"Худая, уймись 😡. Не пали контору 😡. Я тебе сейчас сама глаза на жопу натяну!" — Эрнандес со скучающим лицом в реале разглядывает свой локон.
Если не видеть текста, и не заподозришь накала страстей.
А ведь этот виртуал благодаря имплантам и концентраторам — целый мир, приходит ко мне отстранённая мысль. В отличие от сетей, знакомых мне ранее, здесь и эмоции передаются на уровне физических ощущений, и...
Додумать не получается.
— Ко мне зрение вернулось! — шепеляво сообщает Фомичёв.
После чего начинает подниматься на ноги, опираясь о стену.
Трофимов делает рефлекторное движение в его сторону, но завуча решительно останавливает второй полицейский из восемнадцатого участка:
— Оставаться на месте! К учащимся не подходить!
— Я — старший преподаватель этой школы! — светило педагогики багровеет и, не слушая представителя закона, продолжает двигаться вперёд.
Напарник Эрнесто делает пару тягучих шагов и оказывается вплотную к Свину. С его руки слетает небольшая молния — и завуч повторяет своё падение, как после удара Макса.
"Единственный нюанс" — иконка Мартинес в общем чате зевает. — "Макс его лицом вперёд уронил, а легавые — затылком".
"Интересно, что русские затевают?" — неожиданно появляется сообщение от Ченя.
Сам китаец, как ни в чём ни бывало, присоединяется к той части старшеклассников, которая теоретически свободна в передвижениях и находится за второй чертой (в замесе не участвовала).
"Не 3,14зди!" — Эрнандес отчего-то надевает на себя маску Мартинес. — "Вон, Седьков тоже русский! Его чуть с нами вместе не угробили! Был бы не натуралом — кончился бы вместе со всеми!".
"А Седьков местами уже не русский" — равнодушно возражает Чень. — "Он под японским зонтиком. К нему русские не относятся, ну или он к ним".
Выхожу из школьного чата, чтобы отреагировать на снова мигающий красным конверт нашего личного:
"Всё нормально" — это Миру. — "Пусть говорит. Нам пока только выгодно. Я, правда, не понимаю, какую игру он ведёт".
"В чём наша выгода?" — деловито уточняет баскетболистка.
"Пока фокус на других и пока Рыжий — свидетель, нам всё равно, в какую сторону площадки катится футбольный мяч" — философски замечает Мартинес.
***
Интерлюдия
."Миру, что у тебя происходит?".
Она не то чтобы напряглась, скорее задумалась.
Маме уже всё слито, причём в режиме реального времени. Мама в курсе.
Одно из подразделений частной (теоретически) компании, но имеющее вполне государственные полномочия и лицензию, уже находится в пути — свои едут сюда.
Если вирус Фомичёва можно установить и доказать, это будет сделано в ближайший час.
Если это будет сделано, конкретно для фамилии Хамасаки всё происходящее станет очень большим плюсом. И неважно, какое имя после этой фамилии стоит у члена семьи — Тика, Хадзимэ или иное.
"Папа, я в школе. Имел место небольшой инцидент. Сейчас говорить неудобно, давай позже?" — чёрт, оттягивала неприятный разговор, как могла, а он догнал как всегда невовремя.
Последние пару суток даже без импланта управление нейропрофилем давалось всё легче и легче. Если бы сама не знала, что у себя внутри — впору было бы заподозрить работающую модификацию: не на полную, процентов на восемьдесят, но тем не менее.
Но импланта- то нет.
Японка закусила губу, размышляя о подопечном матери: как только это всё закончится, надо тут же рассказать Виктору и о своём отце, и о его родителе. Неважно, что будет после этого.
"Брат" заслуживает знать абсолютно все варианты собственных перспектив без прикрас.
"Миру, быстро сбрось мне сводку за последние полчаса".
Отец явно требовал отчёт о событиях с её участием не просто так.
Теоретически, можно было "затупить". А с другой стороны, родительский аппаратный контроль на то и родительский контроль. Да и секретов особых нет.
Хамасаки-младшая практически без пауз (во всяком случае, интерфейс отца ничего не уловил) отправила ему стандартную нарезку-выжимку.
Качество записи и пробелы в ключевых местах, если что, именно она на данном этапе всегда может объяснить отсутствием импланта.
"Так, я сейчас же отправлю людей!" — Хадзимэ Хамасаки, просмотрев файлы дочери, предсказуемо возбудился.
"Папа, я уже сообщила маме. Ты с ней что, вообще не общаешься?! 🤨" — побольше удивления и недоумения.
А ведь Мартинес была права. Если изображать идиотку и наивную простодыру, оно бывает гораздо выгоднее в итоге, чем если изображать из себя более мудрую и знающую, чем ты есть на самом деле.
Сознание неожиданно забустилось: ощущение было таким, что имплант никуда не делся.
Да ну, не может быть. Миру поставила разговор с отцом на паузу (отсутствие импланта снова в помощь, если понадобится объясняться). Затем, поколебавшись, японка всё-таки решительно запустила одно тестовое приложение.
— А ведь прибор не врёт, — ошеломление было настолько сильным, что эти слова она сказала вслух.
— Ты это к чему? — живо отозвался Виктор.
