Она ничего не понимала во врачевании ран и переломов, и в том, чем помочь целителю. Но видела, что руки нужны, и вспоминая образ действий Анжелики, который обычно работал, переборола смущение и спросила Жакетту прямо - чем она может быть полезна. Она неопытна, да, но ведь может научиться? В конце концов, Анжелика столько всего выучила с нуля за три с небольшим месяца, а чем она хуже?
Жакетта очень удивилась, но сказала - да, помощь нужна. Кроме перелома, у Анри были ещё ушибы и ссадины, и порез - видимо, от клинка Ива де Во. Всё это нужно было обрабатывать каждый день, а то и дважды в день, и не только магическими средствами, а даже и просто менять повязки. Отмачивать присохшие, делать новые. Во всём этом нужно было помогать, и Антуанетта начала учиться - как это вообще делается. Вроде, у неё что-то выходило - Жакетта благодарила, Анри улыбался.
Ещё её дважды в день, утром и вечером, приглашали к его величеству - рассказать о состоянии Анри. Антуанетта ходила, и исправно рассказывала - что Жакетта делает всё возможное, прогнозы хорошие, и вообще что им всем повезло, что у них есть целитель. Доведись до неё такое раньше - она бы пропала от смущения, потому что и вообразить себе не могла, что будет каждый день беседовать с королём запросто, он даже всегда настаивал на том, чтобы госпожа де Безье села в кресло рядом с ним. Но оказалось, что сообщать об Анри - можно, хоть бы и королю, ничего особенного для того не требуется.
В близком общении король оказался отличным собеседником и вообще приятным человеком - не забывал спросить о ней самой, о том, кто были её родители, где она бывала и какие книги любит читать - ведь все дамы её величества любят читать! Антуанетта про себя благодарила Анжелику, что та читала много и ещё больше рассказывала о прочитанном, и после её рассказов Антуанетта тоже нередко бралась за ту же книгу - чтобы составить своё представление. Кто бы знал, где это поможет!
Также на час или чуть больше она заглядывала в покои её величества - чтобы о ней там не забывали. Нет, она не сама додумалась, ей Жакетта подсказала. И это было правильно -там тоже живо интересовались состоянием Анри, и ещё расспрашивали об Анжелике - об её болезни, о жизни в Безье, о покойном графе Флориане. Антуанетта старалась не болтать лишнего, но многие факты уже были общеизвестными - отчего бы их не повторить? И нет, она не знает, кто покушался на жизнь графа и его дочери. Она очень далека от таких материй.
А ещё к Анри приходил управляющий господин Рокар и желал получить помощь в делах бытовых и практических. Ему не часто приходилось кормить такую ораву гостей -обычно к его преосвященству приезжали только немногочисленные друзья, а большая охота случилась всего пару раз, и на пару дней, а тут всё это уже некоторое время продолжается и непонятно, как надолго затянется. И ему нужно было знать - сколько и каких продуктов приобретать, сколько и какой еды готовить. Обычно Анри знал ответы на какие-то из этих вопросов, но - на глобальные. А о том, какое меню предпочесть и что для этого нужно закупить - затруднился, потому что с этим легко справлялись его управляющий господин Греви и его повар господин Атэн. И тогда в какой-то момент Антуанетта вспомнила, что её, вообще-то, тоже учили всем этим управительским премудростям, просто это было так давно, ещё до смерти родителей, что почти забылось.
А тут вдруг вспомнилось.
Оказалось, что если напрячься и немного посчитать, то можно сообразить и про количество хлеба, которое нужно испечь к утру, о том, как быстро его съедят таким количеством и понадобится новый. И про мясо, и про муку, и про яйца, и что там ещё бывает. О нет, Антуанетта сама ни разу в жизни ничего не приготовила, в отличие от той же Анжелики, но - что-то она знала, и вдруг это оказалось нужным и полезным! Господин Рокар был весьма благодарен ей за помощь и просил разрешения заходить и спрашивать ещё, и конечно же, она согласилась.
А ещё ей пришлось вспомнить, как одеваются, умываются и причёсываются без посторонней помощи. Мерзавку Мари прогнали, а никого нового Антуанетта себе не нашла - потому что здесь все при деле. Ей немного помогала на бегу Жакетта, и ещё немного - Сесиль, камеристка Мари-Мадлен, придворной дамы её величества. Главным образом - зашнуровать сзади лиф платья. Жакетта ещё грела воду для умывания. А всё остальное, как оказалось, можно сделать самостоятельно.
Но если бы не Анжелика - то ей бы никогда ничего подобного и в голову не пришло.
А потом Анри стало полегче, Жакетте уже не приходилось снимать боль так часто - и он начал разговаривать с Антуанеттой. Обо всём на свете - о детстве и учёбе, о придворной жизни - как ей всё это понравилось, о цветах и птицах, о любимых временах года, о любимых книгах и любимых занятиях. Вдруг это оказалось легко, вдруг у них нашлось множество общих тем, и это сильно скрашивало обоим проходящие дни.
