Несколько солдат шли сзади, подгоняя кнутами отставших. Жуткая тишина иногда прерывалась плачем ребенка или воплями женщин, оплакивающих только что умершего старика.
Ануш всматривалась в проходивших мимо женщин, ища Гохар и Хандут.
Она узнала многих, они жили в северной части деревни. Матери и бабушки среди них не было. Углубившись в лес, девушка направилась к дому Стюартов.
Из своего укрытия Ануш увидела, как три солдата подошли к двери дома доктора Стюарта и один из них громко постучал. Лейла, кухарка Стюартов, открыла дверь.
– Позови доктора, – сказал солдат.
Девушка исчезла, а через мгновение вернулась с доктором Троубриджем.
– Мерхаба[45], – сказал англичанин. – Я могу вам помочь?
– Мерхаба, господин, – склонил голову солдат. – Мы пришли обыскать дом.
– По какой причине?
– Мы ищем армян, доктор. Конвой с переселенцами покидает пределы деревни, и мы хотим убедиться, что никого из них не осталось.
Двое солдат были очень молоды, не старше Ануш, а третий был среднего возраста. Он поздоровался с неверным традиционным способом, но в его голосе прозвучала плохо скрываемая неприязнь.
– Куда вы ведете этих людей? – спросил доктор Троубридж.
– В Гюмюшхане, сагиб, и в Байбурт.
– Зачем?
– Я всего лишь простой солдат, доктор. Мне приказывают – я исполняю. Мне приказали проверить этот дом, и вот я здесь.
– Доктора Стюарта нет. Я не могу дать разрешение обыскать его дом в его отсутствие.
Солдат растянул губы в улыбке, он смотрел на Элеанор и Милли, которые наблюдали за ними, стоя у окна.
– Очень жаль, доктор. Капитан Ожан приказал обыскать дом. Нам будет крайне неприятно, если придется разбивать окна и ломать двери.
Доктор Троубридж посмотрел на мужчин и отступил от двери.
– Заходите и обыскивайте. Здесь нет никого, кто представлял бы интерес для вас. Но я должен предупредить вас, что в доме есть больные холерой.
Солдат отступил.
– Холерой?
– Да. Переносчик – один из младенцев. Болезнь уже распространилась, но взрослые пока держатся. Я как раз собирался пойти это сжечь. – Доктор продемонстрировал пропитанные кровью пеленки, и солдаты отпрыгнули от них, как от ядовитой змеи. Очевидно, им казалось, что болезнь уже сочится через стены и окна.
– В обыске нет необходимости, доктор. Я поверю вам на слово. Всего хорошего.
– Как умно, доктор Троубридж! – прошептала Ануш. – Никто не войдет в дом, где есть больные холерой. Интересно, кого он прячет? – Девушке на ум пришел только один человек, и она надеялась, что это он и есть. – Гохар! Конечно, это может быть только она!
В саду больше не было ни одного солдата, и она уже собиралась выйти из укрытия и бежать к дому Стюартов. Доктор Троубридж был все еще на улице, он развел огонь и стал подбрасывать хворост, пока языки пламени не взметнулись ввысь. Потом он бросил пеленки в огонь.
Ануш снова спряталась за деревьями. Если то, что он сказал солдатам, хитроумный обман, тогда пеленки нужно стирать, а не сжигать.
Из дома вышла маленькая женщина, вся в черном, и подошла к доктору. Это была повитуха, которая и у Ануш принимала роды.
– Доктор, заболел еще один ребенок.
– Те же симптомы?
Женщина кивнула.
– Положите его возле первого заболевшего ребенка. А как он себя чувствует?
– Плохо, – ответила повитуха, следуя за доктором в дом.
Ануш проскользнула между деревьями и присела на корточки, обняв дочь. Он не соврал. В доме действительно была эпидемия холеры.
– Что делать, Лале?
Птицы затихли, солнце клонилось к закату, длинные ресницы ребенка смахнули слезы матери, текущие по щекам.
Джахан
Джахан наблюдал за тем, как Армин поскакал вместе с лейтенантом в начало вереницы идущих людей. Коробки с оборудованием были завернуты в одеяла и приторочены к седлу.
Как и было оговорено, немец сопровождал их в Гюмюшхане. Он начал делать снимки задолго до того, как воцарился хаос. Некоторые зеваки бросали камни в людей, которых собрали на площади. Напряжение нарастало.
Люди Джахана рассредоточились по периметру площади, пресекая драки и держа собравшихся поглазеть и тех, кого согнали на площадь, на расстоянии друг от друга.
Ко всему прочему добавлялись несмолкаемые крики, плач и ржание лошадей. Повсюду сновали дети. Некоторые оказывались в опасной близости от колес телег, отчаянно пытаясь разыскать своих матерей.
Старики плакали. Молодые женщины с трудом несли узлы с остатками имущества на головах и при этом держали за руки детей.
Когда переселенцы вышли из деревни, выражение их лиц изменилось. Всех охватила мрачная уверенность, что они умрут или будут убиты.
Женщина на последнем месяце беременности тяжело опустилась на телегу, но ее тут же согнали. Худой старик запихивал в рот краюху хлеба, глядя на голодного ребенка.
Джахан наблюдал за всем этим с нарастающим чувством тревоги. Он так надеялся найти Ануш, но обнаружил лишь ее мать и бабушку под конвоем отряда Ожана. Подкупив солдата, он перевел обеих женщин в свою группу переселенцев, но они не знали, где Ануш.
