тра я записал его заявление, в котором он полностью признался в совершенном преступлении».
Идентичным было и свидетельство Уайлдбора: Мэдден по собственному желанию продиктовал текст заявления.
Оно гласило: «Я, Эррол Мэдден, намерен сделать заявление. Я хочу, чтобы кто-нибудь записал то, что я намерен сказать. Меня предупреждали, что я вправе не говорить ничего в случае, если я этого не желаю, и что все мною сказанное может быть представлено в качестве свидетельства». Далее следовало: «Я закончил занятия в школе в десять минут пятого и отправился в тот самый магазин. Мне кажется, он называется «Андервудз». Это очень большой магазин. Я увидел эти машинки в коробках, одна из машинок была типа «фургон супермен». Я взял ее в руки, огляделся, не смотрит ли кто-нибудь, и затем положил ее в сумку и вышел из магазина. Потом пошел в другой магазин, небольшой, где торгуют игрушками. Я взял машину, это был «роллс-ройс», и положил в сумку. В магазине было в этот момент мало народу. Это случилось в понедельник на этой неделе…» Заключительная фраза была написана неровным почерком (потом станет ясно, отчего рука его дрожала) самого Мэддена: «Я прочитал вышенаписанное заявление, мне было сказано, что я вправе изменить или добавить что-либо, это заявление является правдивым, я сделал его по моей доброй воле».
В цитировавшемся выше докладе Королевской комиссии, несмотря на его комплиментарный характер, все же содержится признание, что психологическая атмосфера, создаваемая полицейскими в ходе допроса задержанного, зачастую ломает его волю. Авторы доклада при этом отвергают мысль о том, что полученные в этих обстоятельствах признания не рассматривались бы как обычные свидетельства6. Во что это выливается, можно судить по тем обстоятельствам, которые стали известны позднее, и то лишь благодаря счастливой случайности: констебли, рывшиеся в сумке задержанного, в спешке не обнаружили лежавшей там копии чека из магазина, подтверждавшей факт покупки злосчастных автомобильчиков. Благодаря этому клочку бумаги Мэддену удалось поставить под сомнение подписанные им «показания», поведать, при каких обстоятельствах они были получены.
Так, слова, адресованные встреченному во время патрулирования молодому темнокожему, Холлоуэллу запомнились в такой редакции: «Обращаю ваше внимание: если вы откажетесь отвечать на мои вопросы, вы будете арестованы по подозрению в краже собственности». Мэдден поведал иное. В тот момент, когда его силой заталкивали в патрульную машину, он услышал: «Ты, паршивая черная потаскуха, не думай, что тебе и дальше удастся здесь шляться». Уже в машине Эррол спросил: «Куда вы меня везете?» С переднего сиденья отчетливо раздалось: «Ко льву в клетку». В ходе допроса в участке он узнал от двух «бобби», что его мать — проститутка, что сам он насильник либо гомосексуалист, что его будут морить голодом в камере, пока он не умрет, что его могут ошпарить кипятком, а могут и отправить в «камеру пыток». После этого ему «посоветовали» подписать признание. В этот момент один из двух полицейских, достав лист маги, сказал ему, что он, Мэдден, сейчас сообщит о своем признании. А затем полицейский стал диктовать текст «признания».
Он орал, рассказывал позже Эррол: «Записывай все это или же марш обратно в камеру». После того как я написал бумагу, я сказал: «Но все это неправда». «Сам знаешь, что это чистая правда», — сказал в ответ полицейский.
Несколько слов о личности «похитителя автомобильчиков». Несмотря на отсутствие документа об образовании, его приняли в высшую школу искусств: были учтены его исключительные художественные способности. Один из преподавателей отозвался о нем, как о «потенциально гениальном художнике», «намного способнее всех учеников», которые у него когда-либо были. Его работы составили экспозицию в Ковент-гарден. В тот вечер он как раз возвращался с этой выставки. По дороге зашел в магазин «Кнутц», где купил одну из машинок — в дополнение к той, что приобрел за пару дней до этого в универмаге «Андервудз». Оба автомобильчика он намеревался использовать в качестве моделей для рисунков. Кстати, нашелся человек, который присутствовал при последней его покупке. А в первом случае его запомнил продавец, выписавший чек. Владелец магазина подтвердил: краж в последние дни не было. На улице же в поздний час Эррол оказался потому, что зашел в кино, а после окончания сеанса опоздал свой автобус и шел домой пешком.
Ведь это — «человек второго сорта»…
Казалось бы, алиби его неоспоримо, добродетель должна с легкостью восторжествовать, порок же должен быть наказан.
Частично это действительно произошло. Но ни о какой «легкости» говорить не приходилось. На суде полицейские всеми правдами и неправдами — в основном последними — пытались доказать его вину. Лишь скандальная огласка да помощь некоторых общественных организаций вынудили суд закрыть дело в отношении Мэддена. Однако его намерение наказать порок оказалось тщетным. Он попытался было возбудить дело против двух полицейских, явно злоупотребивших своим положением. Но судебные инстанции, видимо, не усмотрели в их действиях достаточно серьезных нарушений закона, и иск был передан в коллегию жалоб на полицию. Джентльмены из этой коллегии, весьма вольно трактуя Закон о полиции 1976 года, заявили: поскольку не найдено оснований привлекать людей к уголовной ответственности, рассматривать иск не следует, иначе двое ответчиков оказались бы дважды под судом за одно и то же деяние.
