Один раз, возле колодца неприкасаемых – тех, кого считали нечистыми согласно индийской кастовой системе, – он привел в изумление наблюдателей тем, что помылся вместе с ними.
К тому времени, как он добрался до прибрежного города Данди – пройдя триста восемьдесят семь километров, – десятки тысяч людей присоединились к солевой сатьяграха.
Ганди планировал работать на мокрых солончаках на пляже по время прилива, но местная полиция разрушила залежи и смешала их с грязью. И все же ему удалось воспротивиться британскому закону, когда он наклонился и подобрал небольшой кусок природной соли из ила на отмели.
– Этим, – сказал он, – я сотрясу основы Британской империи.
413
Сатьяграха: откровение истины и противостояние несправедливости через ненасильственные средства.
412
Лекции проходили в конце столовой. Заключенные собрались в полукруг. Искрились флуоресцентные лампы. Бассам представил выступающего. Студент философии в Бейруте. Он был молод, гладко выбрит, высокого роста. Ему дали шесть месяцев за то, что он приковал себя к воротам кнессета. Он выражался короткими резкими предложениями. Путь вперед, говорил он, лежит через использование ненасильственных средств, шаблона для действий и противодействий.
Идею Ганди о гражданском неповиновении нужно разбить на несколько базовых элементов. Для этого требуется большая дисциплина. Чтобы понять, ее нужно сначала разложить на составляющие, проанализировать и потом снова собрать.
Гражданский элемент, говорил он, так же важен, как и само неповиновение. Нужно сначала разобрать их по отдельности, а потом снова собрать воедино. Что значит быть негражданским. Что значит быть послушным. Что значит быть справедливым. Как добиться благосклонности другой стороны. Противоречия нужно разбирать и собирать вместе как пазл. Язык агрессора нужно тоже разобрать на составляющие. Гражданственность неповиновения была частью его силы.
Охранники развели их обратно по камерам. Весь обед Бассам пытался реконструировать разговор у себя в голове. Он делал заметки на листочках, складывал их еще и еще до маленьких квадратиков, прятал в карманы униформы, в отвороты штанов, под язычок ботинок, на всякий случай, если его снова отправят в одиночную камеру.
411
Раздался звонок от директора школы. Бассам прекрасно ее знал: всегда спокойная, уравновешенная. Что-то случилось с Абир, сказала она. Она упала. Ее отвезли в местную больницу. Он едет на работу, ответил он, перезвонит Сальве и попросит ее забрать Абир. Нет, сказала директор, будет лучше, если он сам сейчас же заедет за дочкой. С Абир все будет хорошо? Ох, да, иншааллах [89], да.
410
Позади раздался первый сигнальный гудок машины за тот день.
409
Он был уверен, что она свалилась со школьной стены. Даже когда Абир была совсем маленькой, она любила гулять по ней. Десять лет. Он боялся, что может остаться шрам.
408
Квартира была на четвертом этаже. Лифта нет. Бассам перешагивал через две ступеньки. Под полотком лестничного пролета свисали оголенные провода. Он добежал до нужного этажа. Немного подождал, положив руки на коленки, отдышался.
Дальше по коридору двое маленьких детей толкали пластиковый мусоровоз.
Они посмотрели на него и вернулись к игре с грузовиком. Он шел по коридору.
Дверь была закрыта на засов. Он знал, как его снять при помощи ручки: он снял цепь и открыл дверь.
Внутри работал телевизор. Испанская мыльная опера. Сальва стояла рядом, болтала по телефону с матерью.
407
Черепно-мозговая травма задней доли. Контузия в передней доле. Слабый пульс, тремор век, расстройство сознания. Наблюдайте за брадикардией и коллапсом дыхательных путей.
406
Это был такой госпиталь, которому нужен был еще один госпиталь.
405
Мы перевезем ее в «Хадассу» – заявил Бассам.
