– Вы – мой ангел-хранитель, – ответил король и принялся расстегивать кольчугу, чтобы получше рассмотреть следы от кинжала и пули.
– Сами посудите, мой милый король, – продолжала Мария Антуанетта, – как мне было страшно, когда пришлось выстрелить в кольчугу. И дело даже не в ужасном грохоте, которого я так боялась. Когда я целилась в кольчугу, призванную вас защитить, мне казалось, что я стреляю в вас – настолько я страшилась увидеть отверстие от пули, ведь тогда все мои труды, все мои хлопоты и надежды пропали бы впустую.
– Дражайшая супруга, – сняв кольчугу, проговорил король, – как я вам признателен!
И он положил кольчугу на стол.
– Что вы такое делаете? – удивилась королева.
С этими словами она взяла доспех и протянула его королю. Но тот с улыбкой, полной изящества и благородства, ответил:
– Нет, благодарю вас.
– Вы отказываетесь? – вскричала королева.
– Да, отказываюсь.
– Подумайте хорошенько, ваше величество.
– Государь! – взмолилась г-жа Кампан.
– Это же ваше спасение, ваша жизнь!
– Возможно, – согласился король.
– Вы отказываетесь от помощи, ниспосланной вам самим господом.
– Будет! Довольно! – воскликнул король.
– О, неужто вы все-таки отказываетесь?
– Отказываюсь.
– Но они же вас убьют!
– Дорогая моя, когда в восемнадцатом веке дворяне идут в сражение, они одеты в суконный кафтан, камзол и сорочку – это их защита от пуль. Когда они идут защищать свою честь на дуэли, на них надета лишь сорочка – так они защищаются от шпаги. Я, первый дворянин королевства, поступлю точно так же, как мои друзья. Более того: там, где у них сукно, я один имею право носить шелк. Благодарю вас, моя дорогая супруга, благодарю, моя добрая королева, благодарю.
– Ах, – в отчаянии и восторге вскричала королева, – ну почему армия сейчас его не слышит?
Что же до короля, он спокойно оделся, даже, казалось, не сознавая всего героизма своего поступка.
– Неужели монархия погибла, – прошептала королева, – когда в подобный момент монарх выказывает такую гордость?
VI. Отъезд
Выйдя от королевы, Людовик XVI тут же очутился в окружении офицеров и прочих лиц, назначенных им сопровождать его в Париж. Это были господа де Бово, де Вильруа, де Нель и д’Эстен.
Смешавшись с толпою, Жильбер ждал, когда Людовик XVI его заметит, но тот бросил на него лишь беглый взгляд.
Было заметно, что все вокруг пребывают в сомнении и не верят в незыблемость принятого решения.
– После завтрака выезжаем, господа, – сообщил король.
Потом, заметив Жильбера, сказал:
– А, вы здесь, доктор, очень хорошо. Как вам известно, я беру вас с собой.
– К вашим услугам, государь.
Король прошел к себе в кабинет и работал там в течение двух часов.
Затем вместе с семейством прослушал мессу и около девяти сел за стол.
Завтрак прошел согласно заведенной церемонии, и только королева, бывшая у мессы с припухшими и покрасневшими глазами, ничего не ела и лишь присутствовала, чтобы подольше побыть вместе с королем.
Мария Антуанетта привела с собою обоих детей, и те, смущенные материнскими советами, переводили беспокойный взгляд с отца на толпу офицеров и гвардейцев.
Время от времени дети по приказу матери утирали слезы, набегавшие им на глаза, и это зрелище вызывало у одних жалость, у других – гнев, но огорчало всех присутствующих.
Король стоически ел. Несколько раз он заговаривал с Жильбером, не глядя на него, и почти непрерывно, с глубокой нежностью беседовал с королевой.
Кроме того, он успевал отдавать распоряжения своим военачальникам.
Людовик XVI уже кончал завтракать, когда ему доложили, что на широкой аллее, ведшей к плацу, появилась многочисленная колонна людей, пришедших из Парижа.
В ту же секунду офицеры и гвардейцы бросились вон из залы; король поднял голову и взглянул на Жильбера, но, увидев, что тот улыбается, принялся спокойно доедать завтрак.
Королева, побледнев, наклонилась к г-ну де Бово и попросила его поподробнее выяснить, в чем дело.
Господин Бово поспешно вышел.
Королева приблизилась к окну.
Минут через пять г-н де Бово вернулся.
– Государь, – сообщил он, – это национальная гвардия Парижа. Узнав вчера из слухов, что вы собираетесь посетить столицу, они собрались в количестве десяти тысяч человек и двинулись к вам навстречу, но поскольку вы задержались, они дошли до Версаля.
– Как вы думаете, каковы их намерения? – осведомился король.
– Самые добрые, – ответил г-н де Бово.
– Все равно, затворите ворота, – посоветовала королева.
– Не надо, – возразил король, – достаточно того, что заперты двери дворца.
Королева нахмурилась и бросила взгляд на Жильбера.
Тот ждал этого взгляда, потому что его предсказания уже наполовину сбылись. Он обещал появление двадцати тысяч человек, и десять из них прибыли.
