Раскопки Гамио в Ацкапотцалько обеспечили ученых важнейшими данными для определения временных горизонтов, однако и раскопки в Кулуакане и подъемный материал, собранный по всей долине, также способствовали подтверждению результатов. Первый отчет по этому и другим исследованиям, проведенным школой, был опубликован в небольшой брошюре без подписи, выпущенной к выставке работ школы в апреле 1912 года[57]. Его авторство иногда приписывают Гамио[58], но, скорее всего, отчет был написан Боасом совместно с Гамио. Последний, вероятно, перевел текст Боаса с английского на испанский. Позднее Боас опубликовал на английском языке еще два отчета о работе школы[59].
Отчеты Боаса о проделанной работе свидетельствовали о том, что он прекрасно понимал проблемы археологии и использовал для их решения лучшие археологические методы. Он сразу же осознал важность геологических аспектов в работе археологов и, чтобы закрыть этот пробел, заручился сотрудничеством Хорхе Энгерранда, который в то время в основном занимался геологией. Боас настолько высоко оценил значение геологии, что настоял на назначении Энгерранда своим преемником на посту директора. В ходе первых раскопок в Ацкапотцалько среди гравия на самом нижнем уровне нашли обточенные водой фигурки и глиняные черепки. Под гравием обнаружилось дно древнего болота. Было решено, что когда-то в этом месте протекал ручей, но артефакты оказались недостаточно повреждены, чтобы можно было говорить о поступлении воды из одного с гравием источника. Это заключение подтвердилось при работах в соседнем раскопе, который достиг поселения на берегу старого ручья. В болоте или песке не нашли никаких артефактов. Было установлено, что верхнее отложение имеет субаэральное происхождение.
Глиняные черепки и фигурки, найденные на самом нижнем уровне в Ацкапотцалько, значительно отличаются от расположенных ближе к поверхности, – те фигурки вылеплены вручную. Керамические изделия подобного типа нашли на холмах во многих других местах долины, и они получили название Tipo de los cerros, или холмовой тип. Позже они стали именоваться архаичными, а в наше время – средней культуры. Боас отметил их сходство с керамикой из городов Мичоакан и Колима.
В средних слоях Ацкапотцалько обнаружили типы керамических изделий и лепных фигурок, которые отличаются как от образцов, найденных на поверхности, так и от тех, что находились на нижних уровнях. Было установлено, что подобные предметы встречаются и в других местах долины и нередко попадаются по всей территории Теотиуакана. Поэтому их назвали теотиуаканским типом. Боас проявил характерную для него проницательность, используя для обозначения типов артефактов названия мест, где они встречаются наиболее часто, вместо культурных или племенных групп. К сожалению, последующие археологи не были столь осторожны и на протяжении нескольких десятилетий называли теотиуаканский тип тольтекским, о чем сейчас сожалеют. Боас также отметил переход изделий от холмового к теотиуаканскому типу без культурного разрыва.
На поверхности и вблизи нее в Ацкапотцалько обнаружили предметы, бесспорно связанные с ацтекским периодом и его местным этапом. Боас назвал их ацкапотцалькским типом. Он отметил культурный разрыв между теотиуаканским и ацтекским периодами, а также то, что более поздний период продолжался относительно недолго.
Раскопки, проведенные Рамиресом Кастанедой в Кулуакане, выявили несколько схожую стратиграфию, хотя в этом месте ацтекское отложение было толще, и показали наличие трех подпериодов как стратиграфически, так и по стилю. Обнаружение керамики на глубине трех метров ниже уровня грунтовых вод Боас объяснил с помощью теории, согласно которой ранее на этом месте располагались плавучие сады. В более поздние годы он руководил исследованием керамических изделий ацтеков из Кулуакана, проведенным Анитой Бреннером[60].
Археологические открытия были обнародованы с учетом только однозначных выводов и не содержали каких-либо основанных на них теорий, чтобы все они могли быть в дальнейшем подтверждены более обстоятельными работами. Эти открытия стали основой для последующих исследований в данном регионе. Понимая ценность фактических доказательств и необходимость в изображениях артефактов для их типологизации, Боас заказал 69 табличек с рисунками глиняных черепков, фигурок, прочих предметов с раскопок и подъемных материалов, которые выполнил местный художник Адольфо Бест[61]. Боас отобрал их и сгруппировал в соответствии с местом раскопок. Альбом вышел около 1913 года, а текст, написанный Мануэлем Гамио, добавили только в 1921 году[62].
