430
Бомба Юсефа Шули взорвалась последней. Он проник дальше всех в человеческий поток.
429
На двери их квартиры Нурит прикрепила наклейку: «Прекратите оккупацию». Рами вставил ключ в дверь. Она стояла в коридоре и ждала. Он почувствовал, как ее бросило в дрожь. Он поцеловал ее волосы.
– Скорей, – сказала она.
Рами забегал по дому. В кабинете он взял запасную батарею для телефона. На телефонном аппарате мигала красная кнопка автоответчика. Он нажал. Сообщения еще вчерашнего дня. Голоса звучали как будто издалека. Он запихнул батарею в карман, снова ощупал себя в поисках ключей от машины и кошелька.
На кухне няня-соседка играла с Игалем. На полу паровозики выстроены в одну цепочку. Сцепленные друг с другом звенья. Рами прошагал через комнату и взял пятилетнего ребенка на руки, поцеловал его, потом поспешил к выходу.
Нурит положила маленький полароидный снимок Смадар в сумку. Рами не стал спрашивать зачем.
428
Фотография была сделана на уроке джаза, на ней были белые наушники.
427
К тому времени, как они приехали на улицу Бен-Йехуда, в зоне теракта образовалась жуткая тишина. Сирены больше не сигналили. Не было криков, не было возгласов. Перед глазами мелькали все виды униформ: полиция, армия, фельдшеры, ЗАКА.
Рами и Нурит остановились у красной заградительной ленты. Поодаль они заметили прожекторы. Тела передвигались в темноте, отбрасывали тени. Они подошли к краю ленты, наклонились.
– Прошу прощения, сюда никому нельзя. У нас строгие указания.
Нурит показала караульному фотографию.
– Простите, но нет, – ответил он.
Она не убирала фотографию. Он снова разглядел снимок, снова покачал головой.
На улице люди стояли группами: родители, дети, солдаты. В темноте гудели разговоры. Рами и Нурит разделились на разные группы. Они двигались от одного кластера к другому, снова встретились на улице Шамай.
– Говорят, двое…
– Мужчин или женщин?
– Ранено сорок или пятьдесят.
– Ты звонила домой?
– Да.
– Мальчики?
– Они еще ничего не слышали.
– Давай позвоним в больницу.
Они поспешили мимо магазинов с выбитыми витринами. Рами хотел выкрикнуть имя Смадар на улице, позвать ее к себе. Возможно, подумал он, они все еще могут найти ее здесь, дрожащую в кафе, а быть может, она в шоке и уехала домой к подруге, а возможно, она вообще не была в этой зоне, возможно, она ничего не слышала про взрывы, может быть, она беззаботно сидела в чьей-то спальне, где они с четырьмя другими девочками, на кровати со множеством подушек, красили друг друга блеском для губ и хихикали над глупыми тестами в журналах.
Он издалека нажал на кнопку сигнализации и услышал, как машина посигналила и подсветила препятствия.
Они припарковались рядом с Музеем музыки. Когда он повернул ключ в замке зажигания, включилось радио. Ток-шоу. Он его выключил. Свернул на улицу Шамай.
Нурит забивала новые номера в телефонную книжку. Он слышал каждый вдох.
– О, – сказала она в телефонную трубку. – Да. Ладно. Хорошо.
Он ускорился. Город купался в огнях уличных фонарей. Сентябрьский воздух казался пожелтевшим.
– Ее видели в центре города, – сказала Нурит.
– Где?
– С Даниэллой и другими девочками.
– Во сколько?
– Не знаю. На улице Гилель.
– Кто это сказал?
– Элик слышал от родителей Даниэллы.
– Они ее ищут. Шиван тоже.
Несколько машин припаркованы вкривь и вкось возле больницы. Они притормозили у тротуара. Вместе подбежали к круговому проезду. Рядом с зоной экстренной помощь стояли волонтеры. Они носили на скорую руку сделанные бэйджики и держали папки с бумагой. Они рассказали, что заходить в пункт первой помощи разрешено только тяжело раненым. Попросили всех сохранять спокойствие, сказали, что они здесь, чтобы ответить на все вопросы. Человек с папкой в руках сказал: «Подскажите, как ее зовут?»
426
Из белых дверей появилась девушка с белым бинтом на голове: ростом как Смадар, весом как Смадар, волосы как у Смадар. Не Смадар. Вдоль коридора везли каталку с обмякшим телом живой девочки под простыней. Не Смадар. Дошли слухи, что в операционной лежит какой-то подросток. Они умоляли медсестру сказать им имя ребенка. Они звонили в другие больницы. Есть такая Смадар, да, у нее небольшое ранение, уже выпустили – ей двадцать, блондинка, ушла с женихом. Они позвонили в отделение полиции. Не Смадар. Не Элханан. Подождите немного, подождите. Есть Сэм… Простите, Смадар… Смадар нет. Они увидели родителей Даниэллы в вестибюле. Обнялись. Даниэлла была ранена, серьезно, лежала в операционной. Про Смадар они не слышали, нет, им очень жаль, но если Даниэлла жива, то Смадар тоже должна быть в порядке. Они снова позвонили в регистратуру. Палец медсестры прошелся вдоль по списку. Саманта, Сорель, Симона.
