. Разумеется, этот документ был ратифицирован СССР, и, разумеется, его положения регулярно нарушались.
Пресловутый советский интернационализм, равенство рас и этносов – официальная идеологическая позиция – привели к появлению визуальных и языковых клише, тиражируемых прессой, детской литературой и кинематографом. При этом наиболее популярные образы – разумеется, контрастные, черно-белые.
В идеологическом контексте советской пропаганды чернокожие жители Африки и Америки были привлекательны тем, что являлись жертвами эксплуатации и расизма и, соответственно, считались союзниками в борьбе с мировым империализмом[161].
Эмоционально-сочувственному отношению к угнетенным, несчастным, но добродушным, симпатичным и талантливым чернокожим персонажам способствовали популярные фильмы «Черная кожа» (1931, режиссер П. Коломейцев), «Цирк» (1936, реж. Г. Александров), «Пятнадцатилетний капитан» (1945, реж. В. Журавлев), «Максимка» (1952, реж. В. Браун), «Хижина дяди Тома» (1965, реж. Г. Радваньи, производство Франция – Италия – ФРГ), «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976, реж. А. Митта) и многие другие. При этом в образе блэкфейс выступали главные звезды советского кинематографа: В. Высоцкий, С. Бондарчук, Е. Леонов, Н. Крачковская, Л. Долина, А. Смирнов.
Формальный интернационализм проявлялся в ритуальном наборе персонажей на множестве плакатов, посвященных борьбе за мир. Типичный пример: трое детей, черный, белый и желтый, на плакате «В защиту детей» ташкентского художника Ф. Кагарова, участника международной выставки «Сатирики в борьбе за мир» 1969 года (35/1969). При этом дети уютно устроились на гигантской белой руке взрослого, защищающего их от военных невзгод.
Черно-бело-желтое трио с центральным белым персонажем, соответствующее представлениям 1960–1970-х годов о трех «больших расах», регулярно встречается в плакатах и поздравительных открытках тех лет, посвященных Дню международной солидарности трудящихся 1 мая, Международному женскому дню 8 марта, Дню защиты детей 1 июня и т. п. На плакате «В надежных руках» (30/1973) к черной, белой и желтой руке, держащим оливковую ветвь мира, добавлены еще две – коричневая и красная. Его автор – А. Рефрежье (США), участник Всемирного конгресса миролюбивых сил в Москве.
Самый массовый за всю его историю IV всемирный фестиваль молодежи и студентов летом 1957 года в Москве стал не только «кульминацией советско-негритянской дружбы», но и возможностью для сотен тысяч москвичей увидеть расовое и этническое разнообразие планеты.
Из воспоминаний 25-летнего в 1957 году фотокорреспондента ТАСС Николая Рахманова, снимавшего встречу делегаций на Киевском вокзале:
Это был такой порыв москвичей, порыв россиян – почувствовать единство и познакомиться с миром. У меня это вызывало огромную радость в душе, чувство, что все-таки мы – люди мира, что мы принимаем всех гостеприимно, готовы всех накормить, напоить[162].
Один из снимков Рахманова – панорама заполненной народом Ивановской площади в Кремле:
Главным на сцене был огромный афроамериканец с саксофоном. Он с таким упоением, с открытой душой играл блюз. Люди на площади танцевали, обменивались дружескими подарками – значками, сувенирами. Это было замечательно, неповторимо[163].
(Термины «россияне» и «афроамериканец» объясняются, по-видимому, тем, что воспоминания зафиксированы в 2017 г.)
«Крокодильцы» не отставали: августовские выпуски 1957 г. наполнены сочными позитивными репортажами с фестивальных площадок, пестрой экзотикой разноцветных одежд и веселых молодых лиц. Здесь нет места критике или сатире, только любование, только восторг. На рисунке Е. Горохова, посвященного «Встрече девушек» (21/1957), под ярко освещенными окнами бального зала, где танцуют невероятной красоты девушки из разных стран, с букетами ждут своих подруг парни – брутальный и ревнивый усатый мексиканец в сомбреро, застенчивый китаец в синем френче, африканец с неизменной серьгой в ухе, индус, выходец с Балкан и некий блондин в берете и алом шейном платке – скорее всего, француз. В том же номере – плакат И. Семенова, где над пестрой танцующей толпой возвышается МИР – русоволосый гигант в рабочем комбинезоне. В руках он держит пачку бумаги с шапкой «Мы – за мир», сплошь испещренную подписями на разных языках. «Самая большая коллекция автографов – у меня!» – гордо сообщает он читателям.
Перевести в разряд visual minorities белых европейцев и американцев несложно. Художникам обычно помогает стандартный набор аксессуаров – лихо заломленные модные шляпы, хорошо сшитые клетчатые костюмы, темные очки, фотоаппараты, яркие принты, отважная длина юбок и смелые прически у дам, бороды и трубки в зубах у джентльменов. Это своего рода light-версия образа высокомерного и беспринципного заокеанского капиталиста, излюбленного героя карикатур Бориса Ефимова и других «крокодильцев». С трубкой и в шляпе, да еще и с охапкой узнаваемых бутылей рижского бальзама нарисован И. Семеновым и белокурый латыш (02/1971), недаром на «безрадостном потребительском фоне» Прибалтика считалась советской заграницей.
