Боас понимал под расой большую группу людей, отличающуюся генетически обусловленными физическими характеристиками: стабильный тип, уходящий корнями в глубокую древность. По его мнению, раса – это некая общность, чьи наиболее широко распространенные черты маскируют собой множество отклоняющихся от нормы локальных типов, которые, будучи стабильными, должны рассматриваться как результат изоляции и кровосмешения или, если они демонстрируют высокую степень изменчивости, как результат межрасовых связей. Главное здесь то, что Боас не принимал определение расы посредством типов, черты которых с той или иной степенью обоснованности устанавливаются общепринятым образом. В одном из своих более поздних тезисов о расах, представленных им на Международном конгрессе по вопросам населения (1937–1), он сформулировал свою позицию следующим образом:
Раса не должна определяться как некий произвольно установленный тип, но ее следует рассматривать в качестве биологической единицы, популяции, происходящей от общего предка и по причине своего происхождения наделенной определенными биологическими характеристиками.
Ту же мысль Боас несколько более сжато изложил в главе о расе, написанной им для пособия, которое он редактировал (1938–1. С. 104):
В строгом смысле слова раса должна определяться как группа, имеющая общее происхождение и стабильный тип.
Заслуги Боаса на поприще классификации были невелики, и, хотя расовая «схема», которую он продвигал в разные годы в разных местах, часто цитировалась, всегда считал ее не более чем одним из возможных мнений, основанным на наших знаниях о раннем развитии человека. Разумеется, Боас никогда не тратил свое время на исследования, которые были бы необходимы для подтверждения или опровержения расовой «схемы». Ее простота поражает:
Таким образом, представление об основных расах выглядит следующим образом: есть две группы <…> населяющие берега Индийского океана, и еще одна большая группа, к которой относится и европейский тип, населяющая берега Тихого океана, включая обе Америки и большую часть Азии (Ibid. Р. 113).
То есть для Боаса разделение на расы должно быть, строго говоря, сведено к негроидной расе, включающей австралоидов, и монголоидной расе, в которой европеоиды будут рассматриваться в качестве подтипа (1930–1).
В связи с этим очевидно, почему Боаса едва ли можно считать специалистом в области изучения рас в привычном понимании этого слова. Одним из подтверждений служит то, что в своих лекциях и статьях он гораздо чаще использовал словосочетание «физический тип», нежели термин «раса». Боас разработал свой фундаментальный подход относительно рано. В одной из статей (1899–2) он отмечает: «Проблема физической антропологии заключается в <…> определении и объяснении происхождения в мире различных типов человека». Однако важно отметить, если мы хотим выдержать правильную перспективу относительно подхода Боаса, что в той же работе он отстаивал «возможность классификации человечества в соответствии с анатомическими характеристиками» и «целесообразность описания типов с помощью измерений».
Сформулированная таким образом критика проблемы физического типа человека была оформлена Боасом в виде набора идей, которые он повторял снова и снова в различных вариантах. Информация по доисторическому периоду, которой мы располагаем, пока не позволяет точно проследить ход расовой дифференциации, но есть все основания полагать, что основные типы человека представляют собой генетические линии, которые достаточно стабильны, чтобы заключить, что характеризующие их черты были заложены в далеком прошлом. Эти типы («расы»), однако, являются слишком общими, чтобы помочь при анализе того, как происходила дифференциация. Они настолько широки, что первостепенное значение должно иметь наложение локальных вариаций физической формы, обнаруживаемое в каждой из этих огромных групп, нежели само расовое деление.
Следовательно, чтобы понять эти более тонкие различия, необходимо провести сравнение между популяциями в том виде, в котором они существуют в настоящее время. На основе одних только средних отличий сделать этого нельзя, так как необходимо учитывать всю совокупность распределений, причем вариации относительно средних значений должны рассматриваться так же, как и сами средние значения. Подобные сравнения показывают, что лишь немногие человеческие группы при сопоставлении друг с другом не имеют между собой пересечения. Это означает, что в пределах каждой популяции есть индивиды, которые по степени проявления искомого признака неотличимы от представителей других групп. Отсюда следует, что степень изменчивости внутри любой из основных рас человека выше, чем уровень различий между средними расовыми показателями, и что, как результат, акцент на «расовых» различиях слишком часто скрывает от нашего внимания основополагающее единство физической формы человека.
Для дифференциации типа потребовалось несколько процессов. Один из них – изоляция, которая вместе с последующим кровосмешением способствовала развитию локальных, специализированных форм. Вторым был контакт – постоянное смешение различных типов путем скрещивания. Явление, чью универсальность и важность Боас никогда не упускал возможности подчеркнуть. Однако в этой связи его восхищала прежде всего гипотеза, согласно которой человек представляет собой одомашненное животное, отличающееся нестабильностью типа и изменчивостью формы, присущими всем одомашненным видам.
