Высшие существа, обладающие креативной силой, могут и даже должны быть гиперсексуальны, так как сексуальная энергия коннотирует с производящей силой.
Истоки жизни и сотворение космоса из хаоса в представлении многих народов мира ассоциируются с креативной силой, соединяющей мужское и женское начала: «инь — янь» в даосизме; соединение мужской и женской космических сил, пуруши и пракрити — в индуизме. Индуистские божества Брахма, Вишну, Шива, в лице своих божественных супруг, Сарасвати, Лакшми, Кали, обретают шакти — энергию, которая инициирует их созидательное начало. Иначе они бессильны.
Наиболее древние божества соединяют в себе и мужское, и женское начала — этим подчёркивалась их особая креативная сила.
Египетский бог Ра, совокупляясь с самим собой («упало семя в мой собственный рот»), породил других богов, людей и весь мир.
Тот — бог мудрости, изобретатель иероглифов, автор священных книг, протоколист страшного суда, благодетель покойных (он сообщал им формулы, необходимые для победы над демонами, переносил их на своих крыльях через загробные озёра) — иногда изображался как двуполое существо.
В наиболее древних мифах об Афродите она предстаёт суровым хтоническим божеством, связанным с подземным миром, карающим всех, кто отвергает любовь.
Ранние её изображения показывают её двуполой — Бородатая Афродита и Афродита с мужскими половыми органами.
Сын Афродиты и Гермеса (покровителя путников и проводника душ умерших в загробный мир) — Гермафродит, дал своё имя всем созданиям с двуполыми телами.
Черты двуполости или намёки на неё можно обнаружить у многих богов. Даже у Зевса, который зашил себе в бедро недоношенного младенца, когда испепелена была его мать, царевна Семела. Когда пришло время, Зевс раскрыл швы на бедре и родил Диониса.
Двуполость ассоциируется с исключительными возможностями, представляется, что она потенциально содержит в себе могучую креативную силу.
Отсвет божественной андрогинности падает даже на людей. Участники ритуальных действий, ряженые, облачаясь в одежды противоположного пола, выступают как потусторонние существа, пусть на время, но принявшие на себя некие сакральные функции.
Шаманы, которые по призыву духов переходят в другой пол — шаманы превращённого пола — считаются особенно сильными.
Превращение пола происходит по приказу духов.
Избранники духов вынуждены были сменить мужскую одежду на женскую, изменить занятия, образ жизни, язык. Со временем они как женщины начинали бояться чужих, становиться физически слабее, привыкали нянчиться с детьми. Могла измениться сексуальная ориентация, некоторые из них выходили замуж. Сохранились легенды о полном психическом и физическом превращении шаманов в старое время (Максимов 1997).
Сакральный статус в некоторых обществах обретают гермафродиты, их физические отличия приближают их к существам особого порядка:
Вышеупомянутые хиджры — каста гермафродитов в Индии. В социальной иерархии их статус невысок. Но им приписываются магические способности. Если хиджра просит подаяние, ему опасно отказывать, если хиджра присел отдохнуть на ступени дома — это знак благословения свыше. У хиджра свои ритуалы и практики, их приглашают на свадьбы, где они поют и танцуют. Считается, что ритуальные танцы гермафродитов связаны с прокреативной магией и способствуют рождению потомства (Рыжакова 2001).
Тема гендерной социализации, представленная в историко-культурной перспективе, увлекает в запредельные пространства начала времён и соединяется с религиозно-философским мировоззрением, присущим тому или иному обществу. При этом вся повседневная жизнь человека также выстраивается под знаком пола, точнее в свете того, как этот пол осмысливается и маркируется культурой. В каждой культуре свой сценарий, кто как должен себя вести, чем заниматься, когда вступать в брак, какие обязательства выполнять перед родственниками и перед обществом, что считается вежливым, что правильным, что красивым.
И история детства, и этнография детства далеко не бесполы, мальчики и девочки живут в разных, хотя, конечно, пересекающихся мирах. В традиционных обществах эти миры разграничены отчётливо.
В «цивилизованных» обществах нет столь жёсткого распределения занятий, гендерные роли размываются. Звучат опасения, что в обозримом будущем они и вовсе сольются, и возобладает гендерно-нейтральный статус. Одежда унисекс всё более и более популярна, женщины давно и успешно осваивают мужские профессии, а мужчины всё более активно включаются в уход за детьми и домашние заботы. Тем временем научные штудии, пытающиеся проникнуть в тайны природы пола, всё больше сосредотачиваются на Brain sex, открывая особенности природного диформизма. Диформизм под сомнение не ставится и подтверждается на самых различных уровнях морфологии мозга, рисунка электрической активности, на тончайшем нейрохимическом уровне, он — эволюционная данность. Хотя два начала, мужское и женское, могут сочетаться в одном индивиде в различных пропорциях. Эволюционные основы пола не подвластны непосредственному редактированию культурой.
