— Благотворительное общество собирается заняться приведением в порядок кладбища, — сказала Аня. — Я очень рада, ведь для этого потребуется опять собрать деньги по подписке, а нам бесполезно даже браться за это после истории с покраской клуба. Но если бы Общество Друзей Авонлеи первым не подняло вопрос о кладбище, никто и не подумал бы заняться его благоустройством. Деревья, которые мы посадили возле церкви, зацвели, а попечительский совет школы обещал мне в следующем году обнести изгородью школьный двор. Если они сдержат слово, я проведу в школе День древонасаждения, и каждый ученик посадит дерево. Тогда у развилки дороги появится новый сад.
— Мы добились успеха почти во всех наших начинаниях, если не считать проекта сноса старого дома Бултера, — заметил Гилберт, — но я уже потерял надежду, что нам удастся уговорить Леви. Он не снесет эту развалину, просто чтобы позлить нас. Дух противоречия силен во всех Бултерах, а в Леви особенно.
— Джули Белл предлагает послать к нему еще один комитет или делегацию, но мне кажется, что лучше просто его проигнорировать, — сказала Аня глубокомысленно.
— И довериться Провидению, как говорит миссис Линд, — улыбнулся Гилберт. — Хватит комитетов и делегаций! Они только еще сильнее раздражают его. Джули думает, что стоит лишь избрать комитет и все — дело сделано… А следующей весной мы должны начать кампанию за приведение в порядок газонов и лужаек. У меня есть хорошая книга на эту тему, и я постараюсь как можно скорее подготовить по ней доклад… Ну вот, каникулы наши подходят к концу. Занятия в школе начинаются в следующий понедельник. Это правда, что Руби Джиллис получила место учительницы в Кармоди?
— Да. Присилла написала мне, что переходит на работу в школу в своей родной деревне, а на ее место в Кармоди попечители берут Руби. Конечно, жаль, что Присилла не вернется к нам после каникул, но раз уж это неизбежно, мне приятно, что ее сменит именно Руби. Она будет приезжать домой по субботам, и все будет как в прежние времена: она, Джейн, Диана и я опять будем вместе.
Вернувшись домой, Аня застала Мариллу сидящей на ступеньке заднего крыльца.
— Я была у Рейчел, и мы с ней решили завтра съездить в город, — сказала Марилла. — На этой неделе Томас чувствует себя лучше, и Рейчел хочет съездить за покупками, прежде чем у него наступит новое обострение болезни.
— А я собираюсь завтра встать раньше обычного, потому что у меня очень много дел, — сообщила Аня с видом воплощенной добродетели. — Первым делом я пересыплю перо из моей старой перины в новый чехол. Я давно уже должна была это сделать, но все откладывала — это такое неприятное занятие! Но откладывать неприятную работу — скверная привычка, и впредь я так поступать не буду, иначе я не смогу с чистой совестью осуждать моих учеников за подобное поведение. Это было бы непоследовательно… А еще я хочу испечь пирог для мистера Харрисона, закончить свой доклад о садах для Общества Друзей Авонлеи, написать письмо Стелле, выстирать и накрахмалить мое белое муслиновое платье и сшить Доре новый передничек.
— Ты не сделаешь и половины того, что наметила, — заверила Марилла. — По опыту знаю: как ни соберешься сделать кучу дел, так непременно что-нибудь да помешает.
Глава 20Как это часто случается
На следующее утро Аня поднялась рано и, когда знамена рассвета триумфально развернулись на жемчужном небе, радостно приветствовала новый день. Зеленые Мезонины лежали в тихой заводи солнечного света, испещренной танцующими тенями ив и тополей. За дорожкой тянулось пшеничное поле мистера Харрисона — огромное пространство бледно-золотистого цвета, которое покрывал легкой рябью ветер. Мир был так прекрасен и свеж, что Аня минут десять провела в блаженной праздности, опершись о садовую калитку и наслаждаясь прелестью утра.
После завтрака Марилла занялась приготовлениями к отъезду. Она брала с собой Дору, которой уже давно было обещано это удовольствие.
— А ты, Дэви, будь хорошим мальчиком и не досаждай Ане, — предписала ему Марилла. — Будешь хорошо себя вести, привезу тебе из города леденец на палочке.
Увы, в последнее время Марилла опустилась до порочной практики — подкупом склонять людей к добру!
— Я не буду плохим нарочно, но вдруг я окажусь плохим совершенно случайно? — решил уточнить Дэви.
— Постарайся уберечь себя от случайностей, — предупредила Марилла. — Аня, если мистер Ширер заглянет к нам сегодня, возьми у него кусок мяса для жаркого и пару бифштексов. Ну, а если он не появится, завтра придется зарубить к обеду курицу.
Аня кивнула.
— Мне не хочется готовить обед на двоих — жалко времени, — сказала она. — Нам с Дэви хватит остатков холодной ветчины, а бифштексы я поджарю вечером к вашему возвращению.
— А я сегодня с утра иду к мистеру Харрисону, — объявил Дэви. — Он звал меня помочь ему собирать красные водоросли и обедать, я думаю, тоже позовет. Мистер Харрисон ужасно хороший человек — по-настоящему компанейский. Я хочу быть похожим на него, когда вырасту… Ну, то есть вести себя как он. Выглядеть, как он, я бы не хотел. Ноя думаю, мне это не грозит, потому что миссис Линд говорит, что я очень красивый ребенок. Как ты думаешь, Аня, это так навсегда останется? Я хочу знать.
