Барнардский колледж, Колумбийский университет
Дж. Олден МейсонФранц Боас как археолог
Каким бы ни был статус археологии на сегодняшний день, она точно не считалась наукой 60 лет назад, когда Франц Боас приступал к работе в области антропологии, – и, следовательно, он отказывался признавать ее таковой. В этом Боас был не одинок. Многие из крупных имен в американской антропологии того времени, такие как Дэниел Бринтон и Джон Пауэлл, мало интересовались археологией или не интересовались ею вовсе. Некоторые интеллектуальные гиганты вроде Уильяма Холмса и Фредерика Патнема провели археологические работы, которые и по сей день считаются классическими, однако по большей части типичный археолог как тогда, так и сейчас с детства любил древности и увлекался всем редким и впечатляющим. Боас мало интересовался предметами как таковыми, равно как фактами или историей. Они привлекали его внимание только тогда, когда помогали обнаружить какую-то научную проблему или решить ее. В 1855 году археологические знания имели фрагментарный характер, многие места были в географическом отношении совершенно не изведаны, а о последовательном развитии археологии как области знания никто не задумывался. Для решения многих задач не хватало данных, и только немногие, наиболее ярко обозначенные требовали археологического вмешательства. Боаса, должно быть, раздражал интерес археологов к неодушевленным объектам, а не к живым человеческим существам, и внимание без видимой на то причины к незначительным деталям, не имеющим на первый взгляд значения. Ему приписывают едкую фразу, которая, даже если и выдумана, вероятно, точно отражает его мнение насчет археологии: «Стоит человеку найти горшок – и он археолог. Отыщет два – великий археолог. Три – прославленный археолог!» Боаса волновали научные проблемы, и его подход к предмету начинался с формулирования проблемы.
И все же, хотя Боаса не интересовали археологические коллекции и он достаточно презрительно относился к большинству археологов, работавших по старинке, и их раскопкам, у него было четкое и верное представление о ценности и важности археологической работы, выполненной должным образом, применительно к решению конкретных научных проблем. Вероятно, чувствуя, что популярность археологии в сравнении с этнологией и лингвистикой обеспечивает первую значительной финансовой поддержкой, он, насколько я знаю, никогда не выступал инициатором проведения независимых археологических работ, но когда какой-то крупный проект затрагивал археологические проблемы и нужно было проводить раскопки, Боас пускал в дело присущую ему остроту ума и критический настрой, организовывал исследования или руководил ими, применяя лучшие методы и процедуры, часто опережающие его время. Результаты и выводы Боаса всегда были удачными, и в ходе своей главной археологической работы в Мексике он заложил основу для дальнейшего изучения последовательности культурных форм в этой стране.
Боас, конечно, осознавал важность фиксирования всех данных и деталей в археологии, равно как и в других антропологических дисциплинах. Занимаясь полевыми исследованиями в этнологии, лингвистике и физической антропологии, он находил археологические объекты в месте проведения работ и собирал те, которые, на его взгляд, представляли ценность для науки. Эти находки вместе с приложенными к ним заметками он обычно передавал какому-нибудь специалисту в данной области. Например, Боас исследовал туры[53] в Парсонс-Бридже, недалеко от города Виктория в Британской Колумбии, а также на полуострове Саанич, и результаты этой работы были включены в общий отчет[54]. В молодые годы Боас даже иногда писал заметки об археологических работах, которые выполнили другие исследователи, когда затрагивались его прочие интересы. Так было в случае с наскальными рисунками, обнаруженными Джеймсом Тейтом, которые Боас интерпретировал как изображения, сделанные девушками во время обрядов посвящения, проводимых при наступлении половой зрелости[55].
Хотя Боас не оставил после себя чисто археологическое наследие, нельзя отрицать, что научный подход, который он в большей степени, нежели кто-либо другой, привнес в американскую антропологию, повлиял на теорию и практику в археологии.
Помимо отчетов по работам, которые Боас проводил самостоятельно или которыми руководил, он, по всей видимости, написал только одну статью по археологии «Некоторые проблемы в североамериканской археологии» (Some Problems in North American Archaeology // American Journal of Archaeology. 1902. № 6. Р. 1–6). В ней он говорил о тесной непрерывной связи между археологией и этнологией, а также о недостатке в Америке, в отличие от Европы, исторических источников. Археологические исследования в районе Берингова моря, включая поселения эскимосов и соседствующих с ними сибирских народов, Боас определил как наиболее важные в американской археологии. Он отметил, что раскопки Харлана Смита в Британской Колумбии показали изменения в обычаях, соотносящихся с распространением языков в этом регионе.
