну как-то сложится…
ОЛЬГА. Скоро я сложусь, как карточный домик…
Пауза.
МАША. У Наташки колечко новое видела?
ОЛЬГА. Не заметила.
МАША. Ну да, она когда в театр приходит — сразу его переворачивает, камушком вниз. Чтобы не пялились и не болтали о Добрыниных доходах.
АНФИСА. Да… Аренду раздает направо и налево. Не театр, а прокатная площадка.
ОЛЬГА. Колечко переворачивает, а вот загар не спрячешь. Сразу видно — солярий. Причем, регулярно.
МАША. И тренажерный зал. Она недавно жаловалась, что хочет пару килограмм сбросить — и не получается.
ОЛЬГА. Могу ей новую диету рассказать: целый месяц ешь всё, что хочешь, но — на нашу зарплату. Минус пять кэгэ гарантирую.
МАША. А помнишь, какая она пришла, в девяностом?
ОЛЬГА. В девяносто втором. Ее тогда сразу в «Доходное место» ввели.
МАША. Во вьетнамских джинсах ходила и в кофточке из люрекса.
ОЛЬГА. Тогда люрекс, теперь — бриллианты. Любит блестящее.
АНФИСА. Девчонки, чего вы на нее набросились? Каждая из вас могла эти камушки заработать. Надо было перед Петрушей активнее задом крутить.
МАША. Чем?
АНФИСА. Доходным местом! (Все трое хохочут.) А вообще, десять лет пользоваться одним туалетом с худруком — еще не значит разбираться в системе Станиславского. (Ольга и Маша смеются.) Я когда сорок лет назад в театр пришла, примой была Матвеева. Народная, вся в орденах. Как поддаст — говорит: «Знаю я этого Станиславского. Юбочку повыше задерешь — и публика кричит: „Браво, Матвеева!“ Вот и вся система».
Отсмеявшись, умолкают. Сидят за столиками, поправляют грим. Анфиса подливает себе из термоса. Маша начинает тихонько напевать:
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой,
Там в краю далеком
Буду тебе сестрой.
Дальше тихо напевают все вместе.:
Милая моя,
Взял бы я тебя,
Там в краю далеком
Есть у меня сестра.
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой…
МАША(поежившись, набрасывает на плечи кофту). Похолодало…
ОЛЬГА. Так Пасха скоро.
МАША. Ну и что?
ОЛЬГА. За неделю погода всегда портится. (Встает.) Пойду в костюмерную. (Выходит из гримерки.)
МАША. Вроде не она. А я про нее в первую очередь подумала…
АНФИСА. Из-за той истории? Вы же вроде помирились. Тем более — ничья. Ни тебе, ни ей.
МАША. Не помирились, а смирились. Столько лет прошло. Но — кто ее знает… Бывает, что вырванный зуб долго болит…
АНФИСА. И у тебя?
МАША. У меня пломба. (Неожиданно поет).
Я отдала тебе, Америка-разлучница,
того, кого люблю,
храни его, храни!
АНФИСА. Он что — в Америке?
МАША. То в Америке, то в Европе… Только в Африке не ставил.
На ее столике тренькает мобильный.
МАША. Алло! Да, Витя, могу. Антракт. (Пауза.) Павлик поел? (Пауза.) Уложи его пораньше. (Пауза.) Нет, сама доберусь. Пока. (Кладет трубку на столик. Напевает.) Там, в краю далеком, буду тебе женой…
АНФИСА. Маш, не сходи с ума. Ты что, мало в жизни соленой воды нахлебалась? Витя — деловой, с деньгами. Женился. Зачем тебе Вершинин? Голь перекатная… Хочешь, как Олька, прокладки рекламировать?
МАША. Надоело каждый день бизнеспланы слушать. Скушно.
АНФИСА. Тоже мне — Печорин! Скушно ей! Смотри, уже какой-то паперони объявился…
МАША. Паперони — это колбаса. А папарацци этого я на чистую воду выведу!
Анфиса Михална, можно глоточек?.. Для успокоения…
Анфиса достает фляжку. Маша пьет, возвращает фляжку.
Звенит первый звонок. Входит Наташа.
НАТАША. Только что Ирину видела с кавалером.
МАША. Да?! Ну и как он?
НАТАША(Анфисе). Что Вы про торт говорили? Руины?
АНФИСА. «Графские развалины».
НАТАША. Во-во. Правда, не знаю, были ли в роду графья…
МАША. Старый?
