Нам конечно обрадовались, спросили, где закупленное добро — я ответил, что в машине, пойдемте каждый возьмет понемножку, чтобы Полинам Андреевнам лишнюю пищу для ума не давать. Книги с пластинками просто показал, что они есть, пусть в багажнике лежат, Вера попросила одного БониМ-а, выдал. Джинсов каждый взял по 2 штуки, мне 3 осталось, и по одному тихо-незаметно прошмыгнули обратно в клуб.
После внимательного изучения и рассматривания штанов и возник вопрос, который я собственно с утра предвидел — а можно мы по одной штуке себе возьмем, джинсы-то классные, когда еще такие получишь… Со вздохом махнул рукой, разбирайте, потом сочтемся, себе тоже взял. Разобрали — Монтана почему-то пользовалась гораздо большим спросом, Вранглер только я присмотрел и Вовчик. Девочки отправились примерять обновки в спортзал, мы остались в актовом. Подошло практически всем… только в длину кое-кому укоротить бы надо. Вот так вся наша развеселая гоп-компания переселилась в американские синие штаны… просто великое переселение народов какое-то состоялось.
Тут у меня почему-то начала крутиться в голове одна знакомая мелодия… а я иду такая вся… нет, не в дольче-габано, а в джинсах монтана… за 2 минуты переделал сердючкин текст на более созвучный эпохе, какие сейчас нахрен Дольче с Габбанами, они только через 7 лет появятся на горизонте, туманную вина-ванну заменил на более понятную рюмку водки, товарные марки мобильных операторов на названия папирос, "он сидит в одноклассниках" на "он сидит с одноклассниками", ноты тоже быстренько накидал на коленке — народ больше был занят джинсами и на меня внимания не обращал. Подошел к включенной Ионике, не сильно сложнее она баянной-то клавиатуры, да и наиграл мелодию, а петь по бумажке предложил Вере, ее голос больше всего подходил. По ходу дела значит комментировал происходящее:
— Эта песня о трагической судьбе девушки, которую бросил ее парень, и вот она идет по весеннему городу, с трудом сдерживая слезы, и единственное, что служит ей утешением, так это новые джинсы Монтана, рюмка водки и сигареты Стюардесса:
А я иду такая вся в джинсах Монтана,
Я иду такая вся, на сердце рана.
Слёзы душат-душат, я в плену обмана,
Но иду такая вся в джинсах Монтана.
Мне уже восемнадцать, в паспорт страшно смотреть,
Он сказал, я красивее всех на планете.
Почему ночью злой не смогла сказать "нет",
Дайте мне рюмку водки, дайте ж пачку сигарет.
Почему мы не вместе, дай мне ответ,
У него Беломор, у меня Стюардесса.
Что такое любовь, кто откроет секрет,
Дайте мне рюмку водки, ну дайте ж пачку сигарет.
А я иду такая вся в джинсах Монтана,
Я иду такая вся, на сердце рана.
Слёзы душат-душат, голос мой простужен,
Я иду такая вся, он мне не нужен.
А я иду такая вся в джинсах Монтана,
Я иду такая вся, на сердце рана.
Слёзы душат-душат, я в плену обмана,
Но иду такая вся в джинсах Монтана.
Верунчик схватила мотив с первого раза, молодец, со второго вообще все прокаталось почти как для записи — закончил выступление, раскланялся, ответил на многочисленные вопросы, ты что ли это сочинил? Сказал, что народ сочинил, народ, а я только Монтану вставил и записал все на бумажку. В народ, я так думаю, это уйдет, но со сцены петь наверно нельзя будет… если только джинсы заменить на что-то более отечественное… да и рюмку водки хотя бы на вино… ладно, там видно будет. А Анюта похоже обиделась, что не ей песню отдал, стоит вон губы надувши… ну ничего, родная, Настасью Филипповну не одна ты умеешь включать.
Дал задание Вере связаться с родственницей в комиссионке и сдать оставшиеся штаны, только сначала со мной цену обсудить конечно. Он согласно кивнула. И еще вспомнил о чернокнижнике Евтушенко:
— Андрюха, можно я от тебя позвоню по делу?
— Ну можно конечно, — ответил он.
Пошли к нему в квартиру, набрал номер (по памяти помнил, она у меня хорошая), тууу-тууу-тууу, — Алло! — Здрасть, это Сережа такой, позавчера вам книжки оптом предлагал на толчке, так они у меня появились, не передумали брать? — Да нет, не передумал, а что появилось? — "Парень из преисподней" и свежий "Зарубежный детектив" по 10 штук (пластинки я пока решил попридержать, неча все яйца в одну корзину класть). — Первые возьму по 10, вторые по 12. — Так я их через пару часов закладываю в ячейку, номер и код сообщу сразу после. — Договорились. Ту-ту-ту.
Вот и славно, 90 р навару, а с пластинками попозже разберемся.
Когда выходил из подъезда чисто автоматически посмотрел по сторонам и неожиданно в арке на той стороне улицы увидел что-то знакомое… ба, да это ж Станислав Игоревич собственной персоной. Игоревич тоже увидел меня и сделал приглашающий жест… таки клиент кажется созрел. Ответил ему сложным жестом, показал 2 пальца буквой V и сделал круг рукой в сторону своего подъезда и обратно, надеюсь он понял, что подойду через 2 минуты. А сам козлиным скоком побежал на свой 4 этаж… где же этот чертов ключ? А, вот он, быстро в комнату, быстро вытащить альбом с фотографиями, быстро взять пару штук и назад. Надеюсь Игоревич не убежал.
