Пожалуй, есть и другие, более впечатляющие стороны культурной жизни, которые характеризуют ее более основательно, чем изобретения: ценностные ориентиры в Африке, Америке, Азии, Европе и на островах Тихого океана; схожие типы устройства семьи, например, малых и расширенных типов семей с матрилинейной или патрилинейной системами наследования; представления о тотеме; обычай избегать близких родственников; отстранение женщин от священных обрядов; образование возрастных групп, – все эти явления можно встретить в весьма похожем виде у всех рас. При их изучении не следует принимать во внимание расовое происхождение исследуемого народа, ибо к расовым типам эти сходства и различия не имеют никакого отношения.
Неважно, распространились ли сходные черты у разных рас из одного центра или возникли независимо друг от друга. Их существование убеждает нас в том, что раса и культура не зависят друг от друга, поскольку распределение этих черт не совпадает с расовыми линиями.
Глава IIIВзаимосвязь рас
Как мы уже убедились, если подходить к данным вопросам с чисто биологической точки зрения, представление о целостности расы рушится. В каждой расе представлено такое великое множество генеалогических линий, такое разнообразие типов отдельных людей и семей, что ни одна раса не может рассматриваться как единое целое. Более того, сходство между близкими расами – а в том, что касается функций, даже между расами отдаленными, – настолько велико, что с уверенностью отнести человека к той или иной группе невозможно.
Тем не менее расовое сознание существует, и нам необходимо исследовать его источник. Обычно говорят об инстинктивном расовом сознании. Даже Ромен Роллан пишет о нем: «Ce vieux levain d’antipathie instinctive, qui couve au fond des cœurs de tous les hommes du Nord pour les hommes du Midi»[10].
Взаимные чувства между белыми и неграми в нашей стране носят именно такой характер. Создается ощущение прямой противоположности между ними, которое выражается в распространенном убеждении о превосходстве белой расы. Чувства эти возникают даже там, где доля негритянской крови крайне незначительна, и нет уверенности в том, к какой расе принадлежит человек. Доказательством тому служат многочисленные иски о разводе, основанные на якобы негритянском происхождении супруга. В этом случае определяющим фактором может служить распространенное мнение о том, что потомки могут вернуться к чисто негритянскому типу. Это соображение не учитывается в судебных исках, возбужденных с целью отменить усыновление детей из-за их расового происхождения, равно как и в трудностях, с которыми сталкиваются учреждения по устройству детей в семьи, пытающиеся найти дом для детей с предположительно негритянским происхождением, – и неважно, насколько слабо это может быть выражено в их внешнем облике.
Необходимо прояснить для самих себя, что мы имеем в виду, когда говорим об инстинктивном расового сознания.
Надлежит выяснить, действительно ли расовое сознание и неприязнь рас друг к другу объясняются инстинктом, или же они возникают вследствие привычек, обретенных в детстве.
Расовое сознание и неприязнь рас друг к другу зиждутся на догматичном убеждении в существовании четко определенных рас, у всех представителей которых основные телесные и умственные черты одинаковы. Поскольку мы пришли к тому, что понятие расы лишено ясности, мы вынуждены задаться вопросом, являются ли такие чувства общечеловеческими и развиваются ли подобные чувства непохожести у других типов групп.
Степень развития расового сознания может быть весьма разной. В Соединенных Штатах, если рассматривать их в совокупности, сильнее всего выражено чувство отчужденности между белыми и неграми. На Тихоокеанском побережье оно уравнивается с чувством неприятия белыми азиатов и индейцев. Чувство неприятия по отношению к японцам наиболее ярко проявилось в принятии закона, запрещающего браки между белыми и японцами. Это привело к совершенно ненормальному положению детей, рожденных в Америке от японских родителей, которые стали совершенными американцами и которым тем не менее нет места в обществе белых.
Люди, знакомые с положением дел в округе Гумбольдт, штат Калифорния, говорили мне, что белые готовы разделить еду с неграми, но не с индейцами. В целом чувство неприязни к индейцам не очень сильно. Отмечается даже заметная склонность людей с примесью индейской крови гордиться своим происхождением. По крайней мере, так было до недавнего времени, пока не стало больше известно о том, что негры и восточные индейцы ранее смешивались друг с другом.
В Бразилии чувства между белыми, неграми и индейцами, основанные на расовом сознании, похоже, совсем не такие, как в нашей стране. На побережье проживает большое число негров. Также весьма заметна примесь индейской крови. Правовое неравенство между этими тремя расами значительно меньше, чем в нашей стране. Также практически отсутствуют социальные барьеры, препятствующие смешению рас или улучшению положения в обществе. Подобные условия часто встречаются на острове Сан-Доминго[11], где испанцы и негры заключают браки. Возможно, утверждать, что в этих случаях расового сознания и вовсе нет, было бы слишком категорично, но оно, несомненно, гораздо менее выражено, чем у нас.