НАТАША. Кажется, Ирка готовится к роли богатой вдовы.
МАША. Доиграется! Разведется с ней Владик.
НАТАША. Чтобы развестись, надо сначала жениться.
АНФИСА. Как? Они не расписались?
НАТАША. Разве что на стенке. А паспорт у нее чистый.
МАША. Значит, гражданский брак…
НАТАША. Скорее, военный.
Входит Ольга.
ОЛЬГА. Костюмерше позвонили — мастер пришел, телевизор чинить. Домой убежала, и ключи не оставила.
МАША. Давай зашивать.
Достает нитку с иголкой. Ольга поворачивается к ней спиной, и Маша зашивает «змейку».
ОЛЬГА. Наташа, у меня завтра съемки — никак не вырваться…
НАТАША. Оля, театр — не жизнь, две роли сразу не сыграешь. И потом завтра Петр Никитич такую новость объявит!
ВСЕ(хором). Ну?!
НАТАША. Нельзя. Я обещала. Ни-ко-му!
ОЛЬГА. Наташ, пожалуйста. Миленькая… Я умру до завтра!
НАТАША. И на съемки не пойдешь?
АНФИСА. Наташка, ну не томи!
НАТАША. По поводу новой постановки…
ОЛЬГА. Угадаю с трех нот. Кто-то из покойников. Шекспир. Или Гоголь Гонорар платить не нужно, а школьников — полный зал.
НАТАША. Дело не в том, Кого будут ставить, а — Кто будет ставить.
АНФИСА. Пренеприятное известие — к нам едет ре… жиссер…
ОЛЬГА. Ну? И кто?
НАТАША. Лучше сядь, а то у Маши иголка в руках…
МАША. Наташ, у меня действительно иголка, так что ты рискуешь. Говори уже!
НАТАША. Только без угроз! Петр Никитич сказал…
Звенит второй звонок. В гримерку вбегает Ирина.
ИРИНА. Ой, кого я видела!!! В зале сидит…
АНФИСА. Кто?
ИРИНА. Я в кулисы пошла, хотела посмотреть, вернулся Влад в зал или нет. Смотрю осторожненько из-за занавеса и вижу — в зале сидит… Знаете, кто?
ВСЕ(хором). Ира!!!
ИРИНА. Богомолов! Собственной персоной!
Пауза. Все молчат.
АНФИСА. Ты не обозналась? Ты же его живьем никогда не видела.
ИРИНА. Журнал видела, с фотографией. У Маши. Он там такой… в кожаной куртке на фоне небоскребов.
МАША. Господи… Не может быть.
ИРИНА. Сейчас на сцену выйдем — сами посмотрите. В пятом ряду, справа. В черном свитере.
АНФИСА(Маше). А ты говоришь — в Америке.
НАТАША. В зале он. Это и есть новость. Богомолов будет у нас ставить бомбу.
ОЛЬГА. Название такое?
НАТАША. Название — неприличное.
АНФИСА. Как это — неприличное?
НАТАША. Ой, девчонки… (Смеется.) Мне же ничего говорить нельзя. Петр Никитич сам все скажет.
МАША. Он уже один раз поставил… с неприличным названием. После этого и пропал. На двадцать лет. С правом переписки…
АНФИСА. Ты про «Голого короля»?
ОЛЬГА. И с кем же он переписывался? С тобой, что ли?
Третий звонок. Голос из динамика: «Все актеры, занятые в первой картине второго акта — прошу приготовиться к выходу».
АНФИСА(встает, крестится). Ну, хватит о суетном. Пошли на сцену.
Маша и Оля бросаются к зеркалам, опять поправляют прически, грим и костюмы.
АНФИСА. Эй, сестры! Хватит красоту наводить! Он все равно вас еще увидит, причем без грима… Вы, главное, текст не забудьте.
Маша и Оля одновременно плюют через плечо и вслед за Анфисой выходят из гримерки.
ИРИНА. Наталья Ивановна, скажите, что за пьеса? Бомба импортная? Или отечественного производства?
НАТАША. Ира, я и так получу нагоняй.
ИРИНА. А женских ролей сколько? Я на главную, конечно, не претендую, но… Наташа, замолвите за меня словечко!
НАТАША. Перед кем? Тут решать будет Богомолов.
ИРИНА. А мне кажется, что в нашем театре все решает другой человек.
НАТАША. Ладно, попрошу. Но без гарантий.
ИРИНА. Знаете, я когда долго не выхожу на сцену, начинаю играть дома. Для кошки. Для