Капитан холодно посмотрел на лейтенанта.
– Я лишь повторяю то, о чем говорят люди, сэр. То, что им говорят.
– Лейтенант, я надеюсь, вы понимаете меня, когда я говорю, что у меня есть свои причины желать знать имена насильников. Меня не особо волнует, как вы добудете эту информацию, но я хочу знать имена всех. Абсолютно всех!
Джахан сидел за столом в комнате, которую он использовал как кабинет. В ней было прохладно – в здании были толстые каменные стены, ее окна выходили на северо-восток, и полуденное солнце сюда не заглядывало. В комнате не было другой мебели, кроме расшатанного стола, стула и деревянного сундука, в котором хранились различные документы. В стену были вбиты гвозди, на которые Джахан вешал свою одежду.
Строения, расположенные на окраине деревни, были когда-то мукомольным заводом и зернохранилищем, но теперь использовались в качестве казармы и склада для провианта, который собирало подразделение капитана с момента прибытия.
Большинство собранного провианта, а его было немного, вскоре будет отправлено в Ван, к границе с Персией, для Третьей армии.
Отложив лист бумаги, лежавший перед ним, Джахан оставил попытку написать письмо домой. Казалось нелепым писать письма, когда он не получил в ответ ни одного и не знал, доставлены ли все его предыдущие послания. Да и к тому же он никак не мог сосредоточиться.
С тех пор как Джахан наступил на язык той девочки, он не мог обрести душевный покой. Воспоминания о ней, лежащей в том ужасном месте, не оставляли его. Ее истерзанное тело, нагота, стыд. На ее месте могла оказаться любая девушка, и даже… одна-единственная.
Стук в дверь прервал его невеселые размышления, вошел лейтенант Кадри. Выражение его лица было весьма угрюмым.
– Есть новости?
– Есть имена. Все мужчины, виновные в произошедшем, – солдаты, но не из нашего подразделения.
– Слава Аллаху! Где они базируются?
– В Трапезунде.
– Кто их командующий?
– Капитан Назим Ожан.
– Сын генерала Ожана? Его отец – советник немецкого атташе. Спасибо, Ахмет. Я напишу ему. А позднее нанесу ему визит.
Лейтенант не сдвинулся с места.
– Что-то еще?
– По поводу посещения капитана Ожана, сэр. Вы, конечно, можете к нему съездить, если желаете, но вы попросту зря потратите свое время.
– Я предполагаю, вы объясните мне почему.
– Потому что Ожан был одним из них.
Дневник доктора Чарльза Стюарта
На этой неделе я дважды выезжал за пределы деревни, первый раз – по вызову. Должен признать, я более чем обеспокоился после второй поездки.
Я поехал к вали. Разговоры Пола о черном списке армян набирают обороты в определенных кругах, и Хетти начинает верить этим историям. Она полагает, что мы должны использовать наше влияние на местные власти, чтобы обезопасить больницу и армян, живущих в деревне, хотя она знает мое отношение к «теориям» Пола.
Тем не менее ради нашего душевного спокойствия я согласился поговорить с вали.
Губернатор был в более мрачном настроении, чем обычно, и с негодованием опроверг все слухи. Нападение на девочку расследуют, а списки армян – скорее формальность, сказал он, начальный этап переписи всего населения страны.
Я вздохнул с облегчением, за много месяцев впервые мне стало так легко на душе. Пол на все слишком остро реагирует, это ему свойственно. Я решил, что необходимо немедленно с ним переговорить, чтобы расставить все точки над «и».
Уже несколько недель Пол к нам не приезжал, что было весьма необычно, поэтому я сам поехал в Трапезунд навестить его.
В больнице мне сказали, что он оперировал всю ночь и сейчас отдыхает дома.
Как и Манон, Пол жил на территории больницы, в отдельной, скудно меблированной комнате на последнем этаже. Я обнаружил его сидящим на кровати, полностью одетым и небритым. Судя по всему, он недавно проснулся. Я извинился за вторжение и попросил его не беспокоиться. В отличие от комнаты Манон, здесь не было ни чисто, ни уютно. Ничего личного, никаких картин или украшений, только запах немытого тела и старых окурков. Пол рассеянно огляделся, осмотрел пол и похлопал себя по карманам. Он нашел свой портсигар в кармане белого халата и прикурил сигарету. Я был в ужасе – как же он исхудал! Немытые волосы прилипли к голове, а лицо было бледным, как у шахтера.
Я сказал, что мы недоумеваем, почему так давно его не видели. Пол попросил передать Томасу, что он не забыл о его дне рождения и обязательно придет. Я предложил ему самому это сказать, но Пол заявил, что не может сейчас уехать.
– Кто-нибудь из персонала больницы может тебя подменить. Возьми несколько выходных, – предложил я. – Ты всегда советуешь мне проще ко всему относиться.
Запрокинув голову, он выпустил длинную струю дыма в потолок, а потом упал на подушки.
– Никого больше нет, Чарльз, их всех забрали, – сказал он.
