ПАВЕЛ. Сюжет прост. Больничная палата. В ней — мужчина, в коме. Его навещают женщины — мать, жена, дочь, сестра, любовница. Врачи объясняют, что с больным надо говорить — это может вернуть его к жизни. Правда, никто не знает, слышит он или нет…
ИРИНА(отрываясь от записей). У Альмадовара есть фильм, там похожая история! Только в коме девушка…
ПАВЕЛ. Ну и что?! Пушкинский сюжет — о мертвой царевне. Или Перро — о спящей красавице.
ИРИНА. Да я ж ничего не говорю…
ПАВЕЛ. Всё написали греки. Они, кстати, всё и поставили… А мы только переставляем… Итак, женщины приходят к мужчине. Кто-то из них верит, что он слышит… Кто-то говорит сам с собой. Кто-то молится за него. Кто-то вспоминает о своих обидах… В пьесе — несколько картин. Несколько больничных дней — из многих недель. Это женские… подчеркиваю — женские, а не вагинальные монологи.
НАТАША. Павел Андреевич, проясните нулевую экспозицию. Мужчина — кто?
ПАВЕЛ. Какая разница? Он — мужчина. Чей-то муж, отец, брат… Ваше отношение к сыну или отцу поменяется в зависимости от его профессии или должности? Будет он министром или дворником — за его жизнь будете переживать по-разному?
ОЛЬГА. Судя по некрологам, дворники бессмертны…
ПАВЕЛ(не обращая внимания на реплику). А может, музыкант… Дирижер духового оркестра. Или врач. Анестезиолог. Всю жизнь боролся с чужой болью, а со своей не справился… Главное, он — мужчина. И как каждый мужчина, окружен женщинами. Еще жива мать, уже выросла дочь, есть сестра, жена и — как редко, но бывает, — любовница …
МАША. Одна?
ПАВЕЛ. Одна жена, одна любовница. Чтобы вы не запутались… Они говорят с ним. И вопрос, останется ли он жить, зависит от их любви, веры и надежды.
МАША(с усмешкой). «Жди меня, и я вернусь, только очень жди!» Они его любили, и от любви он вышел из комы!
ПАВЕЛ. А почему вы решили, что вышел?
НАТАША. Разве у нас трагедия? На трагедии ходить не любят…
ПАВЕЛ. Финал будет открытый. Женщины приходят, а палата пуста. Они ждут врача, который скажет им, что случилось: его перевели в другую палату, он пришел в себя или умер. Вот за эти минуты станет понятно, кто из героинь действительно любит его, кто надеялся, а кто заживо похоронил.
ИРИНА. И что скажет врач?
ПАВЕЛ. Спектакль закончится до его прихода.
АНФИСА. А зритель? Ему будет понятно, что с героем?
ПАВЕЛ. Это каждый для себя решит сам. (Пауза.) Репетировать с вами мы будем по отдельности. Вместе — только финал.
Гаснет свет.
Луч высвечивает стоящую на сцене кровать, на которой лежит манекен.
На сцене — Ольга и Павел.
ОЛЬГА. Павел Андреевич, я всю сцену стою у окна? Или…
ПАВЕЛ(перебивает). Оля, почему ты бросила трубку? Я вчера…
ОЛЬГА(перебивает). Может, я могу ходить по палате?
ПАВЕЛ. Я весь вечер тебя набирал…
ОЛЬГА. Павел Андреевич, давайте репетировать. Я почитаю. С начала? (Пауза.) «Часов нет… В других палатах есть, а здесь нет. (Пауза.) Скоро твоя жена придет. (Пауза.) Интересно, что она тебе говорит? Наверное, вспоминает о прошлом. А я… Что вспоминать? Сначала — роман, потом — повесть… женатого мужчины и одинокой женщины…»
ПАВЕЛ(перебивает). Лёля!
Ольга замолкает.
ПАВЕЛ. Я специально репетиции назначил отдельно, чтобы с тобой поговорить.
ОЛЬГА. Нам не о чем говорить.
ПАВЕЛ. Нет, есть. Только не хочется здесь… Может, пообедаем вместе?
ОЛЬГА. Не хочу.
ПАВЕЛ. Почему?
ОЛЬГА. Аппетит пропал.
ПАВЕЛ. Давно?
ОЛЬГА. Лет двадцать как…
ПАВЕЛ. Оля, я ехал сюда… думал — все ушло. А когда случился потоп и я увидел тебя… в мокрой шляпе…
ОЛЬГА. Шляпа была сухая.
ПАВЕЛ. Да? Может, показалось… Помнишь, ты купила похожую… у спекулянтки… Мы пошли гулять — и вдруг дождь…
Долгая пауза.
ПАВЕЛ. Лёль, я все понял… Ничего не прошло…
ОЛЬГА. Не называй меня «Лёля»!
ПАВЕЛ. Прости.
Долгая пауза.
ПАВЕЛ. Оля, но ведь я звал тебя…
ОЛЬГА. Куда? На сто первый километр? А здесь все бросить? Больную маму… Театр, роли… Чтобы Снегурочку играть на утренниках, которые ты ставил?
ПАВЕЛ. Значит, для тебя театр был важнее, чем я.
ОЛЬГА. А для тебя? Если бы я для тебя что-то значила, ты бы меня послушал. Тебе же все говорили — не пропустят… Здесь не Москва: когда там стригут ногти — у нас рубят руки. А ты никого не слушал. Специально секретаря обкома копировал. Голым королем представлял. Я же просила тебя — не дразни гусей…
ПАВЕЛ. Какие гуси… Волки. Если бы не уехал — могли и посадить. За антисоветскую агитацию… Пять лет в театры не впускали.
