"Разве что через Виктора этому Коули сказать", — Эрнандес написала то, что она и сама обдумывала.
"Тот на правила не смотрит, чёрный за эффективность", — согласилась Мартинес. — "Но вначале догоним и выпотрошим четвёртого. Или хотя бы уберём, если тихо взять на выходе из метро не получится. Коули конечно сольём всё — должен же кто-то и об антидотах печься".
"А-а-а, если ты сейчас не скажешь нашим, то и федералы в лице Коули никого теребить не будут? Тебя под расширение опросит, потом меня — и конец цепочки?".
"Ну. Дошло наконец".
За несколько минут до этого
— Тормозите. — Мартинес останавливает нашу процессию в третий раз за последние семь минут.
После возвращения с суда над Геной мы никак не дойдём до школы. Кажется, сюда быстрее ехали по пробкам треть города в будний день, чем от парковки по аллее идём до учебного корпуса сотню метров.
То мне позвонят, то Эрнандес с почти интимными вопросами на тему системы ценностей (которые действительно лучше обсуждать наедине).
— Что там? — Ана, такое впечатление, временами ощущает лучшую подругу как продолжение собственной руки.
За долю секунды в глазах баскетболистки загораются азарт, ожидание и предвкушение.
— Рыжий, не ругайся и не дерись. — Эскобар-младшая с виноватым видом распутывает наши руки и опускает взгляд.
Становится неожиданно тревожно.
— Я же никогда не поднимал руку на слабый пол первым, особенно на вас. Даже когда мы не дружили.
— Да то понятно, — она чешет затылок, глядя вниз. — В общем, первого оператора дронов наши поймали. Вот он.
Перед ней загорается голографический экран, на котором знакомый мне по первому суду парень-сапёр машет всем нам рукой (это он тогда сказал что судье, что у него два университетских диплома и что в местной полиции для него не нашлось работы даже обычным патрульным).
Вижу я уже лучше, чем раньше, но всё равно сориентироваться получается не сразу: даже наклонившись, только секунды через две замечаю неподвижно лежащее в углу у стены тело.
Сержант эскадрона всё это время что-то уверенно докладывает моей однокласснице, демонстрируя бурные эмоции лишь сверкающими глазами.
Ух ты, прямо как настоящая армия. Прикольно.
— Ух ты. — Так и говорю вслух.
И ведь понятия не имею, что с этим делать в том случае, если что-то решать должен я.
— Поглядел? — Мартинес оглядывается на меня, потом бросает короткую фразу соотечественнику и разрывает соединение.
— Доклал окончил; доклад приняла, — подсказывает Хамасаки по-английски.
— А о чём был доклад-то? — я реально ни слова не понял.
— Ты сам разрешил слить инфу по мини-дронам моим, — напоминает Айя, упирая указательный палец мне в грудь (видимо, для большей убедительности).
— Я не спорю. И?
— Да надоело мне всё вечно с родаками согласовывать, — неожиданно по-взрослому и хмуро признаётся она, разом выходя из амплуа девочки-латиноамериканки с ночной дискотеки. — Какие-то детские штанишки вечные, хотя уже практически живём по-взрослому под, к-хм, одной крышей. Планы совместные на будущее имеем серьёзнее, чем у девяти десятых граждан федерации — а всё равно мама то, папа сё. Надоело!
— Причём планы такие, что этим девяти десятым федерации и не приснится до смерти, — веско добавляет Эрнандес, словно продолжая мысль подруги. — Ситуация, кстати, была более чем кристальная: есть откровенная угроза, тебе лично и не только. Есть связанные с этим риски и абсолютно стандартные алгоритмы эскадрона. Причём алгоритмы не умозрительные.
— А ты откуда знаешь? — загорается любопытством японка. — Чего ты за Худую разговариваешь?
— Она в курсе, — по-прежнему мрачно вздыхает в сторону Мартинес. — Она мало того что мысли читать насобачилась, так ещё и наши процессы знает не хуже меня. В этом вопросе можешь считать нас близнецами.
— Не поняла? — Миру, застряв на ровном месте, старательно пытается что-то понять и проанализировать.
— Эскадрон — это одна пара рук и ног, — улыбается Ана. — А есть ещё вторая. Ну или другим языком: эскадрон в компании — департамент дистрибуции, некая его часть. А ещё есть юридический департамент, это мы. Работаем вместе, задачи общие, семьи общаются без секретов уже не первое поколение. Традиция!
— Это вы — юридическая функция, что ли? — "сестра" с неослабевающим интересом требовательно смотрит на баскетболистку.
— Кое-какие бессменные служащие здешнего департамента полиции, если конкретно. — Эрнандес многозначительно опускает и поднимает веки, задержав их в нижнем положении чуть дольше обычного. — Речь именно об этом мире и о данном моменте времени. Извини, дальше без подробностей — оно тебе не нужно.
— Не нужно, — кивком подтверждает Миру. — Спасибо. Было просто интересно. Вроде и так понятно, но конечно хочется слышать открытыми словами, а не намёками... Ещё раз благодарю. Разумеется, останется между нами.
— Продолжай, пожалуйста, — крайне вежливо предлагаю Айе, а то разговор куда-то не в ту сторону свернул.