Король повернулся к г-ну де Бово.
– Проследите, чтобы эти славные люди были накормлены, – велел он.
Господин де Бово снова покинул залу и передал экономам распоряжение короля.
Сделав это, он вернулся.
– Ну, что там? – спросил король.
– Парижане вступили в спор с господами королевскими гвардейцами, ваше величество.
– И о чем же у них спор? – полюбопытствовал король.
– Просто вопрос учтивости. Узнав, что ваше величество через два часа трогается в путь, они решили подождать и следовать за вашей каретой.
– Но ведь они пойдут пешком? – вступила в разговор королева.
– Разумеется, ваше величество.
– А в королевскую карету запряжены лошади, король поедет быстро и притом весьма. Вам ведь известно, господин де Бово, что король имеет обычай ездить быстро.
Эти произнесенные с нажимом слова означали:
«Вы должны сделать так, чтобы карета его величества летела как на крыльях».
Движением руки король прервал их разговор и объявил:
– Я поеду шагом.
Королева издала вздох, более напоминавший гневный возглас.
– Будет несправедливо, – хладнокровно добавил Людовик, – если я заставлю этих славных людей бежать, тогда как они озаботились тем, чтобы оказать мне честь. Я поеду шагом, притом не быстро, чтобы все они могли следовать за мною.
Собравшиеся одобрительным шепотом выразили свое восхищение, однако на иных лицах отразилось недовольство и в первую очередь на лице королевы, которая считала подобное благородство слабостью.
Послышался звук растворяемого окна.
Удивленная королева обернулась: оказалось, что Жильбер, пользуясь своим правом врача, решил проветрить столовую, в которой было уже не продохнуть от запаха кушаний и дыхания более чем ста человек.
Доктор зашел за занавеску раскрытого окна, и снизу до него донесся гул собравшейся во дворе толпы.
– Что там такое? – осведомился король.
– Национальные гвардейцы, ваше величество, – ответил Жильбер, – столпились на самом солнцепеке, им, должно быть, очень жарко.
– А почему бы не пригласить их позавтракать с королем? – тихонько шепнул королеве один из ее приближенных офицеров.
– Нужно отвести их в тень – на мраморный двор, в прихожие, куда угодно, где хоть немного прохладнее, – сказал король.
– Десять тысяч человек в прихожие! – воскликнула королева.
– Если распределить их по всему дворцу, места хватит, – настаивал король.
– Распределить по дворцу! – ужаснулась Мария Антуанетта. – Так, ваше величество, они и до вашей спальни доберутся.
Это страшное пророчество сбылось в Версале менее чем через три месяца.
– Среди них много детей, государыня, – мягко сказал Жильбер.
– Детей? – удивилась королева.
– Ну да, ваше величество, многие взяли детей прогуляться. Дети тоже одеты в мундирчики национальных гвардейцев, настолько людям нравится этот новый институт.
Королева собралась было что-то возразить, но тут же опустила голову.
Ей хотелось сказать в ответ какую-нибудь колкость, но мешали гордыня и ненависть.
Жильбер бросил на нее внимательный взгляд.
– Бедные детки! – воскликнул король. – Их взяли с собой для того, чтобы их отцам не сделали ничего дурного. Тем более следует отвести в тень этих несчастных малюток. Впустите, впустите же их.
Жильбер тихонько покачал головой: казалось, он хотел сказать королеве, которая продолжала хранить молчание: «Эти слова должны были сказать вы, ваше величество, я предоставил вам такую возможность. Их бы стали повторять направо и налево, и народная любовь года на два была бы вам обеспечена».
Королева поняла немой упрек Жильбера и залилась краской.
Она почувствовала свою оплошность и мгновенно попыталась оправдаться своею гордостью и упрямством, о чем послала Жильберу мысленный знак. Г-н де Бово тем временем отправился к национальным гвардейцам выполнять поручение короля.
Послышались крики благодарности и, согласно повелению Людовика, вооруженную толпу впустили во дворец.
Мощный вихрь восклицаний, добрых пожеланий и приветствий долетел до августейших супругов и успокоил их относительно намерений этого опасного Парижа.
– Государь, – нарушил молчание г-н де Бово, – каковы будут распоряжения относительно кортежа?
– А что там со спором между национальными гвардейцами и моими офицерами?
– О, ваше величество, он затих, прекратился, эти славные люди столь счастливы, что говорят теперь лишь одно: «Мы пойдем куда угодно. Король к нам добр так же, как и к другим, и куда бы он ни отправился, мы будем вместе с его величеством».
Король взглянул на Марию Антуанетту. Та иронически улыбалась, презрительно выпятив губу.
– Передайте национальным гвардейцам, пусть располагаются где хотят, – проговорил Людовик XVI.
– Ваше величество, – заметила королева, – не забывайте: находиться подле кареты – неотъемлемое право королевской гвардии.
Видя, что король колеблется, офицеры приблизились, имея намерение поддержать королеву.
– В сущности, это верно, – согласился король. – Ладно, посмотрим.