Антуанетта даже не сразу поняла, что судьба подарила ей много-много часов наедине с Анри, и это было не предосудительно, это было хорошо и правильно. Она понимала, что эти часы - наверное, самое лучшее, что у них вообще будет, потому что когда принц встанет на ноги, то непременно подберёт себе другую невесту, подходящую по статусу. А пока - он её, и больше ничей, и не очень-то важно, что он сам об этом думает. Антуанетта ни за что бы не стала спрашивать, что именно он думает, не хватило бы духу. Поэтому -так. Смотреть, говорить, дышать одним воздухом.
Несколько дней назад, ещё до известия о том, что Анжелика разрывает помолвку с Анри, Антуанетта проснулась до рассвета от сильной жажды и пошла на ощупь поискать воды -вроде, на столике у стены был графин и стакан. Она нашла и то, и другое, а на обратном пути случайно бросила взгляд на постель Анжелики. Занавеска была полуоткрыта, и в сером утреннем свете Антуанетта с удивлением разглядела спящего в той постели Саважа! На груди у него лежала Анжелика, обхватив его руками, и уткнувшись в него носом. Они оба были в сорочках, но это же не препятствие ни разу...
Тогда Антуанетта очень пожалела, что в её жизни нет, не было и не будет ничего подобного. Что ей просто некого так вот обнять, и никто не будет рад, если она вот так приведёт его в свою кровать тайком и уложит спать. А потом уже подумала - ничего себе Анжелика, ничего себе они с графом друзья.
И после та же Анжелика недвусмысленно сказала ей - не будешь бороться, ничего и не будет, жизнь сама по себе никогда не станет такой, как тебе нужно. Наверное, Анжелика права. Наверное, и вправду нужно бороться.
Она мечтала, что будет - как в балладе. Да что знают о жизни те баллады!
У Анри пока не хватало сил отвечать на вызовы по магической связи, поэтому он не знал ничего ни о положении дел в столице, ни о том, по какому делу исчезли его преосвященство и остальные, ни о том, как скоро они вернутся обратно. Наверное, вернутся, куда денутся-то, ворчала Жакетта, если спрашивали её мнения, а Анри спрашивал - ещё бы, она уже столько полезного сделала, в том числе и для него!
Впрочем, Жакетта как раз держала связь с уехавшими, и говорила - все живы, всё в порядке. И не более того. Наверное, там такие новости, которые лучше сообщать лично.
Впрочем, у них тоже появились хорошие новости. Потому что на второй день после отъезда его преосвященства пришёл в себя Орельен.
4.17 Орельен. Ужель вы так жестоки, что гоните любовь? (с)
Орельен как будто бродил в странном месте, которому не было названия, и из которого не было выхода. Одинаковые серые ходы, которых не измерить шагами, которые бесконечны - и оттого бессмысленны. И ни одного светлого или яркого пятна - сплошная серость. Серость, серость, серость.
Впрочем, иногда возникала рука - твёрдая и тёплая. Она поддерживала, и ноги как будто переставлялись легче. Смысла в хождениях по этому заколдованному месту всё равно не прибавлялось, но при помощи той руки выходило сильно проще.
Иногда руки было две, иногда ощущалось теплое дыхание, и как бы не голос долетал.
Этот голос казался смутно знакомым, но Орельен никак не мог его узнать.
Голос звал. Голос что-то подсказывал, давал путеводную нить и необходимый для выхода свет. Ещё голос давал силы передвигать ноги - хотя Орельен ничего не чувствовал, но понимал, что нужно двигаться, иначе - конец. Впрочем, понятия начала и конца, верха и низа и ещё много чего в этом месте просто отсутствовали.
Ровно до тех пор, пока он в один момент не понял - всё, хватит тут тереться, пора завершать. И только он сам решает - останется он здесь или пойдёт дальше. И он выбирает - дальше, и никак иначе. Здесь - ничего, и ни о чём, и ему это не нужно, совсем.
Дальше, или никак.
На удивление, ему удалось открыть глаза. Орельен оглядел небольшую комнату и не понял ничего - где это он вообще? И кто ещё здесь?
Кто-то определённо был, потому что сбоку послышался не то вздох, не то всхлип. Он попытался повернуть голову, и это оказалось как-то очень непросто, сил не было совсем. Но - повернул, и встретился взглядом с другим взглядом - хорошо знакомых голубых глаз. В них стояли слёзы.
- Вы очнулись, - прошептала Жакетта.
- Жакетта, - вот ведь, где это они и что с ним, почему он тут лежит без сил?
- Радость-то какая, - прошептала Жакетта, смахнула слёзы, подскочила и принесла ему чашку с каким-то питьём.
Поддержала за плечи, помогла сделать несколько глотков. Питьё было в меру прохладным и в меру кисловатым - самое то, что надо. Но на эти несколько глотков ушли все силы -почему-то Орельен был слаб, как новорожденный котёнок.
Глаза его закрылись, и он просто уснул - обычным сном без дрянных сновидений.
Проснулся вечером - в окне было видно небо, выкрашенное в алый цвет закатным солнцем. Возле него сидела уже не Жакетта, но Ландри, и он как увидел, что Орельен открыл глаза, то сразу же подскочил и исполнил какой-то дикий танец с воплями и подскоками, а потом сказал, что один момент - и он позовёт госпожу Жакетту.