Впервые она была высказана в статье, опубликованной Боасом в 1894 году, но в дальнейшем была доработана в первом издании книги «Разум первобытного человека», где Боас утверждает: «Данная точка зрения – то есть та, согласно которой человеческую расу в ее цивилизованных формах следует сравнивать не с формами диких, а скорее одомашненных животных, – представляется мне весьма важной…». Тот факт, что фраза «в ее цивилизованных формах» не требует особого выделения, становится ясным, когда далее в том же предложении мы читаем: «…подробное изучение условий, в которых пребывают различные расы, позволяет предположить, что <…> изменения, сопутствующие одомашниванию, произошли даже среди самых примитивных типов людей практически во всем мире». Притом что первая часть оригинального высказывания осталась неизменной, это утверждение представляет этап в развитии мысли Боаса и отражает любопытную перемену в его позиции по сравнению с 1894 годом.
Боас впервые обратил внимание на важность феномена одомашнивания благодаря трудам Ранке и Хана, а позднее он с большим интересом следил за работой Ойгена Фишера и Клатта в данном направлении. Поразительно, что проблема, касающаяся низших форм, так мало занимала американских биологов. Следует также отметить, что большинство физических антропологов в Америке полностью игнорировали ее значение в своих исследованиях происхождения расы и дифференциации расовых типов.
Боас застал подъем расистского движения, за которым следил с растущей тревогой, когда оно достигло своей кульминации и легло в основу философии нацистской партии в Германии. Он с самого начала был в первых рядах тех, кто боролся с расизмом, и противостоял ему всеми силами как только мог. Неудивительно, что немецкое издание «Разума первобытного человека» было среди книг, сожженных в Германии во время интеллектуальной чистки 1933 года. Среди работ Боаса, где он активно выступал против расизма, наиболее интересным является эссе «Ариец и неариец» (Arier und Nicht-Arie, 1933–2). Это небольшая брошюра, напечатанная на тонкой бумаге, которая распространялась подпольным антинацистским движением в первые дни режима.
Боас считал, что наука не должна использоваться в качестве прикрытия политических интересов, поэтому он критиковал многие новейшие научные направления, которые, по его мнению, могли быть использованы для достижения политических целей, не имеющих под собой научных оснований. Например, он был не согласен с тем, что психологические тесты, которые проводились среди солдат во время последней войны, демонстрируют «расовые» различия в интеллекте, и дожил до того времени, когда такие специалисты, как Бригхем и Гарт, признали несостоятельность своей первоначальной позиции, а психологи в большинстве своем пришли к мнению, что ни одна из разработанных до сих пор методик не позволяет установить расовые различия в уровне интеллекта (1931–1). Боас также подверг критическому анализу евгеническое движение, а также другие идеи, утверждающие, что раса и культура генетически связаны (1926–1, 1932–3). В особенности он отыгрался на нордических особенностях, и некоторые из его наиболее острых текстов относятся к жесткой, но всегда научной и обоснованной критике их высказываний (1924–1, 1925–1, 1934–2) или любых других заявлений, как бы они ни формулировались, о превосходстве так называемых чистых рас (1940–4).
Боас был выдающимся специалистом по статистике. Его курс по антропометрии пользовался популярностью, и студенческая молва гласила, что никому не удавалось его пройти, не попав на пересдачу хотя бы раз. Именно в этом направлении работы математическая подготовка Боаса нашла свое непосредственное применение, хотя не вызывает сомнений, что те же навыки, которые привели к столь плодотворным открытиям в биометрии, были ответственны и за блестящее решение Боасом некоторых этнологических проблем, в частности изобретательности, с которой он наглядно показал устройство сложной системы родства, описав различные отношения способами, подходящими именно к рассматриваемому случаю (например, 1922–1, 1940–5. С. 384 и далее).
Боас с самого начала понял, что привычного анатомического подхода к науке о физическом типе человека недостаточно, чтобы решить поставленные проблемы, и в изучении биологии человека, в основе которой лежит анализ массива данных, необходимо также использовать биометрические методы. В ходе исследований Боас один за другим затрагивает такие фундаментальные вопросы, как влияние наследственности и среды на физический тип, уже рассмотренные проблемы роста и развития, степень однородности или разнородности отдельной популяции, а также степень, в которой правила измерений могут быть общеустановленными или произвольно выбранными, или же, в чем и заключается один из важнейших вкладов Боаса в генетику челов