Заявление это было явным юридическим нонсенсом. Но быть может, в коллегии заседали случайные люди, невесть как попавшие в этот орган? Нет, это не так. Кандидатуры членов коллегии утверждает лично премьер-министр Великобритании…7
Возможно, в ряды столичной полиции просто затесались два констебля-расиста? Факты говорят о другом — о том, что случай с Мэдденом не является исключительным в практике британских стражей порядка.
Мало радости доставило пребывание в участке уроженцу Вест-Индии Роджеру Дейли, повару по профессии, жителю столичного района Стоук Ньюингтон. Мало того, что, как он рассказал, полицейские избили его. Но они не ограничились этим, устроив для себя дополнительное развлечение: один из офицеров швырял в него, раздетого догола, земляными орехами, приговаривая: «Угощайся на здоровье, обезьяна…»
Кстати, в участок его доставили после того, как бдительный сержант полиции Колин Росс заподозрил, что идущий с сумкой в руках «цветной» наверняка украл то, что у него в этой сумке лежит. Дейли объяснил подошедшим стражам порядка, что располагает чеком на все покупки, сложенные в сумке. Тогда Росс объявил ему, что «он пьян», и, заломив руку за спину, с помощью четырех коллег потащил Дейли в участок8.
Немало натерпелись жители Сент-Пола — бристольского гетто для «цветных» и бедняков — мать и сын Ройалы — Агата и Дэвид. Им, вероятно, надолго запомнится налет на их дом, учиненный полицией. Один из констеблей нанес 38-летней хозяйке дома сокрушительный боксерский удар. Блюстители закона ничуть не смущались присутствием при этой отталкивающей картине двух соседок Агаты Ройал, которые с возмущением пересказывали потом увиденное.
Дополнительный штрих к картине нравов, царящих в Сент-Поле, добавил один из лидеров местной «цветной» общины, Оуэн Генри. «Всем известно, что полиция позволяет белым терроризировать Сент-Пол. Она стала символом репрессий. Мы знаем, что имеются полицейские, которым мы не нравимся. Один, к примеру, пришел с обыском ко мне домой. Я попросил показать ордер. Он ответил: «Мне не нужно никакого ордера, когда дело касается вас, «ниггеров»…»9
И у этого блюстителя закона в полиции немало единомышленников, что испытали на себе, в частности, жители дома № 150 по Лордшип-роуд в северной части Лондона Люсилл и Дэвид Уайт, а также их дети10. К их сыновьям Деннису и Карлтону в тот осенний вечер зашли два приятеля. Когда же Деннис пошел провожать их, то входную дверь ему не позволили закрыть выросшие словно из-под земли «бобби». Как выяснилось позже, кто-то где-то вроде бы слышал, что в доме прячут краденое, и стражи порядка взяли жилище Уайтов под наблюдение. В этот вечер они решили проверить данную версию с помощью обыска— чего там церемониться с «цветными». И вот, воспользовавшись открывшейся дверью, полицейские вошли в дом. Видимо, отбросив в сторону чисто британское утверждение «мой дом — моя крепость», войти куда можно лишь с разрешения владельца либо именем закона. Но дело-то касалось «ниггеров», и просьбу Денниса предъявить ордер на обыск констебли дружно игнорировали. Возникший шум разбудил Люсилл, которая вышла из спальни как была — в ночной рубашке и босиком. Увиденное повергло ее в смятение: коридор был наводнен полицейскими, один из них изо всех сил лупил ее сына по голове дубинкой. Тут же досталось и ей самой (впоследствии экспертизой будет установлено, что ей был нанесен удар по голове «каким-то предметом»), после чего ее выволокли из дома и бросили в полицейский автомобиль.
Появившийся в этот момент из спальни муж Люсилл бросился ей на помощь. И его-то уж «бобби отделали от души. Человек уже не первой молодости, он на протяжении девяти недель будет вынужден отлеживаться после жестоких побоев. Он не сможет все это время ходить на работу, хотя опасность потерять место для «цветного» весьма велика. Но это все будет потом, а сейчас его силой увозили вместе с женой в участок. Джентльмены из полиции (а их в этой «операции» участвовало ни много ни мало 17 человек) так спешили увезти «преступников», что даже не дали им возможности накинуть на себя хоть что-нибудь из одежды. Однако еще больше Люсилл Уайт волновало то, что в разгромленном доме без присмотра остались трое маленьких дочерей…
Таинственные обстоятельства пожара в лондонском районе Дептфорд, во время которого погибли 13 молодых темнокожих, повлекли со стороны общественности требования расследовать это дело до конца, не позволить замять его
Все эти заботы матери были далеки «бобби». Они тут же заперли арестованных в камеру и засели за составление документа, в котором обвинили чету «цветных» в нападении на 17 представителей закона. Составлением насквозь фальшивого обвинения полицейские увенчали список совершенных ими за один только вечер тяжелых правонарушений.