Нам всё ещё далеко до исчерпывающего знания, в чём именно состоит психологическая и поведенческая экспликация биологических основ пола. Многое из того, что веками считалось «естественно» присущим мужчинам или женщинам, оказывается лишь данью гендерным стереотипам. Но трансформируются и сближаются на наших глазах не биологические основы пола, а гендерные роли. Диформизм, будучи продуктом миллионов лет эволюции, не исчезнет, по крайней мере в обозримом будущем. Варьировать же во времени и пространстве культур будет то, как он будет проявляться, акцентироваться или преодолеваться в гендерных сценариях.
Очерк 5Детство как субкультура
…Не надо было искать обетованную землю. Она была здесь, около нас. Её надо было только выдумать. Я уже видел её в темноте. Вон там, где дверь в уборную, — пальмы, корабли, дворцы, горы…
— Оська, земля! — воскликнул я задыхаясь. — Земля! Новая игра на всю жизнь!
Оська прежде всего обеспечил себе будущее.
— Чур, я буду дудеть… и машинистом! — сказал Оська. — А во что играть?
— В страну!.. Мы теперь каждый день будем жить не только дома, а ещё как будто в такой стране… в нашем государстве. Левое вперёд! Даю подходный. <…>
— Ш-ш-ш… — шипел Оська, давая тихий ход, травя носовую и выпуская пары.
И мы сошли со скамейки на берег новой страны.
Остров детства
В XIX веке — «веке детства», дети не только провозглашаются одной из главных социальных и семейных ценностей, на детей не только обращают внимание, спорят о том, как их учить и воспитывать, не только строят школы и детские учреждения, выступают против детского труда и дискутируют о правах ребёнка, но и проявляют интерес к детству как самостоятельной субкультуре. Тезис — детство как субкультура — сам по себе не артикулируется, но предметом исследования становятся детские игры, детский быт и фольклор, издаются этнографические и фольклорные сборники — например, «Русские сказки, рассказанные для детей нянюшкой Авдотьей Степановной Черепьевой» (1844), П. А. Бессонов «Детские песни» (1868), В. Даль «Картины из быта русских детей» (1869), Е. А. Покровский «Детские игры, преимущественно русские. В связи с историей, этнографией, педагогией и гигиеной» (1887). Эти работы теснейшим образом переплетаются с возрастающим интересом к народной культуре, к национальным и региональным традициям каждой страны. В этот же период в промышленном производстве выделяется особый сектор, производящий товары для детей, прежде всего, это производство игрушек — так дети становятся особой группой потребителей.
Конечно же, субкультура детства существует из века в век независимо от того, рефлексирует ли её взрослое сообщество. Как и всякая субкультура, она складывается в контексте «большой» доминирующей культуры; складывается как реакция на неё, как её отражение, что уже предполагает её рефлексивную позицию, и предлагает свой вариант норм, ценностей, моделей поведения. Каждая (суб)культура характеризуется своей совокупностью норм, текстов (в широком Лотмановском понимании), регулятивных механизмов, образов и стереотипов поведения.
В детской субкультуре это реализуется и предстаёт, прежде всего, в виде тайных языков, детского фольклора и многообразия детских игр, причём все эти сферы теснейшим образом связаны друг с другом. Пристрастие детей к придумыванию собственных «тайных» языков, непонятных взрослым и сверстникам, с которыми они не дружат, изучалось английским лингвистом Дж. Толкиеном и навело его на мысль о создании искусственных языков, которыми он наделил персонажей своих книг, жителей Средиземья.
К жанрам детского фольклора, как правило, относят считалки, жеребьёвки, дразнилки, поддёвки, молчанки, сказки, былички и страшилки, садистские стишки и нелепицы. Детский фольклор более всего изучался на европейском материале, и можно сказать, что перечисленные жанры в целом универсальны, они есть у детей во всей Европе и Америке (Opie, Opie 2001).
Эти тексты живут и передаются в поколениях в детской среде в непосредственном неформальном общении. Основной, наиболее традиционный корпус детского фольклора живёт и воспроизводится изустно. Поэтому нет застывших форм, любой текст, будь то считалка, дразнилка, сказка или что-то ещё, существует во множестве вариаций. Письменность в субкультуру детства, причём, детства старшего, тинейджерского, пришла где-то в ХХ в. — девичьи альбомы, записки, гадания по книгам. Детский же фольклор, который «характеризуется наибольшей самобытностью», относится к периоду с 7 до 12–13 лет. Этому возрасту, по мнению Г. С. Виноградова, присущи «уход в жизнь своей среды», настойчивое «обособление от жизни и быта взрослых. Свои игры и свои обычаи, своё право и своя общественность, свой фольклор и свой язык…» (Виноградов «Детские тайные языки» 1926/2009). Дотинейджерское детство — бесписьменный остров