Нет, Игоревич не убежал, а скромно сидел на прихотливо изогнутой садово-парковой скамеечке, классике развитого социализма. Подошел, сел рядом, поздоровался за руку.
— Так что ты там говорил про свою мать? — тихим голосом спросил Игоревич.
— Сорокалет Клавдия Алексеевна, 43 года, родилась в Тамбовской области, дед по отцу был донским казаком, про остальных предков ничего не знаю, окончила пединститут, несколько лет отработала на Волыни, потом переехала сюда, работает учительницей в 160-й школе, хорошо готовит, знает много блюд из русской, украинской и еврейской кухни (квартирная хозяйка в Ковеле из них была). Фотки, если интересно, вот, — и я вытащил из кармана заготовленные фотографии. — Здесь она на Украине лет 20 назад, а это годичной давности на демонстрации…
Игоревич с интересом изучил, что я ему в руки дал, потом сказал скрипучим голосом:
— Ну ничего так… но ты же сам понимаешь, что так эти дела не делаются…
— Да понимать-то я понимаю, — с нажимом продолжил я, — но вот ты сам посмотри со стороны, какие в наших реалиях у вас шансы познакомиться? Нулевые, если не сказать меньше, ни по работе, ни после нее вы пересечься никак не сможете, очень разные среды обитания у вас. На вечера "Для тех, кому за 30", я так понимаю, ты не ходишь, да и она тоже. А тут я так сказать слегка искривлю традиционные траектории вашего существования и у вас он появится, это шанс, пусть небольшой, но… ей-богу, вы оба еще люди нестарые и заслужили 10–15 лет счастливой жизни.
— А если я ей не понравлюсь?
— Ну если да кабы… тогда значит плакать будем, и потом, я тебя умоляю, Игоревич, ты ж мужчина хоть куда, в самом расцвете сил, можно сказать, и таланта, да еще и с портфелем, а портфель, если не знаешь, дает любому мужику 100 бонусных очков сверху, — ответил я и мысленно добавил, а еще аптечку со 100 % здоровья, автомат BFG и одну несгораемую жизнь.
— И как же по-твоему произойдет наше знакомство?
— Ой же какая проблема, ну хоть так, — весело сымпровизировал я, — завтра ты меня вызываешь к себе… неважно зачем, обсудить наглядную агитацию к юбилею например… и просишь прийти с родителями, ну то есть с родителем, райком типа хочет познакомиться с семьей молодого реформатора. А во время беседы мне неожиданно звонят, что-то там случилось у нас допустим, это я тоже организую, я исчезаю, а вы продолжаете беседу. Как-то так вот…
— Ну не знаю, не знаю… надо подумать, — протянул Игоревич.
— Думай, как надумаешь, дай знать… кстати давно все хотел спросить, имя у тебя такое оригинальное, Станислав, и фамилия тоже — не из поляков будешь?
— Угадал — наполовину, отец поляк, мать украинка.
— Может ты и родился где-то в тех же местах, что и я? Не в Ковеле?
— Рядом, Ровненская область… я ведь под Волынскую резню попал, — со вздохом продолжил он, — слышал про такое?
— Откуда, Игоревич, расскажи…
— В 43 году вы, украинцы (я русский, просто родился там — сразу возразил я), ну ладно, просто украинцы, добрые и отзывчивые, резали тогда нас, поляков, как кур.
— А за что?
— За то, что поляки. Мне повезло, мать посадила меня с младшим братом на телегу и свезла в глухой лес, там у нас какой-то родственник лесником работал, а вот нашу деревню почти всю вырезали.
— Ну дела… — только и нашелся, что ответить, я. — А кстати, что мы все о нас, да о нас — у тебя-то как жизнь, как работа, здоровье?
— На здоровье не обижаюсь, спасибо, а на работе обычная текучка… да, Конституцию же скоро новую примут, вот немного больше дел в связи с ней.
— Дадада, — вспомнил я, что хотел сказать, — насчет Конституции… там же ведь новый праздничный день объявят, я слышал.
— Ну наверно объявят.
— Это я к тому, что у нас же музыкальный коллектив можно сказать простаивает без дела, мы же там штук 5 новых песен разучили, а тут такой повод… может мы концерт устроим в этот день, а? Зашел бы, послушал наши песенки-то, а? Или прислал бы кого-нибудь ответственного.
— Ладно, порешаем этот вопрос. Что за песни-то?
— Народные, Игоревич, народные. В моей обработке.
— Ты и песни сочинять умеешь?
— Ну не зря же 5 лет в музыкалку отходил, 5 лет это срок… а как все-таки насчет завтрашней встречи?
— Помнишь, мы с тобой про альтруизм говорили, так теперь твоя очередь — зачем тебе, Сергуня, это надо? Давай колись, только без вранья…
Я вздохнул и начал колоться:
— Понимаешь, Игоревич, я уже вырос и хочу жить один… понимаешь? Мама хороший человек, но вдвоем нам тесно и неудобно…
Игоревич сначала погрозил мне пальцем, а потом довольно сказал:
— Вот теперь верю. Анюту поди свою приводить некуда?
— Ну и это тоже, — легко согласился я.