ческое мышление распространяется на весьма ограниченный диапазон вопросов, а за его пределами господствует вера в традиции и эмоциональное подчинение популярным взглядам. Поэтому неудивительно, что мышление так называемого образованного класса в основном контролируется теми идеалами, которые были переданы нам прошлыми поколениями. Эти идеалы всегда очень специфичны и включают в себя этические тенденции, эстетические наклонности, интеллектуальный уклон и волевые качества прошлых времен. Результатом длительного воспитания в соответствии с этими стандартами может стать определенное доминирующее отношение, которое формирует весь образ мыслей и которое по причине укорененности в менталитете никогда даже сознательно не осмысляется.
В тех случаях, когда наша реакция более осознанна, она носит либо позитивный, либо негативный характер. Наши мысли могут быть основаны на высокой оценке прошлого, а могут представлять оппозицию по отношению к нему.
Благодаря этому можно понять особенности поведения интеллектуалов. Ошибочно полагать, что их менталитет в среднем заметно более развит, чем у остальных людей. Возможно, в эту группу попадает большее количество независимых умов, чем в другие группы людей с умеренным достатком, но их средний уровень интеллекта, безусловно, ничуть не выше интеллекта рабочих, которые в силу молодости вынуждены обеспечивать себя исключительно ручным трудом. В обеих группах преобладает посредственность, исключение составляют необычайно сильные и необычайно слабые личности. По этой причине сила характера и интеллекта, необходимая для активной мыслительной деятельности в вопросах, затрагивающих сильные чувства, не часто встречается как среди интеллигенции, так и среди какой-либо другой части населения. Данное обстоятельство, в сочетании с той тщательностью, с которой интеллигенция впитывает традиции прошлого, лишает большинство из них во всех странах оригинальности. Это приводит к тому, что мышление интеллектуалов опирается на традиции, а диапазон их представлений ограничен.
Конечно, среди интеллектуалов есть сильные умы, которые поднимаются над условностями своего класса и обретают ту свободу, которая служит наградой за смелый поиск истины, по какому бы пути он ни вел. В отличие от интеллектуалов, массовое население современных городов в меньшей степени подвержено влиянию традиционного обучения. Многие дети настолько плохо посещают школу, настолько мало интересуются занятиями, настолько быстро отрываются от школы, что она не может произвести неизгладимого впечатления на их сознание, и они, возможно, никогда не знали силы консервативного влияния дома, где родители и дети живут одной жизнью. Чем неоднороднее общество, в котором они живут, и чем более свободны от исторического влияния составляющие его группы или чем шире они представляют различные исторические традиции, тем меньше они привязаны к прошлому.
Это не исключает возможности формирования среди необразованных людей небольших замкнутых эгоцентрических обществ, таких как локальные изолированные коллективы или группировки, которые по интенсивности группового чувства и пренебрежению правами чужака равны первобытному человеку. В силу своего обособленного статуса они уже не относятся к массам. Было бы преувеличением распространить высказанное мнение на все стороны человеческой жизни. Речь идет только о тех фундаментальных понятиях добра и зла, которые развиваются в обособленных классах и в массах. В обществе с активной передачей верований невозможность спокойно относиться к взглядам и действиям еретика разделяется обеими группами. Когда же благодаря прогрессу научной мысли основы догматической веры расшатываются не в массах, а среди интеллектуалов, мы видим обратную ситуацию и большую свободу традиционных форм мышления среди интеллектуалов – по крайней мере в той части, которая относится к существующим догмам. Было бы также преувеличением утверждать, что массы могут почувствовать верный путь к осуществлению своих идеалов, ибо он должен быть познан на горьком опыте и путем применения знаний. Однако ни одно из этих ограничений не затрагивает нашего основного положения, а именно того, что желания масс человечны в более широком смысле, нежели желания классов. Поэтому неудивительно, что массы городского населения, чья привязанность к прошлому сравнительно невелика, быстрее и энергичнее откликаются на насущные требования времени, нежели образованные классы, и что этические идеалы лучших из них – это идеалы человека, а не обособленного класса. По этой причине я всегда более склонен принимать в отношении фундаментальных проблем человечества суждения масс, а не интеллектуалов, которые с гораздо большей вероятностью могут быть искажены бессознательным догматом традиционных идей. Я не буду утверждать, что суждения масс будут приемлемы для решения всех проблем человеческой жизни, поскольку многие из них по самому устройству своей природы находятся за пределами их понимания; я также не верю, что детали правильного решения проблемы всегда могут быть найдены массами. Но я твердо убежден, что сама проблема, как она ощущается ими, и идеал, который они хотят видеть реализованным, служит более надежным руководством для нашего поведения, чем идеал интеллектуальной группы, функционирующей в условиях запретов исторической традиции, которая притупляет их чувство к потребностям дня.
