«S» означали соответственно людей ирландского и китайского происхождения, а также студентов. Этот маклер признал, что его фирма «Д. С. Сервисиз» выясняла у домовладельцев, не имеют ли они возражений против людей какой-либо национальности. «Я делаю, что мне говорят, — заявил Мидда. — Если владелец дома хочет англичанина, он получает англичанина. Я подвергаю дискриминации индийцев и пакистанцев…»
По словам бывшей сотрудницы этой фирмы Б. Карсуэлл, за то время, что она там работала, лишь четыре из 40 имевшихся для найма домов и квартир могли быть предложены также небелым.
В другом бюро, «Алленз аккомодейшн», расположенном на Эдгар-роуд в Лондоне, деятельность которого расследовалась, выявилось: минимум треть домовладельцев выдвинула оговорки, касающиеся расы, цвета кожи и национальности, и все их пожелания были учтены. Владелица бюро М. Каннингхэм заявила, что в ее обязанности не входило убеждать хозяев домов не подвергать дискриминации кого-либо. Если бы она игнорировала их пожелания, пояснила она, это создавало бы трудности в работе бюро и приводило бы к непродуктивной трате времени и средств для подателей заявлений — темнокожих.
В своем докладе члены комиссии выразили тревогу по поводу усиливающейся дискриминации, обнаруженной ими. «Результаты исследования подтвердили наши опасения, что самые грубые формы расовой дискриминации в этой сфере все еще являются обычным делом, хотя это противозаконно», — отмечается в докладе.
Характерная деталь. Мидда, чье настоящее имя — Гуру Дев Сингх, был объектом расследования совета по расовым отношениям в 1975 году. Ему тогда было предложено выплатить штраф в 500 фунтов, так как был выявлен факт дискриминации им одного из клиентов. Мидда — индиец. Однако частнопредпринимательские интересы взяли верх над всем остальным. Он даже бравирует тем, что наживается на своих соплеменниках. «Я должен защищать моих домовладельцев, и я вылечу в трубу, если не стану следовать их инструкциям… — заявляет он. — Мы живем в Англии, и, как говорится, будучи в Риме, поступай как римлянин»14.
Детская игрушка — едва ли не единственное, что удалось спасти жителю Манчестера Набилу Ахмеду после того, как его жилье подожгли расисты. Вместе с беременной женой и двумя детьми в возрасте одного года и двух лет Ахмеду пришлось выпрыгивать из окна
Если этот мелкий делец и прямолинеен, то резон в его утверждениях есть. Моральный климат в Великобритании-таков, что расизм стал повседневным явлением. Это признается даже в документе, рожденном в недрах министерства внутренних дел. Часть этого доклада посвящена жилищным проблемам. Чернокожих ко всему прочему вынуждают платить больше, чем белых, за одинаковое жилье, признается в докладе15.
Да, их лишают самого насущного — крыши над головой. Лишают прямым или завуалированным отказом, ставят всевозможные рогатки и препоны. Но даже если им удается найти приличное жилище, то и здесь покоя не жди. Слишком многие в Англии ведут себя подобно «римлянам в Риме». Бесчисленные нападения на темнокожих, травля тех, кто хочет одного— нормально жить и работать, и попустительство властей— все это сегодняшняя реальность. Газета «Гардиан» поместила обширный обзор того, что происходит в разных частях страны. Всюду примерно одно и то же.
…В Мерсисайде семья чернокожих заперлась от обитателей соседних домов на замок, и те в отместку перебили им окна топором.
…В Ливерпуле расиствующий юнец запустил булыжником в окно соседей, едва не убив двухлетнего темнокожего ребенка.
…В Саутгемптоне в течение нескольких лет подвергалась нападениям семья, где мать — белая, а отец — уроженец Нигерии. Однажды, когда семейство навестил представитель местной общественной организации, он увидел, как двое юнцов забрасывают камнями их трехлетнюю дочку, игравшую перед домом. «Я вошел в дом и сообщил о происходящем матери, — рассказывал он. — Она ответила, что они так «всегда делают» и она не в силах прекратить этого…» Во время одного из нападений на детей им угрожали ножом. В другой раз их осыпали дождем из осколков лезвий. Одна из девочек вследствие этой травли получила болезнь сердца. По словам матери, ребенок пребывает в постоянном страхе. Девочка повторяет, что ненавидит свой цвет кожи, и пытается скрыть его, натираясь светлой пудрой, при этом она раздирает кожу до крови. Однако, несмотря на официальную жалобу в полицию местной общественной организации, стражи порядка сочли, что для возбуждения уголовного преследования «нет оснований». А главный инспектор Скарт, которому были переданы жалобы преследуемой семьи, заявил корреспонденту «Гардиан», что в этом районе вообще «нет никаких расовых проблем».
Еще одна жертва расистов
…Вначале, видимо, в качестве «предупреждения» причиняли всяческий ущерб ее дому. Затем, видя, что она «не понимает», избили ее саму. «Вина» этой белой женщины, жительницы Ливерпуля, заключалась в том, что у одного из троих ее детей кожа была темной. Решив переехать из этого района — чего и добивались расисты, — она обратилась за помощью к местным властям. Ответ был своеобразным: ей предложили жилье как раз над молодежным клубом, где собирались сторонники «национального фронта» 16.
