Бассам поднял стеклоподъемники, заблокировал двери, поехал по колдобинам Анаты. Арааб дергал ручку двери. На крутом пригорке Бассам поднял ручник, опустил окно, уперся лбом в руль.
– Не двигайся.
Он чувствовал, как в мальчишке кипит ярость, как сжалось его сердце, как он смотрел вдаль, в никуда.
– Послушай меня.
Бассам никогда раньше не рассказывал сыну всю свою историю: сначала флаги, потом камни, потом гранаты, потом убежище на вершине холма, потом арест, потом тюрьма, потом побои и снова побои.
– Ты слышишь меня? Они поднимают тебя с пола и снова бьют. А потом ты выходишь на свободу и бросаешь еще один камень. И они бьют тебя опять. А ты продолжаешь бросать камни.
Арааб пожал плечами.
– Ты видишь, чем это заканчивается?
Арааб уставился в окно.
– Это означает, что они победили.
Он снова пожал плечами.
– Ты хочешь, чтобы они победили?
– Нет.
Бассам опустил рычаг и медленно тронулся. Он видел, что у мальчика дергается коленка.
– Выйди из машины, – сказал Бассам. – Сейчас.
Он потянулся через пассажирское кресло и открыл дверь. Арааб отстегнул ремень, вышел на обочину. Бассам обошел автомобиль спереди и подобрал камень рядом с колесом. Он положил камень в руку Арааба, сложил его пальцы поверх.
– Я сейчас встану вон туда, – сказал Бассам. – А потом закрою глаза. И я хочу, чтобы ты кинул этот камень. В меня. Как можно сильнее. И я хочу, чтобы ты попал.
– Нет.
– Если ты этого не сделаешь, я вернусь к твоей баррикаде. Буду там стоять и ждать джипа. Когда он приедет, я кину камень вместо тебя. Ты меня понял?
– Да.
– Если не ударишь меня камнем, я уйду и кину его сам. И тебе прекрасно известно, что тогда со мной случится. Ты меня понял?
Бассам отошел на десять шагов, крепко сжал глаза. «Кидай, – сказал он, – кидай сейчас».
Он услышал, как камень просвистел мимо.
– Ты должен в меня попасть, сынок.
Он услышал всхлипы мальчика.
– Кидай еще раз, – сказал Бассам.
– Нет.
– Мы отсюда не уедем, пока ты в меня не попадешь.
485
Как бы назвали это британцы – knee-knockers.
486
Больше всего он боялся, что Арааб окажется в тюрьме. Когда они оба вернулись домой в тот день, Бассам заставил сына положить руку на Коран и поклясться, что он никогда больше не будет участвовать в таком восстании.
487
Слово «восстание» происходил от древнефранцузского слова rioter, что значит спорить, ссориться, участвовать в обсуждении. Riote: шум, дебаты, беспорядок, резкие движения. А еще, возможно, от латинского слова rugire – реветь, кричать.
488
В начале девяностых годов палестинская повстанческая символика стала популярна среди небольшой группы японских подростков. Они коллекционировали резиновые пули, газовые канистры, полицейские дубинки, наколенники, раковины для защиты паха, щитки на голень, тактические очки, маски и особенно раскрашенные камни, которые кидали молодые арабы во время Первой палестинской интифады.
Камень, разукрашенный в палестинские цвета, если имел необходимые документы и номерной знак, мог получить ценник в одну сотню долларов. Щиты из оргстекла с эмблемой ЦАХАЛ могли принести сто пятьдесят долларов, если его подписал и верифицировал солдат.
Стихийный магазин «Трофеи войны» появился в районе Синдзюку, маленький магазин с измученной задвижкой и покосившимися полками, но быстро обанкротился, когда началась Вторая палестинская интифада и защитная экипировка вышла из моды.
489
Когда они впервые заговорили на собрании «Родительского круга», Рами с трудом понимал акцент Бассама. Бассам говорил по-английски без остановки, все ударения ставя на арабский манер. Он начал говорить о своих друзьях, бросивших две ручные гранаты в джип, но с его хевронским акцентом это прозвучало как – две сотни гранат.
Это превратилось в одну из их шуток: эй, брат, забрось им двести гранат.
490
В письме к Рами Бассам писал, что важнейшее качество боли состоит в том, что сначала ее надо победить, а уже потом понять.
491
Рами на мгновение задержался на вершине дороги, которая ведет к монастырю. Он открыл визор, снял очки и шлем, тряхнул головой, вытер линзы краем шарфа.
Налево – монастырь. Направо – дорога вниз в центр города. Он глянул на часы.
Солнце в зените над Вифлеемом. Стайки птиц прятались в куполообразных потолочных арках.
492
В полете птицы выстраиваются таким образом, чтобы воспользоваться восходящим потоком воздуха от птицы спереди. Ведущая птица проталкивает воздух вниз. Он проходит вдоль внешних краев крыльев и на концах завихряется, направляя поток наверх.