— Думаю, что да, — сказала Аня серьезно. — Ты красивый мальчик, Дэви… — Негодование на лице Мариллы было красноречивее всяких слов. — Но ты должен оправдывать ожидания окружающих и быть хорошим и добрым.
— А недавно ты сказала Минни Барри, когда ее обозвали «страшилой» и она плакала, что, если она будет хорошей и доброй, люди не будут замечать, какая она некрасивая, — отвечал Дэви недовольно. — Похоже, что на этом свете человеку ну ни в каком случае нельзя отвертеться от того, чтобы быть хорошим.
— Разве ты сам не хочешь быть хорошим? — спросила Марилла, которая уже многому научилась, но еще не осознала всю бесполезность подобных вопросов.
— Д-да, конечно, я хотел бы быть хорошим, но таким… не чересчур, — отвечал Дэви осторожно. — Ведь даже для того, чтобы стать ректором воскресной школы, совсем не нужно быть очень хорошим. Вот мистер Белл — ректор, а какой он плохой человек.
— Неправда! — воскликнула Марилла с негодованием.
— Правда! Он сам сказал! — торжественно заявил Дэви. — В прошлое воскресенье, во время молитвы. Он сказал, что он презренный червь, жалкий грешник и погряз в гнуснейшем пороке. Марилла, что он такое сделал? Убил кого-нибудь? Или церковь обокрал? Я хочу знать.
К счастью, в этот момент на дорожке, ведущей к Зеленым Мезонинам, показалась миссис Линд, и Марилла поспешила к двери, чувствуя себя словно птичка, упорхнувшая из сетей птицелова, и горячо желая, чтобы мистер Белл не выражался столь возвышенно и фигурально во время своих публичных выступлений, особенно когда его слушают маленькие мальчики, которые всегда и все "хотят знать".
Оставшись одна, Аня решительно взялась за работу, и вскоре комнаты были подметены, кровати застелены, куры накормлены, муслиновое платье выстирано и повешено на веревку. Теперь предстояло заняться периной. Аня отправилась на чердак и там облачилась в первое попавшееся под руку старое платье — им оказалось кашемировое, цвета морской волны, которое она перестала носить около трех лет назад. Оно явно было слишком коротким и таким же «тесным», как и достопамятное желтовато-белое платьице, которое было на ней во время ее первого появления в Зеленых Мезонинах. Но зато такому платью уже не могли существенно повредить пух и перья. Наряд был дополнен повязанным вокруг головы большим красно-белым носовым платком, некогда принадлежавшим Мэтью. И, снарядившись таким образом, Аня отправилась в комнату над кухней, куда Марилла перед отъездом помогла ей перенести перину.
Здесь у окна висело треснувшее зеркальце, и в недобрый час Аня заглянула в него. Те самые семь веснушек на ее носу сияли более грозно, чем когда бы то ни было, или так только казалось в лучах яркого солнечного света, вливавшегося в комнатку через незатененное окно.
"Ох, я забыла вчера вечером протереть нос жидкостью от веснушек, — подумала она. — Надо сейчас же спуститься в кладовую и сделать это".
Бедняжка перенесла уже немало страданий, пытаясь избавиться от этих веснушек. Одна из попыток закончилась тем, что с носа сошла вся кожа, но веснушки остались. Несколько дней назад она нашла в каком-то журнале очередной рецепт чудодейственного средства и, так как все необходимое оказалось под рукой, немедленно изготовила его, к большому неодобрению Мариллы, считавшей, что, если уж Провидение посадило вам на нос веснушки, ваша святая обязанность оставить их там, где они есть.
Аня сбежала вниз по лестнице в кладовую. Эта комната никогда не была очень светлой из-за большой ивы, раскинувшей свои ветви у самого окна, а летом, когда окно затягивали сеткой от мух, здесь царил полумрак. Аня схватила с полки заветную бутылочку и обильно смазала свой нос ее содержимым с помощью маленького тампона, специально приготовленного для этой цели, и с чувством исполненного долга вернулась к своей работе. Любому, кто когда-нибудь пересыпал перья из одного тикового чехла в другой, можно не говорить, что, когда Аня завершила сей тяжкий труд, на нее стоило взглянуть. Платье ее было белым от пуха, а волосы надо лбом, выбившиеся из-под платка, украшал настоящий венчик из перьев. И в этот благоприятнейший момент раздался стук в дверь кухни.
"Это, наверное, мистер Ширер, — подумала Аня. — Вид у меня, должно быть, ужасный, но переодеваться некогда: он всегда так спешит".
И Аня бросилась к кухонной двери.
Если милосердный пол хоть когда-нибудь раскрывался, дабы поглотить несчастную, покрытую пухом и перьями девицу, то полу в кухне Зеленых Мезонинов, несомненно, следовало срочно оказать подобное благодеяние Ане. На крыльце стояла Присилла Грант во всем великолепии своего шелкового наряда, а рядом с ней еще две дамы: одна — низкого роста, полная, седая, в полотняном костюме, другая — высокая, величественная, элегантно одетая, с красивым породистым лицом, большими фиалковыми глазами и длинными черными ресницами. Аня, как выразилась бы она в прежнее время, "инстинктивно почувствовала", что эта высокая красавица и есть знаменитая Шарлотта Морган.