– Мне жаль, но такой у нас нет, – сказала она. – Смадар нет.
425
Из «Песни песней». Виноградная лоза. Распускание цветка.
424
Под тенью рожковых деревьев, где стояла толпа, Рами читал молитву из Кадиша, а потом из «Песни песней».
423
«Песнь песней» считается одной из самых загадочных и красивых книг Библии.
422
Блик фонаря. Офицер перешел из одного темного угла в другой. Он подошел к стеклу и выглянул наружу, потом развернулся и ушел обратно во влажную от тумана темноту.
Они ждали. Теперь их было несколько десятков: родители, друзья, подруги, дочери, взрослые сыновья.
– Пожалуйста, – сказала девушка с регистратуры, – мы делаем все возможное.
Вышел офицер полиции. Высокий, русый. Он наклонился и прошептал что-то девушке на ухо. Она оглянулась на него и записала что-то на бумаге. Он снова наклонился. Она кивнула и записала что-то второй раз. Офицер дважды ударил пальцем по стойке регистратуры. Между ними происходил какой-то обмен секретными сообщениями.
Они позвали кого-то еще по имени. Женщина сбоку подпрыгнула. Створка наполовину открылась, и ее отвели за стекло.
Нурит сжала руку Рами.
В отделении были и другие лица. Мальчик с уличной перепалки. Женщина, которая забыла ключи в квартире. Мужчина, который принес потерянную кошку, белую с черной полоской. Он оставил ее на полу отделения и сразу вышел. Кошка шипела под самой дальней лавочкой. Было странно думать, что где-то там был другой, обычный, функционирующий мир.
Выкрикнули еще одно имя. Потом еще одно. Еще.
Одна пара вышла из кабинета, руки переплетены за спинами друг у друга, они смеялись. Нашли своего дядю, сказали они. Он валялся пьяный в ресторане. Его просто-напросто забрали в вытрезвитель, разве это не чудесно?
Потом они замерли посреди отделения. «Мне очень жаль», – сказала женщина.
Пара ушла, опустив головы.
– Позвони еще раз мальчикам, – сказала Нурит.
– На моем телефоне садится батарейка.
– Можно сходить в полицейский участок. Улица Йаффа.
Кошка выбежала из-под скамейки и подошла к молодому человеку с дальней стороны комнаты. Она встала на цыпочки, выгнула спину и потерлась о ноги мальчика.
421
Она бы пришла домой веселая, с горящими глазами и звенящая побрякушками. Она бы встала на кухне и, вздыхая своим фирменным вздохом, сказала: «Ну что ты завелся, пап? Мы были за сто километров оттуда, мне уже четырнадцать в конце-то концов». Она бы намазала хлеб шоколадной пастой, а потом ушла к себе в комнату, включила плеер и начала танцевать.
420
Или она бы приехала поздно ночью в такси со словами: «Простите, простите, простите, Даниэлла была так близко ко взрыву, нам нужно было пойти и проверить ее барабанные перепонки, я не могла ее оставить, знаю-знаю, я должна была позвонить, в следующий раз позвоню, обещаю».
419
Или у нее на ноге была бы перевязка из-за того, что она упала, когда убегала, и она бы пришла домой, села за кухонный стол, и они бы утешали ее, говоря, что все наладится, а Рами бы сказал, что пришло время всем идти спать, это был длинный день, а принцессам нужно много спать.
418
В отделении было еще битком народу, когда назвали их имя. Их отвели за стеклянную панель. Когда они сели за стол офицера полиции было по-странному светло. Офицер еще раз проверил имя Смадар, произнес по буквам.
Он покачал головой и стукнул карандашом по журналу.
Новости не плохие и не хорошие, сказал он. Мы не можем ее нигде найти. Ему очень жаль, но он больше не может ничего сказать или сделать. Для этого нет никаких предпосылок, но, возможно, просто на всякий случай, он не хочет этого говорить, но надо исключить все варианты, они должны понять, он ничего точно не утверждает, ему очень жаль, но, может быть, чтобы отбросить сомнения, им стоит позвонить в морг.
417
Морг: название здания в Париже начала девятнадцатого века, где на наклонном помосте для всеобщего обозрения выкладывались тела найденных в Сене утопленников, иногда за плату.
416
«Вкус жизни – в самой жизни», – сказал Миттеран.
415
Когда Бассам объявил голодовку, он сидел на соляных таблетках и воде. Дозировка таблеток была сто миллиграмм. Он ломал их пополам и принимал по половинке каждый час. Чем дольше длился протест, тем сложнее было их проглатывать. Головокружение. Дезориентация. Усталость. На семнадцатый день у него начало ухудшаться зрение.
414
Двенадцатого марта тысяча девятьсот тридцатого года Махатма Ганди вышел из своего ашрама рядом с индийским городом Ахмадабадом и направился к Арабскому морю, чтобы выразить протест из-за британских акцизов на соль.
Несколько десятков последователей присоединились к его походу. Они проходили по двенадцать километров в день по извилистым песчаным дорогам, делая остановки для передышки и общения.