В отличие от всех остальных, в большинстве чатов и нынешних сетевых баталий последние полчаса он участвовал исключительно в роли наблюдателя.
Явно истосковался по общению диалогом, хех.
— Я тебе обязательно скажу дома, — серьёзно пообещала Миру. — Это семейный вопрос. И тебя касается.
Присутствующие в коридоре учащиеся старшей школы затихли как и тогда, когда начал говорить Фомичёв. Его кстати, все пятеро полицейских, несмотря на внутренние разногласия, по очереди только что не ощупали пальцами: каждый делал нейрослепок русского с запасом, парой дублей, словно собирался передать в наследство правнукам.
Интересно, зачем?
Миру отлично знала: никакое из подразделений местной полиции даже близко к этому продукту подпущено не будет, ни в качестве дознавателя, ни в качестве экспертизы криминалистики.
Не тот уровень, не те знания и навыки, не те полномочия.
"Да, мама уже отправила людей, ты права" — родитель разродился ответом после такой задержки, словно сам был натуралом. — "Я могу тебя попросить один канал оставить для меня? Я бы очень хотел присутствовать и сейчас в школе рядом, и в суде, если вас туда повезут".
"Пап, я в суд не поеду" — она действительно не собиралась.
На что тогда юристы мамы и те, кто с ними приедет?
"Я свою часть, как глава школьного совета, сделала. Даже без импланта!" — за последними её словами стояла заслуженная гордость и она не удержалась.
"Ты молодец!" — отец снова задержался с ответом наполовину секунды.
Выглядело так, как если бы он рассуждал о чём-то своём и сейчас просто спохватился — надо же и дочь похвалить.
"Пап, я солью весь материал тем сотрудникам HAMASAKI INCORPORATED, которые приедут — этого более чем достаточно. В суд не поеду, даже если разбирательство и будет. Мне без импланта и так тяжело было — очень напряглась, голова болит".
"Да-да, конечно!" — отец явно не был удовлетворён ответом, но и возразить что-либо против логики и объективного не смог.
Глава 18
— Никому не говори, что можешь общаться в закрытом чате. — Миру, несмотря на оживлённую предварительную дискуссию с отцом, в суд всё-таки поехала.
Мне для этого даже пришлось поймать отдельное такси по её просьбе — садиться в машину к своим либо к кому угодно ещё она была против.
— Помню, Тика говорила. — Под пристальным и внимательным взглядом одноклассницы спохватываюсь и поправляюсь. — Твоя мама сказала, Хамасаки-сан-старшая.
— Уже лучше, — ворчит японка, откидываясь на спинку сиденья. — Теперь я понимаю, почему вы с Мартинес нашли друг друга.
— Мы оба любим секс, — в этом месте даже не знаю, шучу или говорю серьёзно. — И на почве этой безбашенности мы оба любим друг друга. И Эрнандес с нами.
— Вы оба — бескультурные и невоспитанные эгоцентристы, которые считают, что мир создан для удовлетворения только их потребностей. Всё прочее по-вашему — инструменты. — "Сестра" собрана, печальна и непохоже, чтобы шутила. — Эрнандес как раз нормальная. Мартинес, в отличие от некоторых, имеет сколько-то там поколений благородных предков за спиной. Плюс, слава их семейным бабкам, она в любой момент МОЖЕТ себе позволить выглядеть иначе, если захочет. Да она, в принципе, время от времени и позволяет, а вот ты...
— Понял, понял, понял. Не продолжай. Могу спросить, зачем ты расшарила мне этот свой последний диалог с отцом? Насколько понимаю, подобная информация не то что не предназначена для других, а вообще. Чёрт, даже слово правильное не подбирается.
— А сам ты как думаешь? — она прикрывает глаза и выражением лица неожиданно становится похожа на старую-престарую бабку.
— Отвечать вопросом на вопрос — прерогатива совсем не твоего этноса. В некоторых местах, если что, считается невежливым.
— Это если люди не близкие, не родственники и не накоротке. Мы с тобой к ним не относимся.
— Ещё совсем недавно ты очень прозрачно давала мне понять, что не считаешь меня ни близким, ни достойным. Твоего внимания и общения.
— Это была моя первая в жизни ошибочная стратегия. Я не разглядела твоего потенциала, приношу извинения. Кстати, я думала, мы уже проехали с тобой этот момент? — она приоткрывает один глаз и косится на меня, чуть повернув голову. — Диалог с отцом засветила тебе для того, чтобы ты первым начал задавать мне вопросы.
— Не понял?
— Ну и тормоз. Мне сложно самой инициировать эту тему! По вполне определённым психологическим причинам.
— Ну так и не инициируй?
— Седьков, ты кретин. Мне вот щ-ща даже хочется перейти на лексикон Мартинес — она знает толк в формулировках.
— Это твой завуалированный подкат ко мне, как к парню? Со стороны девушки-японки, которая мне симпатизирует?
— Не совсем. — Миру всё так же серьёзна. — Пожалуй даже, вовсе нет. Ладно, начинаем сначала. Ты понимаешь, почему никому нельзя говорить о том, что ты читаешь во внутреннем чате? Что можешь читать, — поправляется она. — И даже писать.