— В школе, говоря цинично, тебе за неискренность угрожало лишь а-та-та по попе. Причём устно, — заметила Мартинес. — А вот здесь уже совсем другой поворот. Легко отделались, короче.
— Мне не нравится эта пара, — вдруг тихо сказала Эрнандес.
Метрах в семидесяти Трофимов о чём-то разговаривал с Фомичёвым рядом с микроавтобусом, явно прибывшим за последним.
Подруга проследила за взглядом баскетболистки и неожиданно напряглась:
— Данунах. Не может быть. — И даже головой потрясла. — Чё за дежавю?
Что-то мелькнуло в воздухе размытой молнией и врезалось в транспорт, прибывший за школьником.
Прямо перед зданием суда вспухло облако взрыва, хотя обрывки металла полетели на удивление недалеко. Тела Трофимова и Фомичёва сложило и бросило в сторону, на асфальт.
"Это не мы! 😦" — тут же появилось в чате от латиноамериканки.
"👀😳" — Эрнандес не сказала ничего.
— А это как понимать? — Рыжий, предсказуемо среагировавший позже всех, озадаченно тёр затылок.
— Я не знаю. — Честно и растерянно повторила Айя в реале.
Потом прикусила язык, но выражение лица не изменила.
— А ведь думать будут на Виктора, — хрипло подала голос Миру. — Или на маму. Хотя это точно не она, я знаю.
Глава 20
— Пожалуйста, пока никаких переписок в ближайшее время. Говорим только так, голосом. — Айя, пообщавшись с кем-то в бесшумном режиме, через десяток секунд разражается инструкциями. — Наши в пути, просто не доехали ещё. Потом снова можно будет.
— Кто именно едет? — оживает Эрнандес.
— Мама кого-то из эскадрона отправила. Говорит, плохо, что заранее распорядилась. Получается, она им за некоторое время до взрыва скомандовала, как будто знала. — Мартинес вдруг поворачивается в сторону одной из стен и несколько раз подряд крестится, поминая Иисуса на латыни.
— Глаза вверх подними. — Насмешливо предлагает мне баскетболистка.
Послушав её, прищуриваюсь и обнаруживаю выше и за этим зданием что-то смутно похожее на церковный купол, во второй или третьей отсюда линии. Разглядеть лучше не позволяет зрение.
— Он подумал уже, ты с ума сошла, — продолжает веселиться непонятно чему Ана в ответ на взметнувшиеся вверх брови подруги. — Решил, что ты стенке молишься.
— Айя, писать нельзя вообще никому? Или только в нашем внутреннем чате? — уточняет Хамасаки, на фоне общего шока выглядящая деловым муравьём.
Она, кстати, тоже только что говорила с кем-то на беззвуке.
— Только в нашем чате, это очень настоятельная просьба мамы. По крайней мере, пока эскадрон не подъедет. Своим можешь писать сколько угодно.
— А эскадрон — это кто? — ну я правда понятия не имею.
— Небрезгливые, несентиментальные, аккуратные и исполнительные латинос- эмигранты, — отвечает почему-то японка. — Как правило, первого поколения. Думаю, присягают на верность Семье твоей пассии лет на двадцать пять — в обмен на..., — она тянется, чтобы похлопать Айю по плечу.
— Семилетний контракт, не сочиняй. — Перебивает Мартинес. — И никаких расписок кровью, там всё как в армии. Причём они работают в мире этой категории, по его расценкам, а не на вшивой аграрной планете. Плюс медицинская страховка, компенсация за найм жилья, помощь в адаптации — да у них льгот, как у бегемота! Поверь, там все более чем довольны и очередь желающих в рекрутинге расписана на годы вперёд.
— Не буду спрашивать, каковы условия на материнской планете и кто их там таковыми создал, — многозначительно улыбается одними губами Миру.
— А это уже к теме не относится, — ворчит латиноамериканка. — На материнской планете, если что, субтропический климат и на деревьях только что колбаса не растёт. Если народ сутками гоняет в футбол и не учится, причём поколениями — то и уровень жизни при шестидесятипроцентной неграмотности будет соответствующим. Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья.
Какое-то время мы просто перетаптываемся на месте. Через пару минут на площади появляются две скорые помощи, пара полицейских патрулей и кто-то из полицейского же начальства — причём последнее остаётся в здоровенной машине с непрозрачными стёклами и наружу выходить не спешит.
Дальше из суда опрометью выскакивает взъерошенный Эрнесто. Повертев головой по сторонам, он демонстративно сплевывает в сторону тонированного джипа своего руководства и рысью несётся к нам:
— В здание! Задержаны! Вы все!
То, как он при этом машет пустыми руками, с его текстом слегка не соотносится.
— Кто именно из нас задержан? Основания? — Миру не спорит, скорее уточняет с эмоциональностью робота. — Пожалуйста, соблюдайте процессуальные нормы и процедуры. Вы хотя бы имена назови...
— Я тебе всё внутри объясню! — Эрнандес подхватывает её под руку и буквально утаскивает в здание под ехидное хихиканье Мартинес. — Потом. Шевели булками, ради Иисуса!
— Я не христианка, — "сестра" озадаченно наблюдает за пятернёй спортсменки на своём бицепсе, но особо не сопротивляется.
Латиноамериканка плюёт на приличия и грязно ругается по-испански, ускоряя её ход и чуть не волоком транспортируя ко входным дверям.