Летом 1984 года жертвами налетчиков стали члены семьи выходца из Азии Мохаммеда Хуссейна, живущего, а точнее, жившего в Хай Уикомбе, Бакингемшир. Жившего — потому что его дом был подожжен рабствующими налетчиками. Четверо его детей получили тяжелые ожоги, а старший сын, 18-летний Махбуб, заживо сгорел в огне17.
Полиция и местные власти не желают либо не способны положить конец растущему числу расовых нападений и постоянной травле семей темнокожих, живущих в муниципальных домах. Полиция смотрит на бесчинства расистов сквозь пальцы, а муниципалитеты либо отвечают отказом на просьбы темнокожих о переселении, либо предлагают им жилье в таких местах, где они заведомо будут подвергаться новым преследованиям18.
Глава VШкольный «билет в один конец»
Когда в этой школе появился новый учитель, коллеги встретили его без особой радости — чернокожий. Вскоре неприязнь сменилась враждебностью. Стало известно, что преподаватель, Линкольн Браун, учился именно в этом учебном заведении. Он скрывал, что учителя в годы учебы травили его и издевались над ним. Сидеть ему разрешалось только позади. На голову ему «как тупице» надевали шутовской колпак. Его перевели в класс для «трудных». Не раз били… На экзаменах задавали такие вопросы, на которые ему заведомо было не ответить. Очень скоро Линкольн понял: он жертва расизма. Несправедливость учителей была очевидной. Обращаясь к белым школьникам во время урока, они спрашивали их о том, что те знали, — и учителям об этом было известно. Чернокожих, а их кроме Линкольна было в классе еще несколько, чаще всего просто игнорировали, давая тем самым понять, что они «недоразвитые»1.
У Линкольна крепло чувство отчужденности. «Ты начинаешь смотреть на мир глазами белых ребят— какой-нибудь Дженет или какого-нибудь Джона. Но ты — сторонний наблюдатель, и все же от тебя ждут, что ты станешь принимать во всем участие. А когда ты не выказываешь желания, тебя наказывают. Сажают для начала в самый конец класса, и все они чувствуют, что поступают при этом справедливо», — вспоминал он впоследствии. Лишь природная тяга к знаниям, настойчивость, мужество и поддержка родителей— выходцев с острова Монсеррат в Вест-Индии помогли поступить в университет в Лестере, где он стал изучать социологию. Параллельно набирался опыта в Хайфилдсе — гетто для чернокожих. Окончил университет, по его словам, с гораздо более четкими политическими воззрениями2.
То величайшее упорство, которое позволило ему, единственному чернокожему мальчишке из целого района, пробиться в университет, толкнуло его, уже школьного учителя, на весьма рискованный шаг. Обобщив свои школьные наблюдения, Браун подготовил специальный доклад для работников своего учебного заведения. В нем прямо утверждалось: школа не дает никаких знаний юным представителям этнических меньшинств. Разумеется, это не вызвало большой радости у его коллег. Тем более что он пришел к выводу: значительное число школьных учителей — расисты, которые так ведут уроки, что. темнокожие ученики оказываются попросту исключенными из учебного процесса. А те крохи знаний, которые им перепадают, замешаны на обывательской философии, господствующей среди белых британцев, представляющих сословие «средних классов»3.
Теоретически, как и на всех английских граждан, на детей «цветных» в возрасте от 5 до 16 лет распространяется положение об обязательном школьном обучении; в некоторых начальных школах они составляют большинство; но они не избавлены от трудностей, связанных с их семейной средой или с жилищными условиями, констатировал парижский журнал «Жён Африк»4. Наблюдения французского журнала следует дополнить мыслью о том, что дети иммигрантов, пожалуй, в еще более резкой форме, чем их родители, испытывают на себе ксенофобию, которой отравлена британская действительность.
Весьма примечательна, к примеру, программа «национального фронта» в сфере образования. Пункт первый: до полной репатриации иммигрантов открыть для их детей отдельные школы (в газете этой партии «Спирхед» утверждалось, что темнокожие дети тормозят развитие других детей из-за разницы в объеме мозга).
Пункт второй: укрепить дисциплину и активно применять телесные наказания; запретить все современные методы преподавания; среди учителей не должно быть коммунистов, хиппи и иностранцев. Пункт третий: ограничить курс истории лишь историей Англии и Британской империи; общественные науки — это эвфемизм, используемый красной пропагандой5.
Члены «национального фронта» не захватили пока власти в Англии, и маловероятно, что когда-нибудь захватят ее. Однако атмосфера в школах, где учатся и темнокожие, такова, что у непосвященного может закрасться сомнение: уж не агенты ли НФ заправляют в учебных заведениях. Представление об обстановке в школах дает рассказ 15-летнего «цветного» жителя Лондона Лэнни Уилера.