Моей основной задачей в качестве делегата от Пенсильванского университета было лингвистическое и этнологическое исследование индейцев тепекано в мексиканском штате Халиско. По пути туда мы с Боасом проехали на поезде до Гвадалахары, а затем отправились верхом на север до Теуля, откуда я продолжил путь один. Мы провели несколько небольших исследований и собрали археологические объекты в Мескиталь-дель-Оро и Теуле. Боас остался на несколько дней в последнем, чтобы провести дополнительные археологические исследования и записать пару слов и фраз из почти забытого языка местных жителей. Чтобы ближе пообщаться с ними, он занял рано утром на рынке место молочника. Боас сообщил (American Anthropologist. 14. 1912. № 1. P. 192–194), что обнаружил захоронения в Теуле и Мескиталь-дель-Оро, причем в первом случае они были двойными с деформированными черепами у скелетов. У местных керамических изделий он отметил сходство с керамикой тарасков, а в долине Мескиталь нашел в туннелях доколумбовой эпохи на золотом руднике двуручные молоты.
Позже он в один отправился в место под названием Почутла, расположенное в штате Оахака, чтобы исследовать вариант диалекта науатль, на котором там говорят. Мексиканские специалисты по классическому ацтекскому языку пытались отговорить его от поездки, поскольку в Почутле используют очень грубый диалект ацтекского. Боас на это ответил, что именно поэтому и решил туда поехать. Находясь в Мехико, мы по вечерам и в свободное время листали «Словарь языка науатль» (Dictionnaire de la Langue Nahuatl) Реми Симеона, составляя картотеку найденных предметов, которую, к сожалению, так и не закончили. Кроме того, мы проделали работу по ацтекскому языку, на котором говорят в наши дни, используя методы современной лингвистики. Думаю, в том году не было выполнено никаких исследований в области физической антропологии, но зато Боас несколько дней в неделю читал лекции по статистике в Национальном университете. Его испанский был весьма неплох, хотя он время от времени путал слова с французскими.
По меньшей мере раз в неделю, обычно по воскресеньям, мы весь день бродили по отдаленным местам в долине Мехико, например, известным ныне Закатенко и Тикоман, одетые в традиционные плащи из агавы, и собирали глиняные черепки да сломанные фигурки. В нашу исследовательскую группу входили также Мануэль Гамио и Уильям Х. Мехлинг, делегат от Испанского общества. Прощаясь с Боасом поздно вечером, он сообщал нам, что следующим утром в семь часов мы выедем из Зокало на специально предоставленном нам загородном электромобиле. Он всегда прибывал вовремя, но ему нередко приходилось, нервничая, ждать следующей машины, потому что кто-нибудь из группы опаздывал. В один из таких субботних вечеров, проработав несколько недель без передышки и наивно надеясь пойти на пикник, куда меня пригласили на следующий день, я робко возразил Боасу: «Если я вам завтра не особенно нужен, то можно мне взять выходной?» «Мейсон, – последовал резкий ответ, – вопрос не в том, нужны ли вы мне, а в том, нужен ли я вам!» Заслуженное замечание.
Как, очевидно, всю жизнь было в обычае Боаса, он заполнял работой почти каждый момент восемнадцатичасового рабочего дня семь дней в неделю. В дополнение к археологическим выездам, на которые уходил целый день, руководству раскопками, лекциям в университете и исследованию ацтекского языка Боас лично пронумеровал и, полагаю, вымыл чуть ли не тысячу глиняных черепков и осколков, собранных в ходе наших прогулок. Каждый из них имел чернильную надпись с сокращенным названием места находки и номером. Экземпляры, переданные на хранение в университетский музей, – только часть из тех, что были собраны и пронумерованы, – заполнили более 60 контейнеров, на один из которых, вероятно, приходилось в среднем несколько сотен черепков. Боас занимался этой рутинной работой в свободное время. Полчаса днем за чашкой великолепного мексиканского шоколада перед тем, как отправиться в университет читать лекцию, и еще полчаса поздним вечером за кружкой пива – кажется, только в это время он и мог расслабиться.
Единственная известная мне археологическая работа Боаса была проведена в рамках исследования островов Пуэрто-Рико, которое осуществлялось правительством островов под руководством Нью-Йоркской академии наук. Боас занимал там должность директора по антропологическим исследованиям. Во время этой работы мне снова довелось с ним тесно взаимодействовать. Поскольку аборигены Пуэрто-Рико исчезли примерно к 1550 году, об этнологической работе не могло идти и речи, однако Боас не оставлял попыток найти остатки культурного наследия аборигенов или архаичные признаки европейской культуры. К примеру, его весьма интересовало использование горными хибаро ручной мельницы. Боас обозначил направления исследований фольклора, диалектов испанского языка, археологии и физической антропологии, причем в рамках последней нужно было получить данные как о физических характеристиках населения, так и о проблеме роста в тропических странах. Сравнивая местный фольклор с фольклором Мексики, Испании и Африки, Боас надеялся, что сможет выделить элементы, исконно присущие Антильским островам. Я собрал большой объем фольклорных записей, но сравнительное исследование так и не было проведено, равно как и не были подготовлены данные по диалектологии.