Американский музей естественной истории организовал в 1897 году под руководством Боаса Северо-Тихоокеанскую экспедицию Джесупа. Исследования проводились по обе стороны Берингова пролива с целью выяснения родственных связей американских индейцев со Старым Светом. Экспедиция носила в основном этнологический характер, и Боас сам не проводил чисто археологические исследования, но он признавал важность роли археологии в изучении поставленной проблемы. Харлан И. Смит занимался раскопками и исследованиями в Британской Колумбии, и его отчеты под редакцией Боаса составили часть публикаций по окончании работы экспедиции. В дополнение к другим исследованиям, которыми руководил Боас, Джерард Фоук провел археологические изыскания в устье реки Амур, а Владимир Иохельсон – на Камчатке и Чукотском полуострове. Бертольд Лауфер и Владимир Богорас, которые также работали под руководством Боаса в Сибири, по-видимому, не проводили археологических исследований.
Позже в Мексике и Пуэрто-Рико Боас снова выступил инициатором и руководителем археологических работ в рамках более крупных проектов. В обоих случаях я имел удовольствие с ним тесно общаться.
Притязание Франца Боаса на место ведущего археолога и прочную репутацию в этой области основано преимущественно на его работе по установлению основных элементов последовательности культурных форм в долине Мехико. Вместе с Мануэлем Гамио он определил три основных периода в их правильном порядке.
Международная школа американской археологии и этнологии была основана в сентябре 1910 года на Международном конгрессе американистов. Членами-учредителями стали правительства Мексики и Германии, Колумбийский, Гарвардский и Пенсильванский университеты, а также Испанское общество Нью-Йорка. Все они должны были ежегодно присылать по одному стипендиату и назначать директора в порядке ротации. Боас был секретарем Директивного комитета и руководил школой в 1911–1912 годах, сменив на этом посту Эдуарда Селера. Школа просуществовала два года, за которые поменялось несколько директоров, и окончательно прекратила свою деятельность в бурные дни мексиканской революции 1915 года. Тогда даже в большей степени, чем сегодня, археология в Мексике почти полностью затмила все другие виды антропологических исследований. И хотя Боас не мог пренебречь этнологией, лингвистикой, фольклором и физической антропологией, возможности для проведения важных археологических работ были настолько велики, проблемы настолько значимы и актуальны, а интерес местных жителей столь силен, что ему пришлось выбрать в качестве главного проекта года археологию.
В 1910 году в Америке почти не проводились стратиграфические работы[56] или исследования последовательности культурных форм. Макс Уле установил несколько периодов на основании расположенных друг над другом захоронений в перуанском Пачакамаке, а Чарльз Эббот обнаружил в геологических слоях Трентона различия в культурных формах, в настоящее время опровергнутые. Нельсу Нельсону еще только предстояло проделать свою эпохальную работу в руинах Тано. Большая часть археологических работ в Мексике была отведена на раскопки и реставрацию крупных архитектурных объектов и гробниц, а также изучение старых источников в библиотеках. Однако коммерческие раскопки, проведенные Уильямом Нивеном в Ацкапоцалько, показали отложения большой глубины с артефактами самого разного типа, а Мануэль Гамио, исследуя этот регион, опубликовал статью о его древних обитателях – тепанеках. Кроме того, было установлено, что один из найденных типов керамических изделий датируется весьма ранним периодом, а небольшие человеческие фигурки из керамики значительно отличались от тех, которые были характерны для последних ацтеков. Подобные свидетельства отмечались французской комиссией в 1853 году и Холмсом в 1885 году. Всего за несколько лет до этого, в 1907 году, Селия Нутталь обнаружила эти фигурки под толщей застывшей лавы и пришла к выводу, что они похожи на изделия из керамики, которые епископ Франциско Планкарт собрал на более обширной территории и считал самыми древними находками в долине.
Определение с помощью стратиграфических раскопок и других методов типологии последовательности доисторических культур долины Мехико стало, таким образом, главным проектом, на который в течение года, пока Боас пребывал на посту директора, была направлена деятельность Международной школы. Мануэль Гамио, который был одним из специалистов, приглашенных мексиканским правительством, вел в дополнение к сбору подъемного материала по всей долине стратиграфические раскопки в Сан-Мигел-Амантле и Ацкапотцалько, а Изабель Рамирес Кастанеда, также выбранная мексиканским правительством, возглавляла раскопки в Кулуакане. Боас руководил обеими работами в дополнение ко всем остальным.