Следующая за ней птица «садится на хвост» и парит за счет восходящего потока, сохраняя энергию. Птицы аккуратно рассчитывают время взмаха крыльями, в результате чего вся стая летит в форме V– или J-образного клина, или в их перевернутом варианте.
Во время шторма или бокового ветра птицы адаптируются и создают новые фигуры, кривые мощности, в форме S и даже фигурных восьмерок.
493
В условленный час он увидел черную «Киа», ползущую вверх по холму. Сначала он не был уверен, Бассам это или нет, из-за резкого и яркого отблеска на лобовом стекле.
Затем раздался короткий звуковой сигнал, и он увидел ладонь, машущую ему с переднего сидения.
Бассам поравнялся с Рами, встал на ручник, опустил тонированное стекло на переднем сидении.
– Брат.
– Привет.
– Давно меня ждал?
– Мой косяк. Я забыл про летнее время.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы с тобой живем в разном летнем [84] времени, брат.
Бассам покачал головой и скривил рот в полуухмылке: ах да, израильское время. Он сделал длинную затяжку, стряхнул пепел в окно, и струя дыма растворилась в воздухе.
– Я покатался немного, – сказал Рами, – выпил кофе в «Эвересте».
– Сколько сегодня?
– Семь-восемь.
– Отовсюду?
– Вроде как да.
– Почему монастырь?
– Понятия не имею. Арендовали, наверное.
– Сколько ехать туда?
– Полкилометра или что-то вроде того.
– Ты когда-нибудь там бывал?
– Внутри – никогда.
– Ему сто пятьдесят лет.
– Ага. Езжай.
– Ты первый.
– Эй, разве мы не достаточно настрадались?
Рами улыбнулся их шутке, посигналил и пристроился за «Киа». Он проехал изгородь из рододендронов. Несколько кустов дикой розы. Ряд абрикосовых деревьев.
С одной стороны дороги тянулось ограждение из проволочной сетки, и на короткий миг он различил дорогу в самый центр долины, крыши домов, террасы, быстро сменяющие друг друга, Иерусалим вдалеке.
494
Приблизившись к закрытым деревянным воротам монастыря, Рами затормозил. Трудно себе представить, что когда-нибудь Стена может дойти и сюда и встать между этим местом и монастырем. Смотровая башня здесь. Фермерская калитка там. Край колючей проволоки неподалеку.
495
End the Preoccupation.
496
Им не важно, где говорить. Чаще всего это происходит в конференц-залах и отелях. Или в школьных аудиториях. Или в кладовке дома культуры. Или иногда в больших кинотеатрах. Каждый раз одна и та же история, каждый раз услышанная по-своему. Ограниченные слова на неограниченной плоскости. Это дает им стимул жить, и они это знают.
497
Ворота распахнулись, и машина Бассама медленно въехала внутрь. Рами нажал на газ и поравнялся с ним, припарковался, снял шлем. В тени монастыря двое мужчин подошли друг к другу и обнялись.
498
У птиц Константина Бранкузи, – которых многие считают одними из самых замечательных скульптур двадцатого века, – отсутствуют крылья и перья, туловище удлинено, и голова имеет гладкую овальную поверхность.
Румынский художник сделал шестнадцать слепков «Птицы в пространстве», девять из бронзы и семь из мрамора.
В тысяча девятьсот двадцать шестом году бронзовые скульптуры остановили таможенники США, которые отказались верить, что металлические объекты являются произведениями искусства. Скульптуры, как и другие девятнадцать экспонатов Бранкузи, отправили на выставку арт-галерей Нью-Йорка и Чикаго. Вместо этого сотрудники таможенной службы оштрафовали привезенные экспонаты. Было инициировано судебное разбирательство. Сперва Таможня США согласилась переформулировать имеющуюся номенклатуру и отпустила скульптуры под залог в классе объектов: «Кухонные принадлежности и больничные материалы».
Мир искусства ликовал, но недолго: таможенный оценщик пошел на попятную и вернул старую номенклатуру. Оценщик по имени Ф. Дж. Х. Крэк, ключевая фигура Республиканской партии города Бруклин, заявил, что отправил фотографии и описания скульптур нескольким известным людям в мире искусства.
Полученные ответы заставили его посчитать, что скульптуры Бранкузи – это не более чем простые точки и тире, которые пришли во сне обычному каменщику. То есть, заявил Крэк, они оставляли слишком много места для фантазии.
499
В вестибюле их поприветствовал пожилой монах. Сказал, что рад встрече. Он много слышал об их работе.
Монах слегка поклонился и повел их по коридору к часовне. Потолки куполообразные. Резьба по дереву изысканная. Полы каменные.
Он говорил на арабском с примесью южноамериканского акцента. Он из семьи, которая когда-то жила в Хайфе. Они уехали, говорил он, как и многие другие, в сорок восьмом. Были изгнаны.
Рами казалось, что здесь дышится совсем по-другому. Воздух прохладный. Свет просачивался сквозь витражные окна и падал на покосившиеся ряды церковных скамеек.