Он сообщил, что всех врачей, работавших в больнице, забрали, за одним исключением – профессору Левоняну разрешили остаться, потому что он наблюдает одну из жен вали.
Это было совершенно бессмысленно. В городской больнице штат в пять раз больше, чем в моей, здесь несколько операционных, а кроме этого есть еще ортопедическая клиника и санаторий для туберкулезных больных.
Все это не может функционировать, если уменьшить количество работников, а два врача – это просто катастрофа. Я спросил его, что именно он имел в виду, сказав «забрали»?
– Список. Имена всех этих людей были в списке.
Теперь я начал понимать. Как обычно, он превратно истолковал факты. Мне было совершенно ясно, что произошло.
– Их призвали в армию! – заявил я. – Как я и предполагал!
Я спросил его, по-прежнему ли работают медсестры, он ответил утвердительно, что еще больше укрепило меня в моей правоте. Затем я рассказал о своем визите к губернатору, о том, что его чиновники собирают статистику для переписи.
Пол на это никак не отреагировал. Он продолжал таращиться на окрашенный в коричневый цвет потолок.
– В Империи никогда не проводилась перепись населения, Чарльз, – сообщил он. – Что заставляет тебя думать, что правительство займется этим сейчас?
Я ответил, что, скорее всего, это как-то связано с численностью войск, но Пол сказал, что для переписи у Империи нет ни ресурсов, ни рабочей силы, да и никто в здравом уме не станет заниматься переписью населения во время войны.
Я засмеялся.
– Да ведь это Турция, Пол! – воскликнул я. – Кто сказал, что здесь нужно искать логическое объяснение всему происходящему?!
Внезапно он рывком поднялся и сел, уставившись на меня. Его взгляд был такой жесткий, что я думал, он ударит меня.
– Это твое любимое выражение, не так ли, Чарльз? Это Турция!
Мне не понравился его тон и то, что он подразумевал, но я напомнил себе, что он много работал и очень устал.
Будто в подтверждение этого он завел разговор в странное русло, и я не сразу понял, к чему он клонит.
Он говорил о введении военного положения, о банках, отказывающихся выдавать депозиты, о том, что почтовая служба не функционирует.
– Но на самом деле мы же все знаем, что почта всегда здесь работает кое-как! Это же Турция! – улыбнулся Пол.
После этих слов я решил встать и уйти, но он еще не закончил. Дотянувшись до стакана, стоявшего на бюро, он потушил в нем окурок.
– Все, что происходит вокруг тебя, Чарльз, происходит в военное время. Всему ненормальному придается видимость нормального. Но это… – он вытащил клочок бумаги из-под стакана и протянул его мне, – это список армян, написанный турком, служащим у меня в больнице, специально для губернатора, и это не имеет никакого отношения к войне. Это список смерти.
Я посмотрел на него, наверное, слишком недоверчиво, потому что он смял листок в кулаке и поднялся на ноги.
– Ты знаешь, что происходило в Константинополе!
– Это совсем другое!
– История имеет привычку повторяться! Война – это именно то, чего ждали турки! Прекрасная возможность стереть с лица земли целый народ!
– Это полная нелепость!
– Это уже происходит, Чарльз! Даже в деревне!
Я не знал, что сказать. Я был ошеломлен. Что случилось с этим человеком? Единственное разумное объяснение – он плохо себя чувствует. Гнев покинул меня, и я стал умолять его пожить у нас.
– Левонян справится сам в течение нескольких дней, – сказал я. – Хетти и дети будут очень рады тебя видеть.
Он потянулся за белым халатом и надел его. Без лишних слов он пошел к двери, открыл ее. Я думал, он обернется. Я был уверен, что он не может просто так уйти, но он лишь кивнул, и мне ничего не оставалось, кроме как проводить его взглядом.
Капитан Джахан Орфалеа
Энверу Паше,
Министру обороны
Министерство обороны,
Константинополь
Сэр,
Я пишу в надежде привлечь Ваше внимание к преступлению, совершенному в окрестностях Трапезунда две недели назад. Это насилие, содеянное солдатами Империи, пятнает имя каждого мужчины, который с гордостью носит турецкий мундир.
Жертвой нападения стала армянская девочка, ее похитили и изнасиловали. Устав издеваться над ней, они отрезали ей язык и оставили ее в заброшенном доме, где она в результате поисков и была обнаружена.
Я не буду описывать детально ее плачевное состояние, скажу лишь, что было бы милосерднее, если бы она умерла. Жители деревни, с которыми мои подчиненные нашли общий язык, в ужасе, они отказываются сотрудничать с нами, помогать заготавливать провизию.
Как человек, давший клятву преданности своей стране и гордый тем, что служит ей, я не мог допустить, чтобы это преступление осталось без внимания.
Эти мужчины опозорили мундир и обесчестили не только себя, но и своих товарищей. Я знаю, Вы дадите соответствующую оценку этому отвратительному поступку, на какой способны только трусы.