Уже пора было уводить людей. Больше он не мог откладывать. Внезапно налетел порыв ветра, сорвал головной убор, и он упал на землю. Джахан повернулся, чтобы подобрать его, и увидел, что к нему приближается женщина. Стройная женщина с заплетенными в косы волосами, держащая на руках ребенка.
Ануш
Бабушка всхлипнула, обняв внучку. Гохар и Хандут искали Ануш в толпе на площади, а когда не нашли ее, предположили худшее. Теперь исчезла Хандут. Она ушла искать Саси и Парзик, надеясь узнать что-нибудь о дочери, но так и не вернулась.
Ануш смотрела вперед – цепочка людей змеилась по дороге, а «голова змеи» уже терялась среди холмов. Эту однообразную картину оживляла лишь мужская фигура на лошади. Когда она приблизилась, Ануш увидела, что это Джахан, и быстро подошла к бабушке. Он пытался заговорить с ней, вовлечь ее в беседу, будто ничего не произошло, будто он теперь не ее тюремщик.
Неужели он действительно думает, что все произошедшее можно перечеркнуть? Она презирала его за потребность в прощении и, когда он обращался к ней, отворачивалась. Больше ей нечего было сказать.
Гохар очень устала и хотела пить, но настояла на том, чтобы нести правнучку, и прижимала ее к груди, как реликвию.
По приказу капитана начали выдавать хлеб и бурдюки с водой. Гохар уговаривала Ануш попить и поесть, но та отказалась. Лучше она умрет с голоду!
Некоторое время спустя мимо проехал Джахан и бросил к ее ногам хлеб и баклажку с водой.
– Возьми! – велела Гохар. – Ради ребенка.
Ануш подняла и хлеб, и баклажку, разломила хлеб пополам, дала бабушке, немного съела, а остальное спрятала в карман юбки. «Только ради Лале», – уговаривала она себя, хотя ей очень хотелось есть.
Через некоторое время Ануш заметила, что из-под бабушкиной юбки выглядывает босая нога.
– На, – сказала девушка, протягивая Гохар свой ботинок. – Надень его.
– Мне не нужно, мои пятки, как наждак.
– Ты несешь мою дочь, бабуля! Ты должна идти в обуви.
Лицо Гохар осветила улыбка.
– Ох и мама у тебя, Лале! Прямо как ее отец!
Она поцеловала правнучку, а Ануш нагнулась, чтобы завязать бабушке шнурок.
– Эй вы, двое! – Солдат с лицом, чем-то напоминающим хорька, наблюдал за ними. – Ты, – он ткнул в сторону Ануш хлыстом, – что ты делаешь?
– Ничего. Я дала ей свою обувь.
– Что в ботинке, старуха? Она положила деньги в ботинок?
– Нет, эфенди! Я дала ей ботинок, чтобы было легче идти.
– Снимай его!
Гохар сняла ботинок, и солдат заглянул внутрь. Пошарив там кнутом, он бросил ботинок в кусты.
– Что еще ты прячешь от меня? – Концом кнута он указал на юбку Ануш. – Запрещено брать с собой серебро и деньги! – заявил он, ощупывая ее глазами.
– У меня ничего нет!
– Отдай кольцо!
Ануш сняла обручальное кольцо.
– Давай, выкладывай остальное! Или мне придется самому все найти!
– Клянусь, эфенди, у меня ничего нет!
– Подними юбку!
Ануш подняла юбку до колен.
– Выше!
– Эфенди, она лишь…
– Закрой рот, старуха! Поднимай до талии!
Стоявшие поблизости отвернулись, чтобы не привлекать к себе внимания. Ануш сделала, как он велел. Хорек подошел ближе и сунул кнут за резинку панталон:
– Снимай!
– Эфенди, пожалуйста…
– Опускай их вниз!
– Ханим! – Подъехали Джахан и иностранец, Ануш опустила юбку. – Что ты делаешь?
– Эти женщины переносят оружие, господин! Я видел, как она пыталась спрятать что-то под одеждой.
– Вернись в строй!
– Но капитан!
– Делай, что я говорю!
– Нам сказали…
– Еще одно слово, и я накажу тебя за неподчинение! Иди найди Дузюноглу, и подыскивайте место, чтобы разбить лагерь.
В первую ночь похода небо было ясным и звезды и луна освещали лица людей, лежащих или сидящих по обе стороны дороги.
Все устали, и в лагере царила тишина, даже дети не плакали. Время от времени возле повозки с продовольствием вспыхивали красные кончики солдатских сигарет.
Гохар и Ануш сидели на каменной осыпи, возле которой были привязаны лошади. Обе очень устали, и, несмотря на то что Ануш надевала ботинок то на одну ногу, то на другую, ступни были изранены и саднили. Гохар лежала, а Лале сосала грудь, хотя молока у Ануш практически не было.
– Ты в порядке, бабуля?
– Лучше, с тех пор как попила воды.
Она передала Ануш баклажку с водой и половину куска черного хлеба.
– Я была дома, заглядывала в спальню… – сказала девушка.
– Ты должна найти мать, – отозвалась Гохар, – ей сегодня досталось.
Лошади били копытами по твердой земле, их уздечки бренчали, когда они мотали головами и ржали в теплой ночи.