— Ана имеет опыт подобных, к-хм, мероприятий. — Айя берёт под локоть меня и степенно ведёт следом. — Офицер, шагать туда, где обычно допрашивают перед заседанием по административке?
— Да. Уже бывали в опросной раньше?
— Не в этом здании. Но суды же все типового проекта? Первый этаж, левый коридор?
— Да. Не волнуйтесь, пожалуйста, — Эрнесто принимает какое-то сообщение в интерфейсе (судя по его взгляду), после чего резко смягчается. — Я просто случайно оказался здесь. Производство, — кивок на догорающие остатки минивэна, — открыл впопыхах и лично, собственным жетоном, ввиду остроты ситуации. С нашими общими знакомыми это согласовано. Как только опрошу вас, будете свободны. И лучше это сделаю я, — он очень красноречиво растягивает уголки губ и скашивает глаза в сторону большой чёрной машины за своей спиной. — Чем кто-нибудь иной. После этого процессуальное, как говорит ваша подруга, действие будет считаться завершённым и возвращаться к нему у других копов права не будет. Намёк ясен?
— Да. Так просто? И на этом всё? — уточняю уже я.
— Если вы непричастны, вас больше никто не побеспокоит, — уверенно подтверждает он. — Я не могу сказать всего вслух в этом месте, но поверьте: действую в первую очередь в ваших интересах.
— ОН ВЕРИТ! — так же уверенно расписывается за меня Мартинес. — Gracias!
— Хорошо иметь большую семью, — констатирую через половину минуты под нужной дверью.
На ней висит табличка: какие-то иероглифы и рисунок полицейской фуражки напротив сидящего за столом человечка, нарисованного весьма схематично.
***
ИНТЕРЛЮДИЯ 1
Разговор неустановленных абонентов по сети. Ведётся на языке, который не относится к титульным.
— Рашид, это я.
— Дядя ...?!
— ТИХО! Без имён!
— Я понял, я узнал тебя. А что за странный номер?
— И БЕЗ ДУРАЦКИХ ВОПРОСОВ!
— Да. Извини. Сообразил теперь. Всё, я полностью включился. Можешь говорить.
— Дедушка вроде бы поехал к тебе?
— Да, он здесь. А-а-а, ты и ему поэтому не зво...
— ДА! Открой ему свой канал, мне с ним нужно пообщаться.
— Делаю. Но я тоже буду всё видеть и слышать.
— Без проблем, это сколько угодно. От тебя у меня секретов нет... Здравствуйте, дядя.
— Привет. Неожиданно. Почему сюда звонишь, ещё и так странно?
— Есть повод. Только что возле некоего суда случилось занятное происшествие. Ловите видео...
— Русские? Машина их представительства, одного из. Смотрю в базе. Так, разделительные секторы. И что? Рашид, а ты этих двоих знаешь?
— Да, дедушка. Завуч моей школы — это который взрослый. Плюс с ним какой-то пацан, он тоже у нас учился, но на год младше. Я с ним раньше не пересекался, а дань он пару раз Ченю платил. Потом они между собой как-то договорились, что ли — я китайские деньги в чужих карманах не считаю. Платить почему-то перестал.
— Пацан, получается, точно русский? Не за завучем же машина их представительства приезжала?
— Пацан точно русский, машину вижу впервые. По ней ничего не скажу.
— Понял. Фарид, продолжай.
— БЕЗ ИМЁН! Дядя, я вот почему звоню. На судебном заседании этот пацан, который на видео улетел в стену, занятную вещь заявил. Держите ещё фрагмент...
В интерфейсе прокручивается короткое видео:
"... первичная нейросеть активировалась, я своими глазами видел!".
— Действительно занятно... И?
— Именно после этих слов, сказанных на заседании, этого паренька сразу на выходе из здания в хумус и размазали. Заодно и взрослого не пожалели — не думаю, что он при делах был.
— Продолжай.
— Этот молодой, за кем машина была — Сергей Фомичёв. Уже установлено.
— Ох-х. Интересная фамилия.
— Да. А второй, которому он про нейросеть говорил, вот. Его данные...
— Натурал?! Да ну?! Рашид, скажи что-нибудь?
— Да, дедушка. Тот, который на заседании типа свидетель — действительно натурал. Это Виктор Седьков и есть, собственной персоной.
— Ох.
— Ох.
— Да ладно вам! Дядя, дедушка, всё в порядке! Мы же не нищие. Восстановят мой глаз, если вы из-за меня...
— Не только из-за тебя, Рашид. Дядя, я вот чего вам звоню. Если этот второй русский, который Седьков, по нашим миграционным документам идёт натуралом, а в суде его прямо обвиняют в обратном — понимаете, к чему клоню?
— Да. Погоди, Рашид, ты пока помолчи... Фарид, узкоглазые между собой сцепились, это уже точно.
— БЕЗ ИМЁН!
— Из-за мелочей титульные просто так воевать не будут, а между японцами и китайцами именно оно началось.
— Именно. Плюс этот Седьков, который на суде от обвинений почти отскочил, завёл себе очень интересное опекунство. Вы в курсе об этом?
— Шутишь или издеваешься? Фархат ездил разбираться и там погиб. Я сейчас этим занимаюсь.
— БЕЗ ИМЁН! Хамасаки у него опекунша.