ОЛЬГА. Ну, приехала бы я… Сидели бы вдвоем… без работы, без дома…
ПАВЕЛ. Зато вдвоем… Когда я понял, что не приедешь — напился. Прямо в Доме пионеров… В те времена еще пионеры были… Остался на ночь после драмкружка, выпил бутылку водки и стал в горн дудеть…
ОЛЬГА. И что? Прибежали твои пионеры?
ПАВЕЛ. Нет. Даже сторож не пришел. Так и уснул… под портретом Горбачева.
Пауза.
ОЛЬГА. А что же меня потом не звал? Когда в каждом журнале твоя фотография…
ПАВЕЛ. Так к тебе тогда Петр сватался… Не хотел мешать вашему счастью. Тем более, за ним и ехать никуда не надо было…
ОЛЬГА. Нашел причину. Петр… Шампанское водой не запивают… Просто тебе я уже была не нужна… Хорошо было и без меня… А теперь зачем вернулся? Плохо стало?
ПАВЕЛ. Нет, все в порядке.
ОЛЬГА. Не ври. Я же тебя знаю…
Пауза.
ПАВЕЛ. Знаешь… Оля, я кажется понял, кто загнал леопарда на ледяную высоту…
ОЛЬГА. Кто?
ПАВЕЛ. Страх.
Пауза.
ПАВЕЛ. Тогда не боялся… А сейчас — страшно. Меня всегда ругали, но слово «беспомощность» не употребляли… И чем больше боюсь, тем хуже получается. Чем глубже я его прячу, тем сильнее душит. Прости, но кроме тебя мне об этом сказать некому…
ОЛЬГА. Первый раз вижу тебя таким…
ПАВЕЛ. «Я разный.
Я натруженный и праздный.
Я — целе- и нецелесообразный».
ОЛЬГА(перебивает). Это не ты. Это Евтушенко. (Пауза.) А «Паузу»… скажи честно — сам написал?
ПАВЕЛ. Ну ты же сама все знаешь…
ОЛЬГА. Не все… Почему не женился? Я читала о твоих звездных романах…
ПАВЕЛ. Читай больше… Они напишут.
ОЛЬГА. А зачем ты предложил Петру эти… интимные монологи?
ПАВЕЛ. Режиссерская провокация.
ОЛЬГА. О провокации придумал после того, как мы с репетиции ушли?
ПАВЕЛ. Да нет… Хотелось Петьку чем-то шокировать. А по большому счету и «Монологи», и «Пауза» — про одно и то же. Только форма разная.
Пауза.
ПАВЕЛ. Может, все-таки пообедаем где-нибудь?
ОЛЬГА. Нет. Будем репетировать.
Пауза.
ПАВЕЛ. Значит, и ты меня не понимаешь…
ОЛЬГА. Ошибаешься, понимаю… Давай лучше поужинаем. Хотя все говорят, что это вредно.
Гаснет свет.
На сцене — кровать, на которой лежит манекен. Возле кровати сидит Ирина, рядом стоит Павел.
ИРИНА(говорит напыщенно, жестикулируя). «Когда я первый раз сюда пришла, мне врачиха сказала: „Говори, он слышит. Зови его“. Я поверила. Что ты меня слышишь… Теперь сомневаюсь».
ПАВЕЛ(перебивает). А Вы сами?
ИРИНА. Что — сама?
ПАВЕЛ. Верите, что отец Вас слышит, или нет?
Ирина пожимает плечами.
ПАВЕЛ. Отойдите вглубь сцены.
ИРИНА. А меня здесь увидят?
ПАВЕЛ. Всё. В Москву, в Москву!
ИРИНА. Что — «в Москву»?
ПАВЕЛ. Не «что», а «кого»! Когда актриса говорит: «меня не видно», значит, пора в Москву. Там все такие… Попробуйте еще раз.
ИРИНА. «Когда я первый раз сюда пришла, мне врачиха сказала: „Говори, он слышит. Зови его“. Я поверила, что ты меня слышишь… Теперь сомневаюсь».
ПАВЕЛ(резко). Нет! Это нельзя произносить так эмоционально! Подумай над словами, прочувствуй… «Теперь сомневаюсь…». Ты растерялась. И не к нему обращаешься! Ты говоришь это себе. Без драматизма… В начале монолога — пожалуйста, выступай с выражением… Как в школе учили… А потом вдруг — ломаешься. Признаешься, что вера ушла. Поэтому для тебя говорить вслух с отцом — значит лгать! Лгать умеешь?
ИРИНА(растерянно). Кому?
ПАВЕЛ. Ну, думаю, есть кому?
ИРИНА(кокетливо). А зачем мне лгать? Я — девушка свободная…
ПАВЕЛ. Учись. Пока я жив… Мне нужно, чтобы ты в этой сцене была… врушей. Чтобы зритель понял: ты притворяться умеешь… Но больше не можешь.
Затемнение.
Луч выхватывает ту же кровать с манекеном. Рядом — Анфиса и Павел.
ПАВЕЛ. Я хочу, чтобы вы произносили свой монолог, глядя куда-то в пол.
АНФИСА. Почему?
ПАВЕЛ. Мать окаменела от горя. У нее нет больше сил. Представьте: она приходит к сыну ежедневно. Уже полтора месяца прошло…
АНФИСА. Ну и что? Может, дома она и каменеет, а в больнице будет смотреть на сына, чтобы понять, слышит он или нет. Будет держать его за руку…
ПАВЕЛ. Вы думаете?.. Хорошо. Делайте так.
Анфиса поправляет под манекеном подушку, берет его за руку.
АНФИСА.