Иногда слышу разговор родителей у моей комнаты:
— Маша, наша красавица пришла? — это спрашивает папа.
— Котлету съела, спит.
— Съела, уже хорошо. Ей надо витамины купить, Маша.
— Купила, говорит, что пьёт. Всё будет хорошо, правда, Саша? — а в голосе столько беспокойства.
— Ну, все через этот период проходили…
— Нет, я не проходила.
— Так ты дома была, а я при тебе… Но я-то проходил. Он заканчивается, период этот, Машенька.
Вот так я живу.
Знаете, о чём мечтаю? Замуж хочу. За Илью. Просто чтобы не расставаться никогда. Но он почему-то не зовёт, а я всё не решаюсь спросить. Ещё подумает, что навязываюсь.
А не так давно, на восьмое марта, я стала его женщиной. Всё так случайно и одновременно закономерно произошло. Сначала были поздравления, немного коньяка, поцелуи, а потом случилось.
Улыбаюсь, вспоминая. Что находят в этом так называемом сексе, я так ещё и не поняла. Но Илья говорит, что всё со временем. Но ему хорошо со мной, так и мне хорошо от этого.
Я хочу быть с ним, всегда, каждый день. Хочу вставать по утрам и готовить ему завтрак, и ждать его с работы с накрытым ужином. Почему же не зовёт замуж, почему тянет? Ведь говорит, что любит. Не понимаю я.
И про это самое «любит» спрашиваю. А он смеётся и ребёнком меня называет. Я не ребёнок — я женщина. Мне нужно внимание, стабильность и определённость. А если нет этих трёх составляющих, вернее, даже четырёх, ЛЮБОВЬ-то — главное, то в душу закрадывается беспокойство. А это такая гадость, скажу я вам. Потому что закрадывается самая маленькая капелька тревоги и начинает расти, и толстеть, и множиться, как снежный ком, или так растут бактерии на питательных средах в термостате.
А что из этого выходит — да болезнь или боль. Реальная или душевная. Вот я ещё молодая совсем, а причину всех болезней установила: беспокойства и переживания всему причина. А боль — она перетекает из душевной в физическую и болит, кажется, лишь душа, а страдает сердце… Вот куда меня занесло. И самое интересное, что всё это душевно-страдательное дело можно обосновать при помощи биохимии. Вот!
А вчера и позавчера произошли события, которые не просто беспокойство в душу поселили, а тревогу какую-то. Причём сильную тревогу, потому что касались очень близких мне людей.
Но сейчас всё расскажу по порядку.
Позавчера вечером была у Ильи дома. Мы ужинать собирались, я чебуреки нажарила, салат с капустой накрошила. Тут звонок в домофон. К нему пришли Влад с Ольгой. Без предупреждения пришли.
Ну, я их к столу пригласила, я ж готовила, вот на правах хозяйки и позвала. А Влад и говорит:
— Смотри , Илюша, как девочка твоя освоилась, хозяйку изображает.
Не знаю, почему, но не понравилось мне это. А потом за столом разговор о делах пошёл, о договорах и сделках. И тут Влад заявляет:
— Я на поставки Поддубному рассчитывал очень. Институт крупный, перспективный, на них можно деньги сделать. А тут влезает эта стервь Говорова и требует пересмотреть цены. Нет, ты понимаешь, Поддубный почти подписал. Он ручку в руках держал уже. И всё, как отрезало. Выслушал он «Машеньку» и потребовал пересмотра цен. Педик чёртов.
Вы думаете, я смолчала? Нет! Я высказалась по всем пунктам, от неправильной ценовой политики его фирмы, до нанесения личных оскорблений близким мне людям.
А Илья просто ржал.
— Так, не понял, что значит — близким людям? — Влад совершенно опешил и даже растерялся.
— А близким людям, друг мой, значит то, что профессор Говорова — мама Анечки, а профессор Поддубный — её родной дядя. Вот как-то так. А моя девочка, естественно, грудью на амбразуру за родню кинулась. Вот за это люблю её ещё больше.
— Ань, прости, я не знал, — Влад извинялся, а его жена только и сверкала глазами.— Не, ну правда, не знал. Я уважаю их обоих, несмотря на их отвратительные характеры. Хотя, ты понимаешь, это же дела, может быть, в жизни они премилые люди. Да я даже уверен, что просто замечательные люди. Это бизнес, Анечка, не более чем бизнес. Ну и эмоции…
— А может быть, мы попросим Анечку повлиять на родственников? — заговорила Ольга. — Нам действительно очень нужен этот контракт.
— Я ни на кого влиять не буду, и даже о нашем знакомстве слова им не скажу. Дела через детей не делаются, а я не в теме. Вы ещё через Юльку повлиять попробуйте, это сестра моя младшая, в первый класс пошла. И вообще, я не знаю, почему всегда так привлекательны чужая жизнь, чужая постель и чужие деньги. Причём деньги — особенно, так всем и хочется забраться в явно не свой кошелёк и отгрести как можно больше.
Чем больше я распалялась, тем больше они все смеялись. А это так обидно, когда смеются над тобой просто так, только потому что я младше. Я ведь права и умные вещи говорю! Ну, я-то думаю, что умные. А почему не умные, истины прописные я говорю.
Короче, я чуть не разревелась, вскочила и побежала одеваться. А Илья за мной.
— Анечка, прекрати. Пойдём обратно. Не над тобой мы смеялись, а над собой, циники мы, понимаешь, старые циники. А тут такое чудо!
— Кто это чудо?
