объектом в его глазах.
375
Каждый день после заседаний Рами встречался с Бассамом, чтобы пройтись по событиям дня. Они пили кофе, тщательно вчитываясь в документы и петиции. Они пытались вычислить угол обзора джипа, когда тот повернул. Сопоставляли результаты вскрытия и рентгеновские снимки, составляли поминутную картину произошедшего, внимательно изучали фотографии и карты.
Информация приходила к ним по капле. На следующее утро они встречались с адвокатами и раздавали листы каждому за столом.
Джип был здесь, говорили они. Он выехал из-за угла, вот тут. Он проехал мимо кладбища вон там. До девяти оставалось несколько минут, скорее всего. А вот здесь, смотрите, вход в школу. Примерно две минуты нужно, чтобы добраться от классной комнаты до школьных ворот. Она могла идти или могла бежать, кто знает. Но мы точно знаем, что она была в магазине Ниеши. Регулировщик тоже ее видел. И Арин конечно же. Абир вышла из магазина спустя минуту или две, и это четко совпадает по времени с тем моментом, когда джип проехал кладбище и повернул вот здесь. Тут нет камер, не за что зацепиться относительно времени, но другие девочки, которые стояли снаружи, помнят. Джип повернул за угол вот здесь, он помечен звездочкой. Вот тут проходит четкая линия прицеливания в сторону магазина. Угол вхождения пули и расстояние совпадают с результатами вскрытия. Если посмотреть на фотографию вот здесь, знаком Х отмечено точное место ее падения.
374
Поднимайся, малышка, поднимайся.
373
Годы спустя – после завершения судебного разбирательства – Бассам и Рами выступали с лекцией в отеле «Джерусалем Гейт». Комната была набита битком. Двенадцать шведов из гостящей в Иерусалиме правозащитной организации приехали, чтобы их послушать. Гид, израильтянин, стоял позади, за рядами стульев. Он шагал вперед и назад во время речи Рами, а потом застыл, когда говорить начал Бассам, и издал низкий гортанный звук.
Нередко бывало, что один или несколько слушателей начинали плакать, даже откровенно рыдать, во время историй, но Бассам был удивлен, когда гид откашлялся и покинул аудиторию.
Когда секция вопросов и ответов подошла к концу, Бассам вышел в фойе и пожал ему руку. В нем было что-то знакомое: компактное, точно очерченное, черноглазое.
– Простите, – сказал гид и ушел.
372
Пару дней спустя пришел чек на тысячу шекелей в офис «Родительского круга» с припиской: «Михаэль Шария (бывший водитель «скорой помощи»).
371
На пике дороги, ведущей в монастырь, Бассам видел мерцание единственной тормозной фары.
370
Он смотрел, как Рами паркует мотоцикл на грунтовом участке у обочины. Струйка дождевых капель подсвечивались на красной фаре. Он слез с мотоцикла, поставил его на выдвижную подножку и пошел назад к его машине. Бассам нажал на кнопку стеклоподъемника и опустил окно.
– У тебя фара потухла, – сказал Рами.
Бассам приложил руку к уху.
– У тебя фара сломана, брат.
Бассам двигался сквозь темноту с горящей сигаретой. Он присел перед передней решеткой и постучал костяшками по фаре, по боковой стенке капота, как будто это поможет ее реанимировать. Он снова обошел автомобиль, бросил сигарету на землю и затоптал ногой. В воздухе чувствовался влажный холодок. Он залез рукой в открытое окно и переключил ручку на дальний свет.
– Наверное, лампочка, – сказал Рами.
Бассам протянул руку через руль, провернул ключ в замке зажигания, потом сел на сидение, поставил ногу на тормоз и снова завел двигатель в призрачной надежде, что фара каким-то образом оживет.
– Можно ее здесь оставить, – сказал Рами. – Поехали со мной. Можем забрать завтра утром. У меня есть еще один шлем.
Бассам цыкнул и выдавил полуулыбку. Знакомый жест бессилия: они могут путешествовать вместе по миру где угодно, но только не эти несколько километров.
– Мне нужно домой.
Они обернулись на погасшую фару.
– Ну, по крайней мере, – сказал Рами, – она с пассажирской стороны.
369
Мужчины расстались на пике монастырской дороги, Рами три раза кратко наступил на педаль тормоза, воспользовавшись собственной азбукой Морзе.
368
В темноте маленьким и преданным огоньком горела фара Бассама.
367
А потом начинается ночной маршрут домой: из монастыря через Бейт-Джалу, через Вифлеем, с горы в Бейт-Сахур, из города по дороге к Вади-аль-Нар, долине огня, к контрольному-пропускному пункту «Контейнер». Въезд разрешен только держателям палестинских идентификационных карт, сидящим в машинах с палестинскими номерами. Нырок в долину с восьмисот метров над уровнем моря до четырехсот метров ниже уровня моря.
Падение больше чем на километр, ниже, ниже, ниже, над потрясающим пейзажем.
Спуск подобен жадному глотку воздуха.