Если верно то, что между разными группами человечества расовая неприязнь принимает различные формы и выражается с разной силой, возникают сомнения в том, что мы имеем дело с явлением инстинктивным.
Было бы полезно исследовать схожие явления в животном мире. Нам известно, что между некоторыми животными, такими как собака и кошка, лошадь и верблюд, существует особая неприязнь. Она обусловлена биологически, хотя в отдельных случаях ее можно преодолеть. Можно было бы предположить, что она похожа на неприязнь между расами, но только если бы между представителями разных человеческих рас существовала такая же инстинктивная вражда или страх. Однако такого никогда не наблюдалось. Напротив, при благоприятных условиях реакция походит скорее на дружелюбное любопытство.
При первом взгляде на совершенно инородный тип у нас, вероятно, возникнет впечатление, что мы резко отличаемся, которое вполне может перерасти в неприязнь. Примером тому может послужить ужас, который голубоглазые белокурые орды Ариовиста наводили на римские легионы. Не стоит путать первую реакцию на странную внешность с расовой неприязнью, поскольку она совершенно равносильна отвращению, которое мы испытываем к неприятной внешности, сильному запаху тела, уродствам или даже дурным манерам, встречающимся в нашей жизни. Оно зависит не от расы, а от определенных эстетических стандартов, которыми определяются наши симпатии и антипатии. Постоянное соприкосновение с чужими типами настолько меняет эти стандарты, что сознание непохожести становится малозаметным. Данный процесс был показан на приведенных ранее примерах.
Подобные обстоятельства, наблюдаемые в расовых группах, имеют место и в сообществах животных. Стайные животные живут либо в открытых, либо в закрытых сообществах. Открытые сообщества суть те, в которых к стаду может присоединиться любая посторонняя особь. Они встречаются среди млекопитающих и птиц, но особенно среди рыб, насекомых и других низших животных. Рой комаров или косяк рыб держатся вместе, однако, если к ним прибьется новичок того же вида или даже другого вида, они его не отвергнут. Стада жвачных животных часто живут под началом вожаков, однако и те новичков не отвергают. В корне отличается поведение животных, занимающих определенную территорию, где они добывают себе пропитание. Каждого новичка они воспринимают как врага, и, хотя после нескольких схваток ему удается пробиться на территорию, первое, что делает стадо, – прогоняет или убивает нарушителя. Говорят, что такое поведение свойственно многим стаям обезьян. Пингвины на местах гнездования прогоняют бродячих посетителей, в то же время подпуская соседей. Наиболее известный пример – собаки-парии в городах Востока. Собаки одной улицы не подпускают к себе чужака с другой, и он погибает, если не успевает поспешно скрыться. Самые совершенные формы закрытых сообществ встречаются у насекомых. Муравьи одного муравейника узнают друг друга по запаху и на каждого чужого муравья нападают. И даже если насекомые относятся к другому виду, но имеют запах конкретного муравейника, их принимают. Принадлежность к одному и тому же виду не определяет отношение к особи. Общий запах муравейника – вот признак, по которому определяется принадлежность к группе.
У членов группы необязательно должно быть общее происхождение. Они могут объединиться случайно. Тем не менее, согласно повадкам данного вида, они формируют закрытое сообщество.
В первобытном обществе всякое племя представляло собой закрытое сообщество. Его поведение походило на поведение собак-парий.
На заре человечества наша земля была мало заселена. Небольшие группы людей были рассеяны тут и там. Людей каждой общины объединял язык, обычаи и религиозные верования. Они кочевали с места на место по своему местообитанию, преследуя дичь или собирая коренья и плоды деревьев и кустарников, чтобы утолить свой голод. Их связывала крепкая сила привычки. Успех одного члена племени был успехом всей группы; ущерб и вред, нанесенный одному, был ущербом и вредом для всей общины. Интересы каждого так или иначе совпадали с интересами его соплеменников.
За пределами охотничьих угодий племени жили другие племена, отличавшиеся речью, обычаями и, быть может, даже внешностью. Само их существование представляло угрозу. Они охотились на дичь, они угрожали опустошением урожаю кореньев и плодов. Они вели себя иначе, их мысли и чувства были непонятны, их интересы никак не совпадали с интересами родного племени. А посему они были ему противопоставлены как существа иного вида, с которыми не может быть никаких общих интересов. Навредить им – а если возможно, истребить их – было вполне очевидным поступком в целях самосохранения.