— Ты — чудо моё!
Обнял он меня, а я растаяла. И отпустило, и гнев мой весь улетучился. Вернулась я за стол. Влад тоже извинился. Потом просто так болтали, про жизнь меня расспрашивали и про маму с папой тоже. Только про папу больше Илья говорил. А он папу очень уважает и ценит как специалиста.
Вот такая история у меня случилась позавчера. Я в ту ночь с Ильёй осталась, он меня не отпустил, я только родителям позвонила, предупредила, чтобы не теряли и не волновались.
А вторая случилась со мной вчера на дежурстве.
Я уснула. Прямо в ординаторской в отделении, а Илья в приёмный покой спустился. Меня будить не стал. Предыдущая ночь-то почти бессонной была (не думаю, что нужно озвучивать — почему).
В общем, я проснулась, а за окном ночь, и я одна. Встала, привела себя в порядок, халат надела и пошла в приёмный.
Уже подходила к ординаторской хирургии, как слышу голоса. Один Ильи, а второй Нины.
— Илюша, да ты с ума спятил. Думаешь, она тебе пара? Что творишь-то, дурачок ты мой? Она ж надоест тебе через месяц-другой. В постели она кто? Бревно! Да по ней же видно, что негодная она в постели. Да и так тоже, ты Говорова зятем хочешь быть? Так я тебе просто не завидую. Он тебя съест за дочь. Все наши говорят, что он просто сумасшедший отец. И стервец он тоже приличный, и зануда.
— Я не пойму, Нина, куда ты клонишь? И зачем вообще этот разговор завела. Почему мои сугубо личные отношения тебя так волнуют?
— Потому что я тебе не чужая!
— Ты?
— Я, Илюша, я! И стонал ты от моих ласк не хило.
Я не выдержала и вошла в ординаторскую, а они замолчали, будто и не говорили. Нина вышла, так свысока на меня глянув.
Мне-то это в душу запало. Зерно нехорошее там посеялось и корни дало.
Вот такие у меня дела. Счастливая я с одной стороны, а с другой стороны все с ложкой дёгтя в очереди стоят…
========== Выход ==========
— Дядя Глеб, Лёня дома?
— Нет, заходи. Я дома.
— Где Лёня? Мне бы поговорить…
— Нюта, он в командировке. Утром улетел на неделю. Случилось что?
— Нет, ничего. Вот понимаешь, вроде ничего не случилось, и хорошо вроде всё. И радоваться мне надо, а тошно так, что хоть волком вой.
— Из наблюдений за единственной близкой мне женщиной, такое состояние у твоей матери было в начале беременности каждой.
Он ещё и улыбается при этом. Мне плохо, а он улыбается!
— Да нет, ни о какой беременности речь не идёт, просто я как подумаю… Ай, что б ты понимал!
— Да куда мне? Насчёт беременности — я в деды согласен, а вот что тебя беспокоит, расскажи.
— Вы с Владом работаете, ну, он фирму медоборудования возглавляет?
— Работаем. Всё в порядке там с поставками, он, конечно, цены завышает, зато по качеству и срокам у него всё идеально. А ты Влада откуда знаешь?
— Он друг Ильи.
— Понятно. Анют, я что сказать тебе хочу. У Ильи с тобой разница в возрасте примерно как у меня с Лёней. Это тревожит поначалу. Потому что жизнь за плечами и груз всякой всячины тоже немалый. И волей-неволей перекладываешь его на любимого человека. В этот момент трения всякие бывают.
— Я поняла.
Разговаривать мне не хотелось. Надо было одной остаться. Эта Нина не шла из головы. Вот бесила она меня, всем своим видом, и голосом, и то, как она к Илье обращалась тоже «Илюшенька». И заботой своей лживой, и своим существованием бесила. Бревно, это я-то! Да как она смеет?! Я что, на проститутку учусь? Так нет вроде, на врача. А он тоже хорош, почему не защитил меня? Почему не стал ей возражать и с ней спорить? Почему в бой за меня не кинулся?
Ой! Чего-то совсем мне тошно стало.
Вошла в свою комнату и спать завалилась. Проснулась от звонка мобильника.
— Аннушка, милая, чем занимаешься? — Илья, конечно. И время самое его.
Тоску и обиду как ветром сдуло.
— Ты предложить что-то хочешь?
— Я весь в твоём распоряжении. Вот, во двор в ваш заруливаю.
— Я сейчас выйду, минуточку.
Минуточка вылилась в полчаса. То в душ, то косметика, потом выбор одежды. Пока собиралась, смотрю, он уже у нас на кухне сидит, чай с папой пьёт. Ну, я вещи с собой взяла и учебники тоже, потому как ночевать у него останусь, это ясно как божий день.
Папа до дверей меня проводил. Юлька тут же выступила, что займёт мою комнату, если я дома ночевать не буду. А Глебка обещал нарисовать ей куколок и одежду королевскую для них. Она и уступила. Илья только посмеялся.
В ресторан заехали поужинать. Ем, а он всё на меня поглядывает.
— Знаешь, Анечка, я думаю, что нам надо быть вместе всегда.
Никаких признаний, ни пылкости в голосе, ни торжественности момента. А просто так быть вместе ВСЕГДА. Дождалась. Вот я и дождалась своего часа.
— И когда мы начнём быть вместе?
— Если ты согласна, то хоть сейчас, а завтра в ЗАГС сходим и заявление подадим. Или если совсем по старинке, то могу к твоим родителям пойти, руки твоей просить.