Изображения восхищенных или спесивых иностранных туристов в Москве, Ленинграде, Средней Азии практически стали общим местом в 1950–1970-х. В 1950-е подобные изображения помещают на обложку. Они амбивалентны: одно дело, когда в Советский Союз приезжают представители соцлагеря и коммунисты со всего мира, другое – если это условные капиталисты (через одного – шпионы). Злобные носатые западные газетчики в не видят в новой станции московского метро «ничего хорошего» (07/1952). Но и таким интуристам интересны советские достижения и достопримечательности: они «штурмуют Зимний», то есть стоят в очередь в Эрмитаж (30/1956), или гоняются с портативными кинокамерами за аксакалом на ослике в Таджикистане (22/1967), а Московский Кремль, на зависть Ньютону, становится «новым законом всемирного тяготения» (10/1952). Иная эмоциональная окраска у рисунков, изображающих представителей стран народной демократии – от Вьетнама и Китая до Югославии и Румынии на демонстрации по случаю 40-й годовщины Великого Октября (30/1957); делегаток Всемирного конгресса женщин в Москве в 1963 г. (18/1963); и даже греческих богов, приветствующих октябрьскую демонстрацию (30/1973).
Комикс А. Елисеева «Наглядные иллюстрации к заметкам одного советолога», приуроченный к 50-летнему юбилею СССР (35/1972), представляет собой ироничный вариант контрпропаганды. Например, картинка с двумя молодыми женщинами-хирургами подписана так: «Среднеазиатские женщины до сих пор закрывают лица». Сам незадачливый советолог, похожий на хорька, изображен в клетчатом пальто с меховым воротником, сигарой, в шляпе, очках и с протекающей авторучкой.
На рис. Н. Лисогорского «Ходоки у В. И. Ленина – почти по картине В. Серова» (11/1970) вечно живого вождя мирового пролетариата окружили внимающие его словам счастливые ходоки: араб, индиец в тюрбане, чернокожий, мексиканец, вьетнамец, европейские рабочие – их «иностранное» происхождение выдают модные очки, береты, тельняшки и бороды, – а также, ближе к вождю, «наши» – герой Советского Союза, космонавт, сержант в полевой форме с орденом Красной Звезды.
В изорепортаже того же художника «Из Сталинградского дневника» на верхнем рисунке – Сталинград 2 февраля 1943 года, где «румяному конвоиру» подобострастно помогает командовать немецкий ефрейтор: «Идут обмотанные одеялами, тряпьем тысячи, десятки тысяч солдат – те, кто еще вчера составлял фашистскую армию» (03/1973). Рисунок ниже показывает нашествие замерзших туристов в Волгоград 30 лет спустя. Наум Моисеевич Лисогорский с гордостью комментирует: «Снова морозное солнце, а морозный ветер плещется в многоцветной толпе туристов – наших и зарубежных. Тут и родственники погибших советских воинов, и бывшие фронтовики – участники битвы, приехавшие на встречу боевых друзей. Много молодежи. А вот этот пожилой господин из ФРГ – кто знает, может, его я видел в холодные январские дни 1943 года в колонне пленных? Идет делегация героев Вьетнама… Рядом возвышается чалма индийца, а рослые ребята из Кении договариваются отправиться отсюда на легендарный Мамаев курган». Рослые кенийские ребята действительно заметны в любой толпе, даже в ушанках.
Заметим, что источник четко фиксирует визиотип колониализма двух типов: «свой»/неосознанный; «чужой»/осуждаемый. Первый преобладает в изображениях 1950–1960-х гг., второго больше в 1970-е, несмотря на официально провозглашенную разрядку, в 1980-е «Крокодил» больше волнуют проблемы своей страны.
Пожалуй, самые выигрышные сюжеты с точки зрения советской пропаганды, и самые популярные в «Международном ИЗОобозрении» 1970-х, – нарушение прав человека, расизм и неравенство в США, колониальная политика, апартеид, преступления Ку-Клукс-Клана. Иногда они удивительным образом смешивались в сознании советских авторов. Так, в карикатуре Б. Ефимова «Все годны» (02/1977) набор наемников для войны в Родезии ведет человек в куклуксклановском колпаке. А расистские режимы, угрожающие «африканским народам, идущим к полному и окончательному освобождению от колониализма», представлены Е. Гуровым в виде гигантской плавучей мины с гальваноударными колпаками (11/1977). В символическом изображении «Вепря южноафриканского»[164] (Г. Ломидзе) у вепря – пятачок в виде все того же треугольного куклуксклановского колпака. Более того, куклуксклановцы фигурируют в рядах свидетелей по делу Cosa Nostra в мини-комиксе Юлия Ганфа[165].
Среди персонажей главенствуют три образа: хищник, жертва и глупая жертва. Рассмотрим их детальнее.
1) Хищный оскаленный зверь – расист-колонизатор, вербующий татуированных подонков для войн в ЮАР, Родезии, Вьетнаме, на Ближнем Востоке. Иногда изображается напрямую в образе волка или волка в маске.