госпожа судья.
– Это мое дело, командир.
Его лицо покраснело. Он вызвал солдат. Они взяли судью в кольцо и прошли с ней до угла. Она остановила группу под высокой стеной кладбища.
– Они кидали камни отсюда?
– Да.
– Вот это навыки у этих арабов.
– Что, простите? – спросил командир.
– Просто невероятно. Кидать камни за угол.
– При всем уважении, Ваша честь, они могли кидать с нескольких углов.
– Понимаю.
– Учтите, Ваша честь, что это военные условия. Наши жизни постоянно находятся под угрозой. Камни могут лететь с любых сторон. Даже с крыши здания. У нас должны быть глаза на затылке.
– Ей было десять лет, командир.
Она развернулась на каблуках и пошла обратно за угол. Солдаты последовали за ней. Она снова подошла к той точке, где была убита Абир: «Здесь?»
– Да. Я полагаю, – сказал командир, – где-то здесь. Может быть.
– Мне нужно увидеть джип.
– Ваша честь?
– Я хочу заглянуть внутрь джипа.
– Да, Ваша часть.
Отдали распоряжения по радио, и с круговой развязки подъехал джип. Его сопровождали два других джипа. Судья подошла к тому, что был посередине, подобрала платье, залезла внутрь.
– Заверните за угол, – попросила она водителя.
Резкий порыв ветра обдал машину мелкими камнями сбоку. Бассам был уверен, что слышал, как ударилась каждая песчинка. Автомобиль завернул за угол, потом вернулся и проехал снова. Сзади открылся люк, потом снова закрылся.
Среди толпы наблюдателей вырвался сдавленный «ох», когда из небольшого квадратного отверстия выглянул ствол винтовки.
Дверь закрылась и снова открылась. Бассаму казалось, что все должно повториться.
Когда судья вышла из джипа, платье слегка задралось. Она приспустила его ниже колен и снова подошла к тому месту, где упала Абир.
Она задумалась на мгновение, подняла солнечные очки и посмотрела вниз.
– Хорошо, мы возвращаемся в Иерусалим.
105
Й. А. пришел рано. Ему было двадцать три года, но волосы уже начали редеть, образуя рассеянный островок на макушке. На нем были серая куртка, мятая голубая рубашка и желтый галстук, который казался слишком ярким. У него были резвые глаза, но он держал их прикованными к полу. Над ним тенью склонился адвокат, который обнимал руками портфель, как будто пытаясь защитить себя от удара. Й. А. ссутулился и прислонился к стене. Он выглядел как человек, который отдаст что угодно, лишь бы просочиться сквозь стену, на которую он опирался, и испариться. Он публично объявил несколькими месяцами ранее, что придет на суд. Он не собирался отсиживаться. С него снимут все обвинения, сказал он. Рядом сел его адвокат, положил сбоку портфель. К ним присоединились две женщины, которые сели непосредственно за ними. Казалось, как в какой-нибудь шахматной партии, Й. А. стал угловой ладьей: он так и останется на том месте, его никогда не обменяют в рокировке. Он сложил руки на коленях, уставившись перед собой, пока места заполнялись прессой.
Шесть репортеров раскрыли блокноты. На задних скамейках сидели студенты права. Остальные места заполнили товарищи Бассама: большинство из них были израильтянами. Некоторые держали фотографии Абир перед собой. Когда вошла судья, все встали. Она переплела пальцы, поставила руки пирамидой. Посмотрела на Бассама, на мгновение перехватив его взгляд. Он этого не ожидал. Она наклонилась вперед, говорила медленно.
Суд пришел к решению. Мы пришли к решению. Взвесили все показания. Абир Арамин была резидентом муниципального округа Иерусалима. Мы приняли решение. Ответственность лежит на Государстве Израиль. Таково наше решение.
Из секции журналистов донеслись шокированные вздохи. Адвокаты защиты остались сидеть. Товарищи Бассама разразились аплодисментами. Он повернулся и поклонился, умолял их сохранять тишину. Посмотрел на Й. А. Солдат смотрел перед собой. Возможно, он уставился в маленькое десятисантиметровое выпадающее окошко на задней двери джипа. Ра-та-тат. Он все еще подросток. В видеоигре.
Бассам заметил, что после объявления приговора Й. А. кивнул. Как будто он знал. Как будто этого ожидал. Как будто его об этом предупредили.
Размер компенсации еще предстоит установить. И все же государству придется оплатить утрату лет, халатность, похоронные расходы. Сняли щеколду с двери кабины подсудимого. Й. А. быстро провели через зал суда, все еще под тенью своего адвоката. Он задержался у двери, а потом монетка его молодецкой храбрости канула во тьму. Крики и поздравления раздавались в зале заседания. Пристав призвал к порядку. Бассаму жали руку, стучали по плечу, улыбались. Он едва мог стоять. Ему нужно было перевести дух. Путь к выходу был перекрыт. Все вокруг держали в руках фотографию его дочки. Она снова была перед ним, Абир, ее множественные воплощения, и все-таки одни и те же, его покинувшая этот мир дочь. Кто-то взял его за локоть. Поздравляю, брат. Переломный момент. Ты можешь поверить? Он повесил голову. Казалось, что все произошло не с ним, а с кем-то другим, с кем-то парящим в другом мире. Он не почувствовал себя победителем. Никому не предъявили никаких обвинений, никто официально не взял на себя вину. Он протолкнулся к выходу. За углом завернул за следующий, углы, углы, всегда углы. За очередным углом он увидел, как из мужского туалета выходят люди. Он замедлил ход. Он не удивился, заметив Й. А., смотрящего на себя в зеркало, все еще с адвокатом рядом. Й. А. поднял на него взгляд. В глазах стояли раскаяние и страх. Адвокат попытался отодвинуть его, но Й. А. остался стоять на месте. Бассам столько репетировал эту фразу в голове, на иврите, сотни раз.