В универсальности данных реакций на человеческие потребности таится одна опасность. Экономические условия в цивилизованном мире настолько выровнялись, что без привязки к индивидуальной, исторически сложившейся культуре может возникнуть однообразие культурных желаний и уровней, что лишит нас ценного стимула, возникающего при взаимодействии различных культурных форм. Уже сейчас на нашей жизни сильно сказывается то, что города среднего размера лишены собственной индивидуальности. Удовлетворение элементарных желаний, которые во всем мире во многом одинаковы, должно найти свой противовес в развитии индивидуальности формы и содержания.
И еще одно соображение по поводу того, что может оказаться фатальным непониманием моего замысла. Когда я осуждаю бездумное подчинение идеалам наших предков, я далек от мысли, что когда-нибудь станет возможным или даже желательным отбросить прошлое и начать все заново на чисто интеллектуальной основе. Те, кто думает, что это возможно, не понимают, как мне кажется, человеческой природы. Само наше желание перемен основано на критике прошлого, и если бы условия, в которых мы живем, были бы другими, то и направление их было бы другим. Мы строим свои новые идеалы на основе труда наших предков, даже в тех областях, где его осуждаем, и так будет и впредь. Все, чего бы ни достигло наше поколение, со временем приобретет тот почтенный облик, который будет сковывать умы наших преемников, и потребуются новые усилия, чтобы освободить будущее поколение от оков, сформированных нами. После уяснения данного процесса мы должны осознать, что наша задача заключается в том, чтобы не только освободиться от традиционных предрассудков, но и искать в наследии прошлого полезное и правильное, стремиться освободить сознание будущих поколений, чтобы они не цеплялись за наши ошибки, а были готовы их исправить.
Глава IXСовременная цивилизация и примитивная культура
Выше мы рассмотрели влияние на современные проблемы ряда фундаментальных биологических, психологических и социальных факторов.
Существует множество других аспектов современной культуры, которые могут быть рассмотрены с антропологической точки зрения.
Одной из главных трудностей современной жизни является конфликт идеалов: индивидуализм против социализации, национализм против интернационализма, наслаждение жизнью против гонки за производительностью, рационализм против эмоциональности, традиции против логики фактов.
По всем этим направлениям можно заметить тенденции к изменениям, причем одним они представляются прогрессом, другим – регрессом. Попытки укрепить индивидуализм, сдержать эффективность, сделать традиции более обязательными будут рассматриваться как нежелательные, и многие станут этому энергично сопротивляться. «Желательное» определяют на основе системы ценностей, однако общепризнанных ценностей не существует.
В области физики или химии такие разногласия отсутствуют. Мы применяем физические или химические знания для вполне определенных целей. У нас есть конкретные потребности, которые надлежит удовлетворить: построить мост или дом, предоставить оборудование для выполнения определенной работы, облегчить общение, сделать краски, изобрести удобрения. Некоторые изобретения порождают новые потребности, которые требуют удовлетворения за счет новых открытий. Речь всегда идет об определенной цели, ценность которой заключается в улучшении условий жизни. Знания считаются полезными, если создаваемые в процессе их применения удобства и комфорт воспринимаются как желательные. Общество легко признает важность достижений, основанных на прогрессе физических наук, если за счет них можно преодолевать препятствия, которые мешали бы нам жить без этих открытий.
Это относится и к применимости результатов исследований к практическим проблемам жизни общества, если мы имеем дело с целями, чья полезность признается всеми. В качестве одной из самых простых целей можно назвать зависимость здоровья отдельного человека от здоровья всей группы. Но даже в этом случае могут возникнуть затруднения. Есть люди с ослабленным здоровьем, чье существование может в определенной мере угрожать здоровью общества. Будет ли более целесообразным изъять таких людей из социального организма и изолировать их в ущерб их интересам или же допустить незначительный риск их неблагоприятного воздействия на все население? Ответ на этот вопрос зависит от системы ценностей, которые имеют под собой не научную основу, а идеалы социального поведения, а они неодинаковы для всех членов современной социальной группы.
В целом можно утверждать, что в практическом применении социологии какие-либо абсолютные стандарты отсутствуют. Бесполезно говорить, что мы хотим достичь наибольшего блага для наибольшего числа людей, если мы не можем прийти к согласию относительно того, что представляет собой наибольшее благо. Это затруднение становится еще более очевидным, как только мы выходим за рамки нашей современной цивилизации. Социальные идеалы негров Центральной Африки, австралийцев, эскимосов и китайцев настолько отличаются от наших, что оценки, которые они дают человеческому поведению, несопоставимы. То, что хорошо для одного, другой считает плохим.