Особенно в свете захваченного пленного, доклад о котором лично мне, как снег на голову.
Если описывать по аналогии — ощущения Куравлёва из фильма "Иван Васильевич меняет профессию", когда он вместо скупки краденого неожиданно оказался, по факту, в должности монарха, ещё и в иных местах.
И ведь не объяснишь вслух всего.
— Ты дал добро, — почему-то продолжает настаивать одноклассница, хотя я давно согласился. — Я катнула пробный шар: написала в один из внутренних чатов задачу, обоснование, получила обратную связь.
— Пха-ха-ха, — Эрнандес почему-то живо веселится, не объясняя ничего вслух.
— Родаки в этом чате тоже есть, формально читают всё. — Продолжает Мартинес. — Есть же прикол, что молчание — знак согласия?
— Ну.
— Ну вот они промолчали! А hermanos — люди простые. Есть чёткие каналы связи, есть кровный и наследующий ребёнок jefe, сказано вслух и при всех.
— Младшая хозяйка попросила. Родители промолчали. Младшая хозяйка прислала деньги и уточнила задачу в режиме диалога, — чуть дёргаясь от смеха, говорит баскетболистка. — А наводка оказалась очень точной: у братвы с муниципальной полицией свои отношения.
— Да. Легавые этого типа, который у стены валялся, очень быстро нашли, — шмыгает носом младшая Эскобар, по-прежнему избегая смотреть в глаза. — Ты в этот момент со своим послом разговаривал, думал напряжённо; не могла же я тебя грузить.
— Да я без претензий. — Резко задумываюсь. — Поймали и поймали.
Понятно, что очень многие вещи в жизни Айя делает из своего неистребимого чувства протеста. Иногда даже — не направляя его конкретно на что-нибудь.
Но у меня был один план на завтрашний день (визит в посольство), а сейчас, похоже, однозначно нужно срочно внести коррективы.
Только вот какие.
— Это не всё. — Мартинес резко выныривает из уныния в позитив и загорается каким-то нездоровым рвением. — Поскольку я честно предупредила, что ставлю лишь вектор задачи, а не модуль, братва проявила энтузиазм. Через этого, — она кивает на место, где недавно висел голографический дисплей, — они вышли на троих подельников. Свободных экипажей хватает: распределили цели и поехали брать.
— Есть очень высокая вероятность того, что к одному твоему пленному земляку скоро прибавятся ещё трое, — невозмутимо подхватывает Эрнандес. — Худая, когда чем-то увлекается, в процессе на рамки не смотрит. Сейчас вот получила результат — и понятия не имеет, что с ним делать.
— У нас это семейное, — резко мрачнеет Айя и снова опускает глаза. — Папан иногда тоже лебезит перед мамой и имеет бледный вид. Бля. Правда, там по-другому поводу в основном...
— Ну и как тут не ржать. — Замогильным голосом выдаёт баскетболистка, почему-то напоминая сакраментальную фразу "Это не то, что ты подумала!".
Мы с ней без перехода начинаем смеяться одновременно. Через секунду замечаю, что к нам практически без паузы присоединилась и японка.
Мартинес, сохраняя внешнее спокойствие, хмурится в нашу сторону, неодобрительно качает головой, отходит на пять шагов и отвечает на входящий вызов.
— Полчаса, — вздыхает она, поговорив. — У меня химия накрывается, я не иду: братва на эмоциональном подъёме и грозятся захватить и тех троих, место больно удобное. Вместе со всей техникой.
— А ты им зачем? — задаёт наивный даже с моей точки зрения вопрос "сестра".
— Так если меня не будет на связи, а там какое-то осложнение или ещё что — ранения, например — ребятам придётся родакам головы под топор подставлять, — пожимает плечами латиноамериканка. — Hermanos же не вникают в те нюансы, что предки мои "игрушечные" чаты формально в структуре держат, а на самом деле — даже не читают годами.
— Она всегда пыталась доказать родне, что семейный бизнес не по ней, — улыбаясь уголком рта, поясняет Эрнандес. — Её родители всю жизнь ломают копья, пытаясь "не упустить ребёнка", — она меняет голос, явно кого-то цитируя. — Ну, как они это понимают. Завели даже странички в семейных талмудах онлайн, всё пытались в ней интерес к бизнесу пробудить. С годами кое-какие границы стёрлись, потому что Худая в жизни в это всё не лезла на практике, чисто теоретически иногда комментировала.
— Но низовым экипажам этого всего не расскажешь, — со вздохом подводит итог Мартинес. — Короче, считай, что я отдала команду. Сейчас идёт исполнение. Братва в управлении не нуждается, но может начать нуждаться в поддержке, с разных сторон. Если что-то пойдёт не так — между ними и моими родаками должен быть буфер. Демпфер. Чтобы сгоряча не полетели головы.
— Да понял уже... Какая-то анархия получается! — отрываю взгляд от асфальта и озадаченно смотрю на спутниц по очереди.
— Так это и не регулярная армия! — поднимает брови на затылок на ровном месте Эрнандес (непонятно, почему). — Рыжий, я тебе сейчас не буду при Худой этими словами говорить, как оно всё называется! Но это даже не муниципальная полиция, блин, как бы тут сказать, чтоб кое-кого ранимого не задеть.