– Ты здесь жертва. Не я.
104
Спустя десять лет после теракта семья Яэль Ботвин, четырнадцатилетней девочки, которая подорвалась рядом со Смадар, подала иск в районный суд города Вашингтон, округ Колумбия.
Семья требовала возмещения ущерба от Исламской Республики Иран, Министерства информации и безопасности Ирана, Корпуса стражей исламской революции, которые, по их словам, несли коллективную ответственность за атаки ХАМАС. Иск утверждал, что подрывы смертников являются одобренной боевой тактикой на самых высоких уровнях Иранского правительства, и они считали, что Яэль, как гражданка США, могла добиться, чтобы ее дело рассматривали в рамках права Соединенных Штатов Америки.
В своем показании мать Яэль, Джули, сказала, что самым сложным было видеть, как друзья Яэль продолжают жить, жениться и заводить детей.
103
В две тысячи двенадцатом году семье Ботвин присудили один миллион семьсот тысяч долларов.
102
Исламская Республика Иран до сих пор не оплатила долг.
101
Каждый день, за пределами здания суда, Рами собирался с Бассамом и его товарищами. Каждый раз, когда в ворота заезжал автомобиль, они поднимали вверх гигантские фотографии Абир.
100
Некоторые статьи в газетах были написаны и в Израиле, и в Соединенных Штатах с критикой решения судьи о последствиях дела Арамина. Никакие гражданские дела не могут быть рассмотрены в случае военной ситуации, говорили они. Уголовные суды уже заявили, что доказательств недостаточно для вынесения решения. Почему государство должно брать на себя эту ответственность? Как было замечено на суде, ребенка могли убить мятежники, бросив камень, да даже если ее убила шальная резиновая пуля, что маловероятно, командир дал показания о непрекращающемся огне. Такой юридический прецедент может в будущем подвергнуть опасности жизни израильских солдат, вынужденных принимать сиюминутные решения в интересах общественной безопасности. Если они начнут сомневаться, то это подвергнет опасности не только их собственные жизни, но также жизни их боевых товарищей и, в конечном счете, гражданского населения. Более того, и это самое страшное, Бассам Арамин является осужденным террористом. Он провел семь лет в тюрьме за серию нападений ручными гранатами. Он принадлежал ФАТХ, которую продолжает поддерживать. Миллион шекелей, без сомнения, попадут окольными путями в какую-то новую террористическую организацию, и кто знает, что он может планировать сегодня.
99
Гранаты подкатывались к корпусу джипа. Одна, две. С большого расстояния они выглядели как маленькие круглые камни. Одна граната остановилась у заднего колеса. Она закрутилась волчком и подняла шлейф из пыли.
98
Другие газеты писали, что дело Арамина стало переломным моментом. Несмотря на отсутствие судимости, в отношении ответчика была осуществлена надлежащая правовая процедура в гражданском суде, и решение судьи станет важным шагом в укреплении демократичности государства. Оно отвечало целостности судебной системы и одновременно ставило под сомнение природу того, что часто называется самой моральной армией в мире. Если армия в действительности является моральной – какой она и была создана отцами-основателями изначально, десятилетия назад, – ей нужно принять систему сдержек и противовесов. Действия одного-единственного солдата или командира-ренегата могут не быть частью политики целой армии, поэтому важно, ряди сохранения целостности военных сил, признать характер и масштабы совершенных ошибок. Вердикт веером раскрыл новые возможности для израильтян и палестинцев и отныне позволит оспаривать действия должностных лиц, призванных их защищать. В ходе всего делопроизводства нужно не забывать, что жизнь Абир Арамин была потеряна в возрасте девяти лет, и ничто, теперь уже ничто, не сможет ее вернуть.
97
Из-под колеса донесся второй негромкий хлопок. Ему показалось, он увидел отлетевший кусок шины. Он подождал, пока рванет вторая. Ничего не случилось. Джип газанул вперед, и двери открылись. Наружу вытекли две, три, четыре фигуры.
96
Другие газеты писали, что случай Абир Арамин был единственным исключением, который подтверждал наличие жестокой системы. Это была победа, но пиррова. Сам факт, что это дело привлекло к себе столько внимания, подчеркивает ужасающую несбалансированность израильской юридической системы и системы военных судов, где ни одно уголовное дело, включая дело Арамина, не было успешно завершено в отношении израильского солдата, убившего гражданское лицо, даже ребенка. Заведи они уголовное дело, им бы пришлось вывести на первый план обсуждения об истинной природе конфликта, от чего они отказались – не раздумывая и с самого начала. Действия судьи по гражданским делам можно посчитать похвальными в рамках отдельно взятого случая, но на фоне всеобщей политической обстановки они незначительны. Дело Арамина ушло по течению гражданского права. Вердикт подкармливал иллюзию того, что палестинцам был предоставлен набор прав на самоопределение в рамках более широкой системы. А в сущности, это недемократическая система, в которой детей, когда не стреляют по ним резиновыми пулями, можно привести на военный суд, и где их, с вероятностью в девяносто девять целых и семьдесят четыре сотых процента, признали бы виновными. Абир Арамин испытала на себе ту же судьбу: она была виновна в том, что она – десятилетняя палестинка, которая вышла за школьные ворота, чтобы купить себе сладостей на два шекеля.