366
Шины неслышно отмеряют метры дороги, когда он проезжает по серпантиновым поворотам Вифлеема: Университетская улица, Новая улица, улица Махмуда Аббаса. Он запомнил все лежачие полицейские. Даже в темноте, с одной фарой, он знает, где и когда нажимать на тормоза.
365
Я еду, пишет он Сальве, когда замедляется и объезжает большую выбоину на дороге. Надеюсь, буду где-то через час. Хороший день. х Б.
364
Свежеприготовленный фалафель и морская соль, оливковое масло первого отжима, хумус, салат ромэн, помидоры, огурцы, чеснок, йогурт, гранат, петрушка, мята, мафтул, а также бобы, веточки розмарина и несколько видов сыра, стаканы с водой и кусочками лимона – все было выложено на деревянном столе.
363
Согласно израильской и арабской традициям – hachnasset orchim на еврейском, marhabaan fi alhharib на арабском – принято подавать свежеиспеченный хлеб и морскую соль новоприбывшим гостям.
362
Вот это, – подумал Бассам, – настоящая Палестина.
361
Пока нет никаких новостей, сказал южноамериканский монах о строительстве Стены через долину. Планы есть, но они пока не выполнены. На это было пару причин, сказал он: во-первых, оптика, во-вторых, политика, в-третьих, военные конечно же, но давайте пока не будем об этом, сказал он, пройдемте, давайте разломим хлеб, пока у нас есть время.
360
End the Preoccupation.
359
Монахи делали вино в кедровых бочках. Дубовые клепки вырезались из брусьев по направлению волокон. Бруски шлифовали, а потом разрезали под углом, на середине – широкий брус, на концах – узкий. Монахи использовали больше клепок, чем простые бондари: всего тридцать три, по одной на каждый год жизни Иисуса. Они помещали клепки внутрь замкнутого металлического кольца в форме цветка – la mise en rose. Кольцо сжималось, клепки смазывались водой и потом сгибались под воздействием жара от огня.
Они стягивались клещами, потом монахи коптили бочку при помощи зажженной соломы и листьев и слегка обжигали изнутри.
Чтобы сделать ее водостойкой, между клепками вставлялись тонкие соломинки. Монахи шлифовали бочку, сверлили в центре отверстие и делали крышки и донья. Сверху выжигался Кремизанский вензель.
Когда вино было разлито по бочкам и запечатано, происходило благословение. Выдерживали монахи вино до пяти лет. Потом бочки грузились на телеги, запряженные ослом, и увозились в Вифлеем. Продавались они в основном святым местам, включая базилику Рождества Христова, где, согласно преданию, родился Иисус.
358
Современные исследователи считают, что крест, который нес Иисус через Иерусалим был, вероятно, не полного размера. Скорее всего, он нес только перекладину. Один лишь брус длиной полтора метра весил бы тридцать – тридцать пять килограммов. Иисус, которого к этому моменту уже избили и короновали терновником, должен быть протащить этот вес в сторону основания горы, на Голгофу, то есть «лобное место», с помощью Симона Киринеянина. На Голгофе римляне уже воздвигли несколько столбов на месте казни. Иисуса должны были раздеть и заставить лечь на землю на перекладину. Его распахнутые руки должны были привязать к ней пенькой. Палач должен был достать два гвоздя по пятнадцать сантиметров, шириной девять с половиной миллиметров. Потом он бы взял большой молот, чтобы вбить гвозди в запястья Иисуса, рядом с лучевой костью через срединный нерв. Сначала на левой руке, потом на правой. Гвозди бы прошли сквозь его запястья и врезались глубоко в перекладину. Пеньку бы сняли, когда Иисус еще лежал на земле с распростертыми руками, прибитыми к перекладине. Римские солдаты подняли бы его с земли. Скорее всего, они бы использовали блоки, канаты и деревянную лестницу. Когда его подняли бы в вертикальное положение, весь вес Иисуса пришелся на гвозди. Толстый деревянный столб уже должен был быть возведен и установлен в отверстие в земле, перекладину бы подняли и поставили сверху на столб, чтобы он мог висеть, поддерживаемый гвоздями, с распростертыми руками. Его свисающие ноги бы подхватил один из солдат, свел их вместе и зафиксировал деревянной дугой, прибитой к вертикальному столбу. Щиколотки бы специально сложили набок, и колени согнули, чтобы обе ступни были на одном уровне. Палач мог взять еще один длинный гвоздь и вогнать его в обе ступни, через плоть и кость, в дерево. Чтобы вдохнуть, Иисусу пришлось бы приподнимать вес своего тела каждые несколько секунд, пока у него больше не осталось бы сил, чтобы это сделать, и к тому моменту, спустя всего несколько минут после трех часов дня – Элои, элои, лама савахтани, – он бы уронил голову на грудь и задохнулся.
357
Затем его легкие бы сократились.
356
Терновый венец был, вероятнее всего, сделан из держидерева, переплетенного с другими растениями. Римские солдаты должны были согнуть стебли в круг и сплести их вместе таким образом, чтобы они проткнули кожу головы, когда он нес свой крест по виа Долороза – Пути скорби.