404
Сперва она была уверена, что медсестры допустили ошибку. Нет, сказала она, нет. Моя дочь приехала на «скорой помощи» из другого госпиталя, она уже здесь. Они посмотрели на нее. Они говорили с ней на арабском. Пока ее нет, сказали они. Я приехала сюда на такси, сказала она, я знаю, что она здесь, она должна быть, они давно к вам выехали. Она позвонила Бассаму. Нет ответа. Медсестры проверили по базе в компьютере, сделали пару телефонных звонков, спустились по коридору в операционные, проконсультировались с врачами. Нет, сказали они, у нас нет ребенка с таким именем или описанием. Вы не могли бы посмотреть еще раз? Они пролистали журнал снова. Может быть, сказала Сальва, они привезли ее в другой госпиталь, больше нет никакой «Хадассы» на горе Скопус? Есть, сказала медсестра, но вашу дочку туда не повезут. Вы не могли бы узнать? Мы уже узнали. Они дали ей маленькую упаковку носовых платков, потом вышли из-за стола и отвели за локоть в комнату ожидания. Они принесли ей горячий чай, положили в него сахар. По телефону велись какие-то переговоры. Сальва напрягла слух. Она попыталась снова позвонить Бассаму. Нет ответа. Подошел уборщик протереть полы. Жестом попросил ее подвинуть ноги. Она почувствовала, как край швабры врезался в пальцы ног. Простите, сказал он. Пришла медсестра. Вместе они вернулись к регистратуре. Здесь, должно быть, какая-то ошибка. Поверьте, сказали медсестры, мы делаем все, что в наших силах. Брат Бассама завернул за угол. Он не слышал ничего от Бассама, нет. Он был в деловом костюме, с развязанным галстуком. Он тоже подошел к регистратуре. Доверьтесь нам, сказали медсестры. Образовывалась толпа. Ее тетя. Двоюродные сестры. Друзья Бассама по миротворческой работе. Однозначно здесь какая-то ошибка. Может быть, Абир проснулась. Может быть, они отвезли ее обратно в клинику. Все должно быть хорошо. Пришел врач, палестинец из Назарета. Он сел между ней и ее сестрой. Он сделал срочный звонок, сказал он. «Скорая помощь» едет. Прошло почти два часа, сказала она. Это проблемы технического характера, сказал он, но пусть она не беспокоится. Сальва пошла в отдельную комнату и встала на молитву. Рядом с ней встала сестра. Они вернулись в коридор. Каждый раз, когда открывались ворота госпиталя, ее сердце выскакивало из груди. Принесли еще чашку чая. Она обняла ее руками. Пришло еще больше людей. В коридоре стоял гул. Израильские друзья Бассама о чем-то спорили в регистратуре. Один из них кричал. Он стоял рядом с женщиной с яркими красными волосами и молодым человеком с бородой. Взрослый мужчина жестикулировал. Кто это? спросила Сальва. Ее брат оглянулся через плечо. Это Рами, сказал он. Рами? Она слышала о нем, но еще не успела познакомиться лично. Она развернулась, чтобы поприветствовать его, пожать ему руку, и тут зазвонил телефон. Номер не определился. Где ты, спросила она, я столько раз тебе звонила. Мы едем, сказал Бассам, у меня села батарея, я говорю по телефону одного из фельдшеров, не волнуйся. С Абир все хорошо? Мы будем через пять минут. Скажи мне, муж, с Абир все хорошо? Не волнуйся, сказал он снова, мы едем.
403
Это была пятая годовщина организации «Семьи, потерявшие близких, за мир».
402
Десятая годовщина гибели Смадар.
401
Восьмая годовщина присоединения Рами к «Родительскому кругу».
400
Древние греки использовали солнечные часы, чтобы определять время в течение дня, и клепсидры, или водяные часы, чтобы определять время ночью.
На дне каменных чаш делали специальные отверстия так, чтобы вода стекала по ним в сосуд внутри. Капля за каплей сосуд наполнялся, отмечая таким образом количество прошедшего времени.
Чтобы гарантировать отсутствие каких-либо протечек или испарений, необходимо было постоянно поддерживать соответствующий напор воды и должным образом ухаживать за прибором.
399
Рами и его сын Элик выбежали в сектор неотложной помощи. Красно-синяя сирена все еще крутилась. Они слышали голоса по радио. Фельдшеры торопились вытащить носилки из «скорой помощи».
– Уйдите с дороги, – попросил один из медиков.
Они сделали шаг назад и пропустили носилки.
Рами видел, как Бассам сошел с кареты «скорой помощи». Сперва правая нога. Он был бледен и отстранен. Рами дотронулся до его локтя и помог ему сойти.
– Где Сальва? – спросил он.
398
Рами навсегда запомнил, как Бассам ступил сначала правой ногой: будто это часть ритуала, вхождение в святое место.
397
Рами привели в ступор три женщины-пограничницы, которые шли по коридору больницы, мимо палаты, где без сознания лежала Абир. Не было никакой очевидной причины, по которой там могли оказаться пограничники, но они шагали – в полной униформе и с перекинутыми через плечи винтовками. Они были того же возраста, в котором могла быть Смадар, если бы осталась жива, среднего роста, с узкими плечами и хвостами на головах.
396
Абир несли по улицам Анаты, распростертую на носилках. Наполовину застеленную флагом. У изголовья положили венок из розовых гвоздик. Ее несли на уровне плеч, передавая от мужчины к мужчине, от мужчины к юноше, от юноши к юноше. На балконах развевались черные флаги. Сигналили машины. Бассам шел бок о бок со своими братьями, своими сыновьями, своими коллегами. Улицы стали уже. Плакальщицы стояли на коленях, поднимались и опускались, касаясь головами асфальта. Мальчики вскарабкались на фонарные столбы. Вой стал громче. Толпа вела его вперед. В кармане куртки Бассам нащупал браслет с конфетами, твердые круглые бусины, насаженные на нить.
395
Когда мусульмане несут гроб, то даже посреди густой толпы пытаются держать голову в сторону Мекки.